Пытаясь на ходу вытащить из кобуры под фуфайкой пистолет, я оглянулся и не поверил своим глазам: мчавшийся по пешеходной дорожке уазик полыхнул почти бесцветным пламенем. Сгоравший заживо водитель вывалился из распахнувшейся дверцы, а потерявшая управление машина несколько раз перевернулась и замерла в сугробе, уставившись в небо чадившими гарью покрышками.
Вложив всё свои силы в последний рывок, я перемахнул через невысокий заборчик и, уже падая, завалился за угол дома. Вскочил на ноги, стряхнул с ГШ-18 снег и побежал дальше.
– Лёд! Сюда! – замахала руками выскочившая из подъезда Вера и метнулась к соседней четырёхэтажке.
На мгновение замолкнувшая перестрелка у общаги вновь начала набирать обороты, и кое-как вырывая из глубокого снега ноги, я рванул за девушкой.
– Пистолет спрячь, – прошипела взбежавшая на крыльцо крайнего подъезда Вера. – Живее!
Я послушался, и мы кинулись вверх по скрипучей лестнице. Люк на чердак оказался открытым, и Вера первой полезла наверх. Стоило забраться вслед за ней, как девушка захлопнула люк и для надёжности зафиксировала его специально заготовленным брусом.
– Надевай, – швырнула она мне какое-то тряпьё и накинула донельзя вышорканное длинное драповое пальто. Обноски оказались ей до середины щиколотки, и Вера принялась прямо поверх ботинок натягивать здоровенные валенки. – Шевелись! И шапку поменяй!
– Отдышаться дай, – просипел я и чихнул от забившейся в нос пыли, когда девушка несколько раз мазнула меня по лицу грязной ветошью. – Мать твою!
– Время! – Вера нахлобучила на голову какой-то непонятный капюшон и заспешила в глубь чердака.
Я ещё раз выругался, сунул руки в рукава замызганного плаща из закостеневшего на морозе кожзама и бросился следом. Почти сразу же налетел бедром на какую-то железяку и едва удержался на ногах. Не видно ж ни чёрта! Надо с этим что-то делать... Амулет...
– Быстрее! – присев на корточки, приподняла чердачный люк Вера, когда мы пробежали весь дом насквозь.
Сунув в карман разряженную костяшку выручившего меня амулета «Кошачий глаз», я придержал тяжёлые доски, и повисшая на руках девушка спрыгнула в подъезд. Нашарив в темноте обмотанную какой-то бечёвкой палку, мне удалось зафиксировать люк и тоже спуститься вниз.
– Шапку поменяй, – заявила девушка и, подпрыгнув, дёрнула за конец списавшей с потолка верёвки. Палка выскочила, и люк с грохотом захлопнулся у нас над головами. – Пошли.
– Пошли, – вздохнул я и, сунув в карман вязаную шапочку, натянул на голову облезлую кроличью ушанку. Ещё и завязок нет. Кстати, а где мои меховушки? Чёрт, видно, из кармана во время всей этой беготни вылетели.
– Что происходит? – догнал я Веру только на первом этаже, где в закутке у входной двери была навалена куча какого-то старья.
– Потом, – сунула мне девушка в руки непонятно чём набитый мешок и поставила на колёсики рваную клеёнчатую сумку. – Все вопросы потом.
– Когда? – Вслед за Верой я вышел из подъезда и забросил мешок за спину.
– Потом. – Сгорбившаяся девушка потащила за собой нещадно скрипевшую сумку. – Да не иди ты, будто аршин проглотил! Согнись.
– Спина болит. – Я всё же последовал её совету и невольно начал припадать на правую ногу. Чёрт! Пятку отбил. Шок прошёл, вот и закрутило. Как бы связку не потянул...
Девушка ничего не ответила и направилась по тропинке к проспекту Терешковой. Перестрелка у общаги к этому времени уже затихла, но получившие чувствительный щелчок по носу дружинники ещё не успели оцепить район. Как-то они халатно к делу подошли...
– А парни как? – я проводил глазами промчавшуюся мимо нас «газель» с синей полосой и беззвучно сверкавшей мигалкой на крыше.
– Не маленькие, – не отрывая взгляда от земли, буркнула Вера. – По сторонам не глазей и иди медленней...
Этот совет тоже был не лишён смысла, и я попытался приноровиться к темпу девушки. Если уж из себя помоечников строим, не стоит с гордо поднятой головой по улицам вышагивать. Тем более оживление в районе началось нешуточное. Мало того, что только-только получившие приказ дружинники потянулись в район общаг, так они ещё останавливать и обыскивать всех подряд в возрасте от пятнадцати и старше начали. А на нас вот даже не глянул никто. Привыкли, видать, что к старьёвщику со всего Форта бомжи таскаются.
Странное дело: если такую операцию планировали, подкрепление куда более оперативно подтянуться должно было. И район заблаговременно блокировать могли. Боялись спугнуть? Да ну, ерунда. Столько дружинников на улице, никто бы десятку-другому бездельников не удивился. А вот если нас СВБ вычислила, тогда всё более-менее понятно становится. Ясно, что местный околоток они в известность не поставили и сейчас времени на объяснениях потерять должны немало.
Мы перешли через проспект Терешковой, и я снова пристал к девушке с расспросами, но она лишь отмахнулась и ускорила шаг. Теперь Веру мало волновало соблюдение конспирации, и такое впечатление, моя спутница боялась куда-то опоздать. Вон как впилила!
Я плюнул на все эти непонятки и, хромая, бросился вдогонку. Правая пятка болела всё сильнее, глаза давно слезились от заливших Форт лучей лазурного солнца. К тому же с каждой минутой становилось всё холоднее и холоднее, а стегавший по лицу ветер мало того что был ничуть не ласковей наждачной бумаги, так ещё и едва не валил с ног. Закашлявшись, я наглотался морозного воздуха и с трудом успокоил сбившееся дыхание. Сейчас точно сдохну...
– Долго нам ещё? – какое-то время спустя всё же поинтересовался я у Веры. Понимаю, что мы специально по району кружим, но сил уже нет. Сейчас в сугроб свалюсь и больше не встану.
– Пришли. – Вера последний раз огляделась по сторонам и направилась к двухэтажному бараку.
– Куда пришли? – уточнил я. Район здесь, мягко говоря, не самый респектабельный. Не то чтобы исключительно отбросы общества обитают, но от северной окраины он не так уж далёко и ушёл. Всё верно – дома старые, работать поблизости негде, до Южного бульвара, Красного проспекта или проспекта Терешковой топать и топать. Арсенал вроде к северу, но кто там работу нашёл, давно поближе перебрался. Вот и получается, что в этой дыре всякие сомнительные личности околачиваются. Ну и те, кому идти уже некуда...
– Подайте, люди добрые, – выскочивший навстречу нам доходяга в залатанном пальто, накинутом прямо на грязную майку, моментально сориентировался и протянул руку. – Трубы горят...
– Бог подаст, – хрипло отшила его Вера и зашла в подъезд.
Давно небритый мужик хотел ругнуться, но решил со мной не связываться и, запахнув пальто, куда-то побежал. Не иначе к распивочной, которую мы пару минут назад прошли. Вот ведь люди – Форт в осаде, чрезвычайное положение, дружинники на каждом углу, на небе два солнца, холод такой, что плевки в полете замерзают, а если трубы горят – горы свернём, но опохмелимся.
