– Наверное, об этом рассказывается в какой-нибудь книге Смитерса, которую я не читал.
– Мой добрый друг, – сказал капитан, – вам еще предстоит прочитать великое множество книг Смитерса. Великое множество книг, им еще не написанных. Он не торопится, наш Смитерс.
– А кто он такой, Смитерс?
– Просто один человек, живущий в деревне. Вряд ли вы с ним знакомы.
– В какой именно деревне?
– Не удивлюсь, если в любой. Но это все мелочи, друг мой, а мелочи могут подождать. Вернемся к девушке – откуда она родом?
– Из Города-на-Побережье, – быстро сказал Эскаргот, ни на миг не задумываясь. Он столь часто перебирал в уме немногочисленные известные ему факты из жизни Леты, что знал все назубок, как свое имя.
– Когда она родилась?
– Не знаю. На вид ей лет восемнадцать-девятнадцать.
– Это не поможет. Мне нужна точная дата.
– В канун праздника урожая. Она так называемая жница.
У капитана Эплбая снова отвалилась челюсть, еще сильнее, чем в первый раз, когда он услышал про шарики.
– Я так и знал, – тихо проговорил он. – А мы здесь попусту время тратим. Бегом на корабль! – внезапно вскричал он, заставив Эскаргота вздрогнуть.
– А что, собственно, они собираются с ней сделать? – спросил он, испуганный неожиданной серьезностью капитана.
Эплбай мрачно потряс головой:
– Ровным счетом ничего, если вы не станете задерживать нас пустыми разговорами. Как я сказал, гном намеревается поднять великанов с постели, и он разбудит неведомо каких существ, спящих в глубоких водах реки Твит. У этой реки нет дна в привычном для нас с вами смысле слова. Она берет свои истоки в древности. Существа из глины и камня снова придут к власти. Мы спасем девушку, не бойтесь, но знайте, мы спасем девушку не ради девушки, то есть не только ради нее самой, но ради… ну… в общем, сейчас я ничего больше не могу сказать вам. Я рассказал достаточно. Ждите нас в Городе-иа-Заливе, сэр, в трактире «Синяя голова», что на улице Фонарных Фитилей. Если мы не появимся к концу недели, тогда вам придется беспокоиться уже не о шариках, девушках и прочих вещах, а единственно о собственной шкуре. Прощайте! – И с этими словами Эплбай повернулся и крупным шагом двинулся прочь, а за ним последовал Кольер и остальные эльфы, в том числе Богги, шутовски приплясывавший на жутковато длинной тени капитана, которая в лучах заходящего солнца тянулась через весь берег и ложилась на темную гладь реки.
15. ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В ДУБОВОМ ЛЕСУ
Оставшись в одиночестве, Эскаргот снова залез в свою шлюпку и сел на скамейку. «Не ради девушки», – пробормотал он себе под нос. Это ему совсем не понравилось. Сам он, казалось, был готов сделать все, что угодно, как раз ради девушки. И ради удовольствия дернуть гнома за нос. Теперь наконец Эскаргот понял, что значит «не знать, куда направить свои стопы», как выразился бы Смитерс, но это нисколько не приблизило его к пониманию, что же ему теперь делать.
В небе позади него внезапно раздался скрип и стук; обернувшись, Эскаргот увидел галеон капитана Эплбая, снявшийся с якоря в соседней бухте и всплывающий ввысь в воздушных потоках. Когда корабль с надутыми ветром парусами взмыл над деревьями, развернулся по широкой дуге и направился на запад, Эскаргот мельком увидел на юте капитана Эплбая и Кольера. Шляпу капитана украшало новое перо, на сей раз красное, и теперь на нем было серое пальто, защищавшее от холодного вечернего ветра. Через минуту галеон, уплывающий навстречу восходящей луне и исчезающий вдали, казался всего лишь искусно сделанной детской игрушкой.
Эскаргот снова увидел галеон, стоящий на якоре, двадцатью милями выше по реке. Крутые лесистые склоны южного берега наконец сменились пологими холмами и широкими лугами с разбросанными там и сям купами дубов и яворов. Много веков назад сотрясенная неведомой силой земля здесь растрескалась, расселась, и длинные каменные ущелья тянулись через луга и по склонам холмов. Судя по всему, люди никогда не искали пристанища в этих местах, несмотря на видимую привлекательность зеленых, залитых солнцем лугов и холмов. И царившая здесь атмосфера, сгущавшаяся над самой землей, говорила, даже кричала о том, что темные земные недра вокруг напоены колдовскими чарами и что в дождь колдовской туман поднимается над ручьями, бегущими по равнине и впадающими в реку Твит.
Эльфов, да и вообще никого, нигде поблизости Эскаргот не увидел, хотя в отдалении от берега, на высокой груде поросших кустарником камней, стоял грузный сутулый косматый тролль. Внезапно Эскаргота охватило безотчетное чувство одиночества и печали. Он слышал бумажный шелест стрекозиных крыльев и редкие всплески рыб в реке. Вдали, невидимые за плывущими по небу облаками, пролетели дикие гуси, и их слабые, приглушенные расстоянием крики напомнили ему о чем-то – о какой-то утрате, возможно, или о какой-то несбыточной надежде, которая, однако, всегда будет дразнить, манить и скрываться где-то совсем рядом, за поросшим клевером холмом или за широкой грядой облаков, висящей над самым горизонтом. Эскаргот почесал затылок и подивился такому своему настроению, вслушиваясь в тишину.
Вдали, у противоположного берега, в утреннее небо лениво поднимался дым пароходной трубы и раздавались тонкие гудки сирены. Мысль о людях на корабле, которые играют в карты, завтракают и опираются на поручни, задумчиво глядя на воду, усугубила чувство одиночества, словно все они жили в бесконечно далеком мире, уже недосягаемом для него, – в мире, где он тоже жил когда-то, но откуда был изгнан, главным образом по причине своей лености и глупости. В таком меланхолическом настроении Эскаргот бесцельно плыл вдоль берега, куря трубку и предаваясь воспоминаниям, пробужденным в нем столько же утренней тишиной, сколько всем остальным.
Через двадцать минут такого времяпрепровождения он осознал, что страшно голоден и что все съестные припасы у него вышли. Он держал в руке стакан, наполовину наполненный прокисшим пивом из последней бутылки. Откупорив ее, Эскаргот решил, что это все же лучше, чем ничего, хотя и не имел обыкновения пить на завтрак пиво – особенно плохое. Но у него закончилось даже вяленое мясо, и больше не осталось ничего, кроме полудюжины яблок; но от яблок его уже тошнило, к тому же они размякли до такой степени, что он содрогался при мысли о том, чтобы съесть хоть одно. Накануне вечером Эскаргот настолько увлекся откровениями капитана Эплбая, что забыл попросить у эльфов съестных припасов, которыми они, несомненно, снабдили бы его. Однажды он пробовал эльфийский шоколад, имевший сильный привкус кофе и бренди. И несколько лет назад он пил эльфийский эль на ярмарке в Монмоте. Он хорошо помнил терпкий и одновременно сладкий вкус напитка, отдававшего чистой ледяной водой горных ручьев. Само собой, он пробовал также эльфийские пироги, которые, возможно, не шли в сравнение с кондитерскими изделиями, выпекаемыми полевыми гномами, но ради которых все же стоило пройти пешком несколько сот миль, пожертвовав многим.
