Болезненный женский вскрик, заставил Артура немедленно изменить своё мнение. Голос, которым кричала обороняющаяся, был ему знаком. Высокий, по-детски звонкий, со звучащей в нём безудержной яростью и болью, - этот голос без сомнения принадлежал Анастасии. Анастасии, которая должна была неподвижно лежать в палате больницы, а вместо этого, вела неведомо где, свой последний, безнадёжный бой!
С этого момента, Артур уже не задумывался над тем, что он не умеет драться, что Бардам вообще нельзя сражаться, и что врагов больше, и они гораздо лучше вооружены. В действие вступил древний, доставшийся видимо ещё от пещерных предков инстинкт зверя, на глазах у которого напали на женщину. Женщину, которой он обещал помощь и защиту.
УБИТЬ ИХ ВСЕХ!
Первым умер лучник. Отравленный кинжал вошёл ему под нижнюю челюсть, пронзив мозг и заставив тело мгновенно обмякнуть, совершенно беззвучно осев на каменную площадку. До этого момента, Артур и не подозревал, что он умеет ТАК. Скользнуть в тенях, беззвучно и стремительно подобраться со спины и убить человека прежде, чем тот успел вновь натянуть тетиву.
Теперь следовало спешить. До того мгновения, когда вал Нечистоты от свершённого убийства накатит на него, сделав абсолютно беспомощным, умирающим от боли безумцем, оставалось меньше пары минут, и отсчёт уже пошёл. За это время следовало уничтожить как можно больше нападавших, так что скрытностью можно было сейчас пренебречь.
Впрочем, дело было не только во времени. Несмотря на то, что тело Артура откуда-то, внезапно, приобрело навыки опытного убийцы, ему просто претило - убивать ТАК. Со спины, подло и скрытно, сражая ничего не подозревающих людей. Не его это было… А если учесть, что с того момента как кинжал поразил лучника, у Артура оставалось всего две минуты, меньше ста двадцати секунд жизни, то он имел полное право прожить этот оставшийся ему срок так, как хотелось. Не взирая ни на необходимость, ни на рациональность, ни на правила.
Откуда-то из глубины сознания, внезапно пришла уверенность. Уверенность в том, что сколько бы врагов на него не напало, как бы опытны они ни были, и в какой бы манере боя он не сражался, - две минуты продержаться он сможет. А ещё было странное лёгкое сожаление, словно бы принадлежащее не самому Артуру, а его телу, телу опытного и умелого убийцы, - сожаление о том, что он не желает пользоваться своим преимуществом, которое позволило бы сразить немало врагов прежде, чем они бы поняли, что их кто-то убивает.
С его нового местоположения за спинами нападающих теперь была неплохо видна какая-то скрючившаяся в нише невысокая фигурка, изо всех сил поддерживающая перед собой какое-то защитное поле, которое увлечённо рубили несколько рыцарей. От каждого удара загадочное поле трещало и подавалось внутрь, но пока держалось. И странное веселье, внезапно нахлынуло на Барда. Он успевал!
- Эй, потомки белобрысых гамадрилов, - весело закричал Артур. - Обернитесь! - И кинулся в бой.
Странная, безумная радость. Наконец-то были забыты, сброшены, словно тяжкие, неудобные оковы все многочисленные правила, сковывавшие его с того самого момента, как он ощутил в себе силы Барда. У него была цель, - защитить. У него были силы и умения, необходимые для выполнения этого. Были враги. И было целых сто двадцать секунд, чтобы исполнить свою задачу. Сто двадцать секунд полной, настоящей жизни! И это было немало.
Артур сражался. Откуда-то из глубины сознания, пришла странная мысль о том, что его задача - добраться до забившейся в нишу раненной колдуньи. Дойти, добраться, встать рядом - и тогда всё будет хорошо. И он шёл.
Бой захватил его. Удар кинжалом, - яркий взблеск вражеского меча, проносящийся совсем рядом, но не затрагивая согнувшееся в глубоком поклоне тело, хрип уже мёртвого, но ещё не осознавшего свою смерть врага. Новый взблеск, короткий пируэт, уносящий его от смерти, лёгкий, словно танцевальное движение взмах рукой, с зажатым в ней оружием, - и новое тело падает на каменные плиты под ноги сражающихся.
Две минуты, что Артур отвёл себе для жизни, уже давно миновали, но он всё ещё был жив, и даже не особенно пострадал. Несколько царапин и множество синяков, от не пробивших его доспех ударов, - в такой схватке это были совершенные мелочи. А Грязь, которая, как он был уверен, окажется его палачом, - эта самая Нечистота, внезапно оказалась временным, весьма капризным, но союзником.
Огромный, безудержный вал Грязи, словно сконцентрировавшийся за его спиной, непостижимым образом придавал силы, скорости и чёткости его движениям. В этот момент Артур сам себе казался безумным сёрфингистом, летящем на гребне цунами. Остановись на секунду, притормози, соверши любое неловкое, ошибочное движение, - и огромная масса воды под твоими ногами сомнёт и раздавит слабое человеческое тело.
Но пока ты не совершил роковую ошибку, - ты наверху, на безумной, невероятной высоте наблюдаешь за тем, как несущая тебя сила гнёт и рушит самые прочные и высокие небоскрёбы, переворачивает корабли, сносит дома и машины. И нет защиты от этой волны. Нет, и не может быть в принципе!
Её и не было. Артур никогда не переоценивал свои боевые качества, рассматривая их если и отличными от нуля, то на весьма небольшую, - скорее даже, исчезающе малую величину. Но сейчас, он внезапно понял, почему в Анноне, Тёмном Пределе Феерии, к бардам относились не только весьма уважительно, но и с некоторой опаской. То, что сейчас с ним происходило…
Он слышал о подобных случаях. Судя по рассказам фейри, такое уже бывало. Где, когда и с кем - они не говорили. Однако симптомы были описаны достаточно подробно. Последняя Песня - так называли это жители Феерии. Редко, очень редко, необходимые для подобного явления факторы совпадали. Не так уж много Бардов, решали уничтожить значительное количество врагов любой ценой, при этом нападая первыми, без сомнений и колебаний. Но когда это всё же происходило… Защиты не было. Совсем. Ни у кого.
До тех пор, пока он сражается, пока у него есть, кого убивать, - вал Грязи, несущийся за его спиной, будет поддерживать его, придавая силы для всё новых и новых убийств. Возрастая с каждым убитым им врагом, эта сила позволит ему смять, уничтожить любого человека или фейри, разгромить в одиночку любое войско и обрушится на вызвавшего его барда не раньше, чем тот сам решит остановить цепную реакцию смерти.
Что перед цунами доспехи, даже самые прочные? Что для бешено несущейся волны щиты и мечи, зажатые в слабых человеческих руках? Ей безразличны мольбы о пощаде и проклятья погибающих. Жалкие препятствия, что воздвигнуты перед ней людьми, она сносит, не обращая ни малейшего внимания.
