— И если Винкулюс получил от отца такое сокровище, то почему всю жизнь его ненавидел? — добавил Чилдермас. — Почему так обрадовался, когда Клегга повесили? Роберт Финдхелм был совершенно уверен, что книга уничтожена, — тут сомнений нет. Нэн упомянула, что Клегга повесили за кражу книги, но Роберт Финдхелм обвинил его не в краже, а в книгоубийстве. Известно, что Клегг стал последним повешенным в Англии за такого рода преступление[69].
— Тогда почему Винкулюс утверждает, будто владеет книгой, если его отец ее съел? — ни к кому в отдельности не обращаясь, произнес Ласселлз. — Чушь какая-то!
— Так или иначе, сокровище Роберта Финдхелма перешло к Винкулюсу, вот только не понимаю как, — сказал Чилдермас.
— А тот человек в Дербишире? — спросил вдруг мистер Норрелл — Вы говорили, что Финдхелм отсылал книгу какому-то человеку в Дербишире.
Чилдермас вздохнул.
— Возвращаясь в Лондон, я побывал в Дербишире и даже посетил деревню Бреттон. Три домишки да постоялый двор. Тот, кому Финдхелм отправлял книгу, несомненно давным-давно умер. Выяснить что-либо я, к сожалению, не сумел.
Стивен Блек и джентльмен с волосами, как пух на отцветшем чертополохе, сидели в верхней комнате кофейни мистера Уортона на Оксфорд-стрит. Джентльмен, по обыкновению, выражал Стивену свои самые теплые чувства.
— Кстати, — сказал он, — я уже давно хотел извиниться перед тобой и предложить тебе мое объяснение.
— Извиниться передо мной, сэр?
— Да, Стивен. Более всего на свете мы с тобой хотим обеспечить счастье леди Поул, однако же, связанный условиями недостойного соглашения с магом, я обязан каждое утро возвращать ее в дом супруга и оставлять там до вечера. Но ты, конечно, уже заметил, что эти обязательства ни в коей мере не касаются тебя, и, очевидно, задаешься вопросом, почему я не увожу тебя в «Утраченную Надежду», где бы ты предавался вечному счастью.
— Да, сэр, я задавал себе такой вопрос, — признался Стивен и, зная, что от ответа на следующий вопрос зависит все его будущее, немного помедлил. — Существует ли какое-то препятствие?
— Да, Стивен, существует.
— Понятно. Что ж, очень жаль.
— А разве ты не хочешь узнать, в чем оно заключается? — поинтересовался джентльмен.
— О, да, сэр! Конечно, сэр!
— Так знай же, — провозгласил джентльмен с необычной для себя важностью, — что мы, духи-эльфы, кое-что знаем о будущем. Судьба часто выбирает нас на роль предсказателей. В прошлом мы не раз оказывали помощь христианам в достижении великих и благородных целей — Юлию Цезарю, Александру Македонскому, Карлу Великому, Вильяму Шекспиру, Джону Уэсли[42+] и так далее[70]. И все же порой наше видение грядущего туманно и… — Тут джентльмен решительно махнул рукой, как будто сметал повисшую перед лицом паутину, — …несовершенно. Желая раскрыть твое будущее и движимый любовью к тебе, Стивен, я изучал клубы дыма, поднимающиеся от горящих городов и полей сражений, рассматривал сочащиеся кровью тела умирающих. И вот что я скажу — тебе воистину суждено быть королем! Должен сказать, меня это нисколько не удивляет! С самого начала я почувствовал, что ты должен быть королем. Ошибки быть не может. Более того, полагаю, что я даже знаю, какое королевство станет твоим. Дым, внутренности и все прочие знаки вполне ясно указывают страну, властителем которой ты уже должен был стать! Королевство, с которым ты уже связан тесными узами.
Стивен ждал.
— Неужто не понимаешь? — в нетерпении воскликнул джентльмен. — Это же Англия! Не могу передать, как я обрадовался, узнав столь важную новость!
— Англия! — изумленно повторил Стивен.
— Да, именно так! Лучшего короля этой стране нечего и желать. Твое правление принесет ей огромную пользу. Нынешний король стар и слеп, а его сыновья — жирные пьяницы! Теперь ты понимаешь, почему я не могу увезти тебя отсюда в «Утраченную Надежду». Я просто не имею права оставлять королевство без законного короля!
Некоторое время Стивен молчал, силясь переварить услышанное.
— А нельзя ли подыскать королевство где-нибудь в Африке? — спросил он наконец. — Может быть, мне суждено вернуться туда, и, может быть, тамошний народ согласится признать меня потомком одного из своих правителей?
