Впрочем, ничто мне не мешало сделать вид, что ничего особенного и не произошло. Подумаешь, где-то мучается человек, каждому страждущему в этом мире не поможешь. К тому же у меня важное дело, которое не терпит ни малейших отлагательств. Однако что-то внутри меня напрочь отвергало аргументы подобного рода. Пусть я неисправимый индивидуалист, привыкший к спокойной жизни волка-одиночки. Все-таки жизненное кредо ни от кого не зависеть и ни за кого (кроме себя, разумеется) не нести ответственности вовсе не сделало меня черствым и невосприимчивым к чужим бедам анахоретом.
«Хорошо, — наконец я принял окончательное решение, — пойду, одним глазком взгляну, что там творится».
Быстро вскочив на ноги, я водрузил заплечный мешок на полагающееся ему место и тут же взял резкий старт в сторону запеленгованного мною ментального посыла. По моим расчетам человек, испытывающий страшную боль находился от меня примерно в полутора, максимум в двух километрах, и если я действительно желаю оказать ему реальную помощь, мне следовало очень даже поторопиться.
Пробежав с полкилометра я заметил небрежно присыпанный палыми листьями кусок толстой лески. Если бы не моя исключительная наблюдательность, моя нога непременно зацепила ее. Что случилось бы дальше не трудно представить, поскольку кусок рыболовной снасти не просто валялся среди корней деревьев, а тянулся к одной из свисающих лиан, точнее к подвешенной к ней на высоте полутора метров ручной осколочной гранате, также тщательно замаскированной.
«Вот же сволочи — хотя бы табличку «Осторожно, мины!» поставили! — подумал я, опасливо переступая поставленную на боевой взвод растяжку. — Либо здесь обитают закоренелые мизантропы, либо местным обитателям есть, что скрывать от взгляда постороннего».
Мои подозрения вскоре полностью оправдались. Через пятьсот метров я наткнулся на обширный участок заботливо очищенного от мрачного леса пространства. Вместо увитых лианами деревьев здесь произрастали ровные ряды похожего на обыкновенный терновник средней полосы кустарника, достигавшего в высоту двух метров. С первого взгляда мне бросилась в глаза одна странность — все без исключения кусты были изрядно прорежены от листьев, как будто здесь совсем недавно побывало стадо основательно изголодавшихся коз. Несмотря на то, что раньше мне не доводилось бывать в этих местах, для меня не составило труда догадаться, что это за кустики и с какой целью здесь произрастают. Без всякого сомнения мне повезло набрести на нелегальную плантацию растения, известного в научных кругах данного измерения как Erythroxylon coca. Среди простых обывателей этот невзрачный куст, украшенный в пору цветения мелкими белыми цветками, а в период созревания небольшими красными ягодами носит название — кокаиновый куст или попросту кока.
Большинство обитателей Земли знают о существовании белого порошка, именуемого кокаин. Впрочем, у него есть масса других названий: кокос, кокс, снег, чарли и так далее. Кое-кто не способен жить без регулярной дозы этого сильнодействующего наркотика. Однако мало кому известно, откуда вообще берется это вещество, дарующее кратковременное и весьма сомнительное счастье и одновременно превращающее в кошмар жизни многих миллионов людей на планете. Лично для меня, как индивида интересующегося, не было секретом, что его первоисточником являются эти выстроившиеся стройными рядами невзрачные на вид кусты, точнее листья этого растения. Их собирают, тщательно высушивают, затем с помощью ряда нехитрых приемов тут же на месте превращают в удобную для транспортировки кокаиновую пасту. Полученный полуфабрикат отправляют в тайные лаборатории. Там из кокаиновой пасты получают тот самый чистый кокаин, именуемый зачастую «белой смертью».
По большому счету глобальные проблемы человечества, связанные с нелегальным распространением наркотических веществ меня мало интересовали. В другое время я попросту обошел бы стороной плантацию, не привлекая внимания тех, кому пришло в голову организовать здесь весьма прибыльное местечко. Однако сделать этого я не мог потому, что флюиды невыносимой человеческой боли исходили с противоположного края обнаруженной мной поляны.
Я не рискнул пересечь плантацию напрямую, поскольку громкие мужские и женские голоса, раздававшиеся повсюду однозначно указывали, что сезон сбора листьев коки в самом разгаре и, попытавшись вторгнуться на чужую территорию, можно быть обнаруженным каким-нибудь чрезмерно наблюдательным потомком Монтесумы.
В том, что большую часть трудившихся на плантации рабочих составляют местные индейцы догадаться было несложно, поскольку между собой они общались на весьма специфической смеси испанского и какого-то незнакомого мне гортанного диалекта. Впрочем, доля испанского в разговорной речи сборщиков листьев все-таки превалировала, поэтому для меня не составляло особого труда быть в курсе того, о чем они так оживленно беседовали. Пересуды эти касались в основном банальной бытовухи: кто-то с кем-то украдкой переспал и теперь азартно рассказывал своему близкому другу о пережитом сексуальном приключении; кто-то перебрал вчера пива и с больной головой сетовал на бездарно потраченные песо и время; кто-то вовсю смаковал недавнюю драку между Педро и Хуаном, по всей видимости, самыми крутыми парнями в округе. Лишь один раз кто-то из рабочих мельком упомянул о каких-то захваченных в плен «белых гринго», а также о том, что этому каналье и бездельнику Альваресу и прочей банде вооруженных головорезов будет чем заняться. Житейские проблемы аборигенов меня особенно не волновали, а вот информация о том, что какой-то Альварес, по всей видимости, начальник местной службы безопасности, держит в плену людей, мне не понравилась.
Пробираясь вдоль кромки леса, я старался поторапливаться и вместе с тем внимательно всматривался под ноги на предмет обнаружения замаскированных мин и растяжек. На мое счастье ни одного сюрприза мне больше не встретилось.
О том, что я приближаюсь непосредственно к эпицентру событий несложно было догадаться по громким восторженным возгласам, исторгаемым лужеными мужскими глотками и визгливым женским воплям. Подобравшись к самому краю леса, я использовал для маскировки растущий на опушке особняком раскидистый куст коки. После чего осторожно высунул нос из укрытия. Местечко для наблюдения я выбрал отменное — отсюда прекрасно просматривалась большая часть лагеря, а также все, что там творилось.
Эта часть освобожденного от дикой сельвы пространства не была занята ровными рядами коки. Здесь располагалась промышленная зона. Повсюду на разложенной прямо на земле ткани сушились листья коки. Тут же под навесом стояли весы, а рядом гора еще зеленых только что сорванных листьев. Резкий запах керосина и разбросанная повсюду бочковая тара собственно из-под керосина, а также серной кислоты и негашеной извести, однозначно свидетельствовали о том, что первичная переработка сушеного листа в кокаиновую пасту осуществляется где-то неподалеку. Иначе оно и не могло быть, присмотревшись повнимательнее, я заметил чуть поодаль вырытую в земле яму, а за ней другую, стенки и дно их были выложены полиэтиленовой пленкой. Ямы были под завязку набиты вымачивающимися в керосине листьями.
