Я облегченно выдохнул.
— Народ разгонять будете? — буднично поинтересовался демон. — Или пусть их, сами разойдутся?
— Как их разгонишь?
— Полейте холодной водичкой, например. Заодно и пожар потушите. Надо же, сколько хлопот из-за каких-то двух насекомых!
— Где же я возьму столько воды? Ни одно заклятие не покроет целую площадь.
— А вы сотворите ливень посильнее, — посоветовал лорд Феррли.
Я сомневался, хватит ли у меня сил на погодное заклинание, да еще и зимой. Все же цепь мрака отняла у нас огромное количество энергии.
— Вы недооцениваете свои резервы, дорогой друг, — пробубнил Артфаал, — ну-ка, вспомните наши уроки концентрации! Вы же изначальный, вам доступно многое из того, что и не снилось обычным чародеям.
Я поднапрягся и извлек из памяти заклинание дождя, начертил плетение и постарался придать волшбе как можно больше силы. Как ни странно, сработало: на небе появились темные тучи, раскатился звук грома, еще больше напугав мятущуюся толпу, сверкнула молния, вызвав у горожан панические вопли, и вскоре на измученных людей пролились ледяные потоки. Ливень посреди зимы быстро охладил народ. Давка рассосалась сама собой, люди медленно побрели в разные стороны. Вскоре площадь напоминала опустевшее поле сражения: тут и там лежали тела несчастных, затоптанных в паническом бегстве и куски разодранной плоти. Тугие струны дождя смывали с камней кровавые лужи, разгоняли комки смердящей слизи.
— Возвращайтесь во дворец, барон, а то простудитесь, — заботливо сказал демон. — Со всем этим разберутся могильщики.
Усталые маги вереницей потянулись в ворота. И только Александриус не спешил укрыться от непогоды. Он сидел на корточках, спиной привалившись к ограде, и не моргая смотрел вперед. Дождевые капли стекали по его лицу, попадали в глаза, но чародей даже не пытался ни сморгнуть их, ни отереть щеки.
— Вставай, — я протянул ему руку.
Никакой реакции не последовало. Склонившись над Александриусом, я понял: парень мертв.
— Обычное дело, — прокомментировал Артфаал, — магический откат. Вы сконцентрировали в себе слишком большую силу, присовокупили энергию Вселенной, вот и случилась отдача.
— Но тогда она должна была поразить меня!
— Не должна. Вы — изначальный. Если я правильно понимаю суть происходящих с вами изменений, в момент обращения к Вселенной вы становитесь как бы ее продолжением, наполняетесь бесконечностью, что ли. Отголосок магической волны прошел сквозь вас и ударил в того, кто был ближе всех.
— Почему же в прошлый раз такого не случилось?
— Потому что вы не использовали силу Вселенной. Но вспомните, как плохо вы себя чувствовали. Откат был, но не такой мощный. И тогда он поразил именно вас, барон.
Я смотрел на Александриуса, такого молодого и такого… мертвого, но почему-то не находил в своей душе ни сожаления, ни грусти. Наверное, это было следствием усталости, но гибель товарища не вызывала во мне никаких чувств. Я молча взвалил мага себе на плечо и побрел к дворцу. Артфаал истаял в косых струях дождя, вернувшись во мрак. На крыльце я скинул тело Александриуса на руки слугам и вошел внутрь, мечтая лишь о горячей ванне и стакане крепкой старки. А потом завалиться бы спать!
Но моим мечтам не суждено было сбыться. Откуда-то из-за спины вывернулся Копыл и потащил меня в покои принцессы. На пороге он откланялся и убежал. Дарианна была в комнате одна. При виде меня ее лицо просияло. Потом она вдруг ни с того ни с сего разрыдалась и бросилась мне на шею.
— О, Рик! Я так испугалась за тебя!
— Тише, тише, — я гладил волосы девушки, шепча всякую успокаивающую чепуху, — все хорошо, не плачь, милая…
— Рик, — всхлипнула Дарианна, — ведь ты мог погибнуть. Как же я без тебя? Ты так нужен мне, Рик!
Принцесса впилась мне в губы неистовым поцелуем, под целительным действием которого странный приступ равнодушия, сковавший мое сердце, отступил. Когда девушка оторвалась от меня, я печально произнес:
— Погиб Александриус.
— Какое счастье! — Дарианна снова расплакалась. — Какое счастье, что не ты, Рик!
Такая реакция показалась мне немного… неправильной, что ли, но я списал ее на волнение принцессы. Она же, успокоившись и вытерев слезы, воскликнула:
— Ты весь вымок!
Схватившись за висевший на стене связующий амулет, Дарианна вызвала слуг. Как только они появились на пороге, принцесса приказала:
— Горячую ванну и сухую одежду для барона. Потом легкий ужин. Все в мои покои.
Лакеи со всех ног кинулись исполнять повеление госпожи.
— Милая, — я попытался образумить озаботившуюся моим здоровьем девушку, — мне лучше принять ванну и переодеться в своей комнате.
— Почему? — удивилась Дарианна.
— Потому что мы нарушаем правила приличия, — терпеливо пояснил я.
Моя красавица пренебрежительно фыркнула:
— Рик, я уже нарушила огромное количество правил, норм и традиций, а собираюсь нарушить еще больше. Так что мою репутацию уже ничто не испортит и не спасет. Главное, свято соблюдать законы империи, все остальное совершенно никому не интересно. К тому же, я не хочу тебя отпускать. У нас на сегодня осталось еще одно дело. Самое важное.
Пришлось смириться. Когда я, оттершись от слизи и переодевшись, вышел из ванной комнаты, Дарианна уже сидела за накрытым столом. Слуг девушка отпустила, мы были в покоях одни. Она подала мне бокал вина:
— Выпей, дорогой. За нас.
— За нас, — эхом отозвался я, салютуя бокалом.
— Скажи мне, Рик, только честно, спросила принцесса, подкладывая мне в тарелку мяса, — я не кажусь тебе излишне… жесткой или безжалостной? Или, может быть, лживой?
Я замялся, не зная, что ответить. С одной стороны, конечно, я заметил, как изменилась Дарианна, когда решила бороться за власть. А уж о случае с Галианной я и вообще не знал, что думать. С другой стороны, я понимал, что политика не делается в белых перчатках. И признавал мужество, самоотверженность принцессы.
— Да, так я и знала, — вздохнула девушка, — ты считаешь меня бессердечным чудовищем…
— Что ты, милая! Ну, какое же ты чудовище? Ты — моя прекрасная, умная и славная флори.
— Ты правда так думаешь? — личико Дарианны осветилось очаровательной улыбкой. — Спасибо тебе. Но если вдруг мои поступки все же вызовут у тебя другие мысли, помни, Рик: я делаю это ради своего народа. Ради империи… И ради нас с тобой, — совсем тихо добавила она.
Вилка с наколотым на нее аппетитным куском ветчины застыла в воздухе, я же уставился на принцессу, пораженный ее откровенностью.
— Ты любишь меня? — спросила она.