— Я не исключал бы такой возможности, — с сомнением заметил джентльмен. — Но… Нет! Я не мог ошибиться. Видишь ли, все указывает на то, что ты УЖЕ БЫВАЛ В ЭТОМ КОРОЛЕВСТВЕ. А в Африке ты не был. О, Стивен! Как я хочу, чтобы это чудесное предсказание осуществилось. В тот день мои королевства объединятся с Великобританией в могущественном союзе и все мы заживем в дружбе и братстве. Подумай, как смущены будут наши враги! Подумай, в какую бессильную ярость впадут волшебники! Как станут они корить себя за то, что не отнеслись к нам с большим почтением!
— Но мне кажется, сэр… Мне кажется, что вы ошибаетесь. Я не могу править Англией. Ведь у меня же… — Он вытянул перед собой руки… «У меня же черная кожа», — подумал Стивен, а вслух добавил: — Только вы, сэр, вы, в своей доброте, могли подумать, что такое возможно. Рабы королями не становятся, сэр.
— Рабы? Что ты хочешь этим сказать, Стивен?
— Я родился рабом, сэр. Как и многие мои соплеменники. Моя мать была рабыней в одном поместье на Ямайке, которым владел дед сэра Уолтера. Обремененный долгами, сэр Уолтер сам приехал на Ямайку, чтобы продать поместье, а с собой увез немногое, в том числе и мою мать. Точнее, он намеревался привезти ее в — Англию, чтобы сделать прислугой в своем доме, но в пути она родила меня и умерла.
— Ха! — триумфально воскликнул джентльмен. — Все именно так, как я и сказал! Злодеи-англичане поработили и обездолили тебя и твою мать.
— Ну да, сэр. В некотором смысле так оно и было. Однако сейчас я уже не раб. Воздух Англии — воздух свободы. Это величайшее завоевание и гордость англичан. — «И при том, — подумал он, — они владеют рабами в других странах». — С того момента, как слуга сэра Уильяма снес меня с корабля на берег, я стал свободным.
— И тем не менее их должно наказать! — воскликнул джентльмен. — Мы можем легко убить мужа леди Поул, а потом я спущусь в ад, найду ее деда и тогда…
— Но они не виноваты! Ни сэр Уильям, ни сэр Уолтер! Не они сделали меня рабом, — запротестовал Стивен. — Сэр Уолтер всегда осуждал работорговлю. И сэр Уильям был добр ко мне. Он крестил меня и дал мне образование.
— Крестил? Что? Так, значит, ты носишь имя, данное врагами? Печать рабства? В таком случае настоятельно советую при восшествии на английский престол отбросить его и выбрать другое! Каким именем называла тебя мать?
— Не знаю, сэр. Я даже не уверен, что она вообще как-то меня называла.
Джентльмен прищурился, как делал каждый раз, когда напряженно размышлял.
— Не может быть, чтобы мать никак не называла сына. Имя должно быть. И оно будет. Истинное твое имя. То самое, которым она называла тебя в лучшие мгновения жизни, когда держала на руках. Разве тебе не любопытно его узнать?
— Конечно, сэр, хотелось бы. Однако моя мать давно умерла. И, может быть, она не назвала его никому на свете. Даже ее собственное уже утрачено. Однажды, когда я был еще маленьким, я спросил об этом сэра Уильяма, но он не смог вспомнить.
— Уж он-то наверняка знал, но утаил по злобе. И чтобы восстановить твое имя, нужен некто очень необычный, некто, обладающий редкой проницательностью, необычайными талантами и несравненным душевным благородством. Короче, я. Да, именно это я и сделаю. В знак приязни я возвращу тебе истинное имя.
31
Семнадцать мертвых неаполитанцев
Апрель 1812 — июнь 1813
В то время в рядах британской армии были офицеры-разведчики, которые занимались тем, что разговаривали с местным населением, перехватывали французскую почту и отслеживали перемещения французских войск. Какой бы романтичной ни представлялась война, жизнь разведчиков была еще романтичнее. При свете луны они переходили вброд бурные реки, под палящим солнцем преодолевали горные перевалы. В тылу французов эти люди бывали чаще, чем среди соотечественников, а потому знали каждого сочувствующего британской армии.
Самым известным из разведчиков был, несомненно, майор Колхаун Грант из 11-го пехотного полка. Нередко занятые своим делом французы замечали Гранта на соседней вершине: сидя на лошади, он наблюдал за их действиями в подзорную трубу и записывал что-то в книжечку. Не стоит, наверно, и говорить, как им это было неприятно.
Однажды апрельским утром 1812 года майор Грант неожиданно для себя оказался между двумя кавалерийскими патрулями противника. Поняв, что уйти невозможно, он спешился и укрылся в небольшом леске. Упрямо считая себя солдатом, а не шпионом, майор почитал за честь постоянно носить военный мундир. К несчастью, форма 11-го полка, как и всех пехотных частей, имела ярко-красный цвет, и французам не составило большого труда обнаружить майора в буйной весенней зелени.
