— В мешке лежала. Я раньше никогда из меха не пил.
Андер глотнул воды. Тепло растеклось по телу. Он разом вытянул все содержимое чашки.
— Выходить надо, пока дождь не хлынул в полную силу.
Изин кивнул.
Андер подумал, что это, возможно, их последний разговор. Согласно его плану, жрецы распределялись по рядам, у каждого свой участок. Место Изина в центре, сразу за Кадешем. Что он там будет делать, Андер не представлял. Только бы не пришлось ему отступать или контратаковать — ни о том, ни о другом Изин не имел представления. Андер вдруг осознал, насколько он сблизился с Изином. Вот уж несколько недель они вместе. Изину он обязан своими успехами. «Без него не было бы войны, — подумал Андер. — Не было бы справедливости».
— Следят, сволочи, — указал он на холмы, покрытые высокой рыжей травой. — Затаились.
Изин кивнул.
— Всю жизнь дожидался этого дня.
Жрец улыбнулся. Андер подождал, не скажет ли он чего-нибудь. Но что тут сказать? Поздравить? Успеха пожелать? Но это значило бы признать, что вся война ведется ради осуществления мести одного-единственного человека. Изин такого допустить не мог. Слишком многое поставлено на карту.
— Я готов. — Андер накинул на голову капюшон. — Дожить бы до конца.
Первая смерть ворвалась в их отряд на рассвете.
Они огибали южное предгорье Мурата. Еще четыре-пять часов марша — и перед ними Дагонор. Даже дождь им не помеха. Некоторые еще маялись поносом, но не отставали. Ячменное Зерно гордился своими людьми. Упорные парни, ничего не скажешь!
И вдруг один из воинов зашелся неудержимым кашлем, схватился за грудь и рухнул. Когда Ячменное Зерно до него добежал, он уже не дышал. Кожа покойника быстро остывала.
— Что случилось?
Соседи мялись и испуганно переглядывались.
— Как его звали?
— Кажется, Джабал. По прозвищу Бочонок. На дудочке играл…
— Он был болен?
— Кашлял сильно. Нехорошо кашлял.
Ячменное Зерно задрал рубаху умершего. Грудь покрывали язвы, расчесанные до крови. Особенно зловеще они выглядели ближе к подмышкам.
— Есть еще у кого-нибудь такое?
Поднял руку парень, ненамного старше Ламеха, тощий и бледный.
— Покажи.
Парень задрал рубаху. Такая же сыпь, но еще не почерневшая.
— Как себя чувствуешь?
— Да ничего, терпимо.
«Может, он от страха такой бледный», — с надеждой подумал Ячменное Зерно.
— Кто еще болен?
Молчание.
— Чего боитесь? Лучше скажите.
Поднялись еще три руки.
— Все?
Еще одна рука.
— Идти можете?
Все четверо утвердительно закивали. Выглядели они, конечно, неважно, но кто из всей группы смотрелся молодцом после таких мытарств? Даже сам командир…
— Что ж, тогда вперед, — приказал Ячменное Зерно.
Все молчали.
— Что с Джабалом? — спросил Ламех.
— А что мы можем для него сделать? Надо идти, — повторил Ячменное Зерно. — Вперед, вперед!
Группа потащилась дальше. Ламех бросил последний взгляд на покойника. По багровому животу колотили тяжелые капли. Дождь усиливался.
Ламех вдруг вспомнил, что звали умершего не Джабал, а Джубал. Молодая жена и ни одного ребенка. Некому унаследовать его любовь к музыке. Ламех подумал о своем отце. Что хотел бы тот передать своему сыну? «Лодки, — пробормотал он себе под нос. — Конечно, лодки. Перед тем, как ногу потерял, он лодками занимался».
Пора. Ламех нагнулся и нашарил в мешке покойника его инструмент — четыре тростинки, связанные шнурком. Ламех сунул флейту в свой мешок и побежал догонять отряд.
— Чего мы ждем? — спросила Ада, в очередной раз меняя позу. Она уже и на ладонях посидела, и спиной к стене прислонялась, и на бок перекатывалась, но так и не смогла устроиться. Слишком жесткий камень. — Мы сидим здесь уже… — она не имела представления о времени. — Уже жуть сколько времени. Не узнали ничего, и Джареда не ищем.
— Ты почти права. Мы выяснили, что эта пещера почти заброшена. За все время только один воин прошел.
— Где? — Ада уставилась в кромешную тьму. — Ты слышал шаги?
— Пес почуял. Я прислушался и тоже заметил.
— А откуда знаешь, что воин?
— По обуви. И еще меч на поясе скрипел.
Ада вытерла ладони о штаны. Руки вспотели при простом упоминании о страже.
— Что будем делать? — спросила она.
— Я так понял, что ты засиделась… Надо бы кому-нибудь из нас прогуляться… оглядеться.
«Кому-нибудь из нас. — Ада прикусила губу. — Не „нам”. Не „мне”. Он меня имеет в виду». Ада догадалась, почему. Она знает язык нифилим.
— А собаку взять можно?
— Нет.
Ада ждала объяснений, но Урук всегда говорил лишь самое необходимое. Что ж, она спросит.
— Почему?
— Если тебя поймают, мы с Псом тебя выручим. — Урук положил руку ей на колено. Рука тяжелая. Тяжесть приятная, успокаивающая. — Одна ты лучше спрячешься. Пес дышит шумно.
Ада сжала его руку.
— Держись как можно незаметнее. Тихо-тихо.
Ада попыталась представить, что случится, если ее схватят. Странно, не получилось. Урук все изменил в ее жизни. Ей даже чуть-чуть хотелось, чтобы ее поймали и чтобы Урук примчался ее спасать. Тут же в душе зашевелилась тревога: а если он не сможет? или не захочет?
— Ну, я пойду, — решилась она. — Чем скорей…
— Мы тебя проводим до вершины холма.
— Смотри, — шепнул ей Урук.
Впереди цепочка факелов в очередной раз раздваивалась. Более яркая и частая череда факелов вела вниз под уклон. Вторая сворачивала влево и спускалась еще более круто, теряясь во тьме. Факелы казались звездами, отраженными поверхностью ночного пруда.
— Куда они ведут? — спросил Урук.
— Не знаю. Может, в Черную пещеру?
— Вторая. А первая, поярче? Смотри, в конце.
Ада присмотрелась, но не заметила ничего необычного.
— Три последних, — прошептал Урук.
Ада прищурилась. Сначала она ничего не поняла. Желтые точки убегали во тьму, становясь все меньше и меньше.
— Я не… — начала Ада, и тут ее озарило. Три последних огонька кажутся совсем одинаковыми. — Темница! — шепнула Ада.
— Наконец-то!
— Ну, я пошла.
— Мы следим за тобой, — подбодрил Урук. — Что бы ни случилось, меня не зови. Мы обязательно подоспеем.
Ада кивнула.
— Ясно?
— Ясно.
— Хорошо. Нож отдай.
— Почему? — Ада неохотно вернула нож.
— Он тебе не нужен, а мне может понадобиться.
— Ты не дашь им меня увести?
— Нет. Обещаю.
Ада потрепала загривок пса.
— Ты тоже пообещай.
