Как я не хотела уехать пораньше, подруга сразу заявила, что нужная нам электричка уйдет не раньше четырех часов дня, даже не став слушать моих доводов, вытащила во двор старое просевшее кресло и уселась на солнце с какой-то любовной ерундой. Рука так и тянулась проверить оставшиеся сообщения на автоответчике, словно там могло оказаться что-то еще, помимо грязных ругательств. Самое странное, что не звонил Марк, это одновременно успокаивало, но в тоже время и тревожило - от таких людей всегда стоило ожидать самого худшего. И чем ближе становились стрелки часов к роковому часу, тем сильнее я убеждалась в своих подозрениях.
Всю дорогу Маша о чем-то рассказывала, то о несправедливых преподавателях, то о парне из параллельной группы, то просто о каких-то светских сплетнях. Ее слова долетали до моего уха только разрозненными обрывками, смешиваясь с гулом в вагоне электрички. Я нервно оглядывалась, так и ожидая увидеть среди уставших лиц Марка, или даже Илью. Но все выглядело вполне спокойно - размеренный стук колес, запах пирожков, быстро мелькающая за окном рыжевато-коричневая картинка. Мы возвращались домой. Всего пара дней, за которые я успела отвыкнуть от людей, воспринимая их сейчас как неизбежное зло, боясь их недобрых взглядов и зловещих перешептываний. Они словно все знали, чуть ли не тыча в меня пальцем.
Что-то недоброе витало в воздухе, как предупреждение тут же сойти на ближайшей станции, а не возвращаться в город.
Люди стали медленно стекаться к выходу, хватая по пути свои тяжелые сумки - кто-то вез цветы, кто-то даже сухие ветки деревьев, словно по частицам пытаясь перевезти природу в город. Маша устало потянулась, выглядывая в окно, и поднялась. Движение начало замедляться, и из размытых картин стали всплывать очертания нашего вокзала. Я выскользнула за ней, протискиваясь сквозь толпу, стараясь затеряться в ней. Как только мои ноги коснулись перрона, тревога вспыхнула с новой силой, заставляя дрожать как от зверского холода. Мой взгляд блуждал по шумным толпам, метался из стороны в сторону, так ни на чем и не сосредоточившись. Я больше всего боялась, что на нашем пути неожиданно возникнет Марк и начнет вести себя так, словно имеет на меня полное право. Но ничего такого не произошло. Мы свободно вышли к автобусной остановке, даже по дороге домой мне не удалось заметить никакой слежки. Ничего не изменилось за мое отсутствие, возможно, только листьев на тротуарах стало больше, а деревья все сильнее стали походить на безжизненные коряги.
- Может, сначала ко мне? - Маша закусила губу, слишком сильно выдавая свое волнение, когда мы уже подошли к нужному подъезду.
- Чего я не знаю?
- Да нет, просто, что тебе там одной делать? Удалять сообщения с автоответчика? Ась, поехали ко мне.
- Мне нужно сумку занести. - Я не знала, что она пыталась мне сказать, но ожидание с каждой секундой становилось все невыносимее. - Да и хочу удостовериться, что все цело.
- Тогда я с тобой, - улыбнулась подруга, смело шагая вперед. - Может, я сама все занесу, зачем тебе туда подниматься?
Это стало последней каплей. Я отодвинула ее в сторону и понеслась вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Квартира находилась там, где я ее и оставила, и на первый взгляд ничего не изменилось, если бы не один факт - кто-то, а это было очевидно, решил разрисовать мою дверь ярко-красным спреем. "ШЛЮХА" - невозможно было не заметить и не прочитать этого.
- Нда, а со стороны то праведные люди, откуда они только слова такие знают, - расстроенно произнесла за спиной Маша. - Ты не волнуйся, дверь закрасим, у меня розовая после ремонта осталась.
- О, да, это обнадеживает, - зло рыкнула я, перебирая пальцами связку ключей. - Что за эволюционный сбой? Как эти гиены вообще на свет появились.
Благо дальше входной двери они не проникли. Комнаты выглядели точно так же, как и раньше, абсолютный покой и тишина. Вещей Марка тоже не было, что казалось странным, но не могло не обнадеживать. Возможно, он решил, что с меня достаточно и тех проблем, что организовали
Илья с его мамой. Черт, даже тут парень не ничего не мог решить сам.
- А ты не хотела металлическую дверь ставить, теперь видишь, какое это преимущество перед толпой идиотов. - Подруга шла вслед за мной, тоже осматривая комнаты.
- Двое - это не толпа.
- Думаешь, он не собрал свою банду будущих священников? Университет им на пользу, вон, они даже писать научились. - В ее руках, словно огонь, горел красный конверт.
Я подошла, забирая его и осматривая совершенно чистую бумагу, слишком качественную и дорогую для обычных студентов.
- Может, не стоит открывать? Тебе что на сегодня впечатлений не хватает? Давай сожжем.
Маша уже потянулась за письмом, но я быстро отступила на шаг, чувствуя странный холод, исходящий от бумаги. Нет, оно было не от Ильи, человек, оборвавший мне телефон, не стал бы тратить деньги на подобное послание, тем более так тщательно его запечатывать.
- Ты где его нашла?
- У порога, ты просто не заметила. Что, это письмо от поклонника?
- Не глупи, - хмыкнула я, пытаясь изобразить безразличие. - Наверняка, от этой сумасшедшей семейки.
Чтобы случайно не повредить письмо, мне пришлось идти на кухню за ножом, аккуратно распечатывая конверт. Внутри лежал совершенно чистый лист плотной бумаги, слегка пожелтевшей по краям. Ни строчки, ни буквы, ничего. Лишь белая гладь.
- Странно, - протянула у самого уха подруга, рассматривая находку. - Чья-то шутка?
- Наверное, - кивнула я, чувствуя необъяснимый страх. Это письмо должно было мне что-то сказать, что-то важное, словно предупреждение. - Я пойду переоденусь и пойдем.
Маша направилась на кухню, пытаясь что-то отыскать в холодильнике, на время оставив меня в одиночестве. Мою комнату заливал яркий солнечный свет, оживляя тяжелые обои на стенах. Я открыла шкаф, поздно вспомнив, что в нем теперь пряталась радуга, и расстроенно начала перебирать "кричащие" вещи. Ничего не отыскав, мой взгляд вернулся к листку бумаги, сиротливо, лежащему рядом на ковре, бумага больше не была девственно-белой, на ней стали проступать желтоватые разводы. Завороженно, я наблюдала, как на листке появляются буквы, словно выжженные солнечным светом.
"Принеси камень, тогда парень останется жив. Нет, умрете оба. Не играй с нами, девочка.
Проспект Ветхого, тупик. Мы не любим ждать" .
Текст какое-то время горел на бумаге, становясь все ярче, меняя цвет с молочного на жженый сахар, затем совсем чернея. Через несколько секунд листок вспыхнул, ленивое пламя поедало его, превращая в горстку светло-серого пепла.
- Черт, - прошептала я, пытаясь потушить тлеющий ковер, и разгоняя тягучий дым. - Что за...
