Тот воспользовался предложением святого отца и примостился на скрипнувший стул. Малан сел за стол напротив него и, взглянув в глаза, произнес:
- Рассказывай все, что видел в разуме этого язычника Антона. Ничего не таи. Борисена - этого прихлебателя Яроша, здесь нет.
Магистр погладил подбородок и степенно начал говорить:
- Понаблюдав за умственными метаниями этого существа, я пришел к выводу, что он точно видит воспоминания, а не просто фантазии больного разума.
- Почему ты так думаешь?
- Все слишком детально. Каждая мелочь соответствует реальности. Я понял это, когда узнал одно из мест, которое вспоминал язычник.
- Что же это за место? - жадно спросил святой отец.
- Монастырь Сан-Себастьян.
- Как? Он не мог его видеть! - воскликнул Малан, перебирая в уме детали рассказа Эртифекса. - Этого не может быть!
- Я клянусь, что он вспоминал его. И даже скажу более. Он помнит Лобен! Не такой, как сейчас, а былой, когда электричество освещало его улицы!
- Этого не может быть, - вскочив на ноги, повторил святой отец и заметался по келье. - О самом существовании, когда-то во множестве присутствующем в мире, электричестве, знают немногие, а уж видеть освещенный лампами накаливания Лобен… это безумие!
Ноги Малана подкосились и он упал на кровать.
Магистр Эсрапил с каким-то садистским наслаждением добил святого отца:
- Он вспоминал воздушные бои на дирижаблях, христианское восстание в Анхероне и…
Маг сделал театральную паузу, в которой послышался сдавленный хрип Малана:
- И?
- Королеву Лиру! Не ту безобразную старуху, что рисуют наши художники, дабы отвратить добрых христиан от языческих героев, а настоящую! Блестящую магиню! Красавицу с дивными чертами лица, демонизированную фанатиками…
- Прекрати, - взмолился святой отец. - Не богохульствуй!
Магистр резко закрыл рот, понимая, что перешёл грань. Он никогда не был ревностным христианином и всегда склонялся воспринимать мир с разных точек зрения. Его пытливый ум копался в древних рукописях и манускриптах, выцеживая среди множества проповеднической лжи, капли правды. В отличие от рядовых христиан уверенных, что до восстания Данглиния, в мире творился хаос, анархия, всевозможные бесчинства и прочее, он знал, что все было не так. Мир цвел пышным цветом магии, обладающих ею не жгли на кострах, не притесняли и насильственно не обращали в паладинов.
Эсрапил посмотрел на приходящего в себя Малана и покаянно произнес:
- Простите, святой отец, грешен я.
- Прощаю, но впредь, чтобы я не слышал от тебя подобных речей.
Магистр смиренно опустил голову.
- Так к каким еще выводам ты пришел? - проговорил Малан, пересаживаясь с кровати на стул.
- Это существо родилось не менее пяти сотен лет назад, но это думаю, вы и сами поняли из моих слов.
Святой отец, потряс головой, словно отгоняя дьявольское наваждение и тихо прошептал:
- Ничего не понимаю. Как такое возможно?
- Не знаю, - пожал плечами Эсрапил, но вдруг его глаза прояснились, и он поспешно добавил: - Может, дело в сделке с демоном?
Малан встрепенулся и начал что-то усиленно обдумывать.
Магистр тронул его за рукав сутаны и тихо произнес:
- Еще он вспоминал разговор с ангелом, они говорили о каком-то Истоке.
Святой отец резко вскинул руки и схватился за голову.
- Кто же он? Кто?! - закричал он, воздев глаза к распятию. - Ответь мне! Что это вообще такое Исток?
Последний вопрос был адресован магистру, но тот лишь снова растеряно пожал плечами.
- Я не смог разобрать слова, звучавшие в его голове. Сам-то он, без сомнения знает что это.
Вдруг, в дверь постучали. Сильно и уверенно.
- Войдите сэр Глори.
В келью вошел улыбающийся паладин. Он бесцеремонно сел на кровать и преданно посмотрел на святого отца, ожидая его слов. Сэр Глори не обратил внимания на брезгливо поджавшиеся губы магистра Эстрапила. Он прекрасно знал, что последний испытывает к нему неприязнь, за его фанатичную преданность Малану и Церкви. Сам-то он величал себя думающим христианином. Была бы на то воля паладина и магистр пылал бы на костре.
- Сэр Глори, - произнес Малан, - перескажите, пожалуйста, еще раз все детали касающиеся пленения язычников.
Паладин в подробностях рассказал требуемую информацию.
- Говорите, этот огр тащил на плече бессознательное тело еще одного язычника? - уточнил магистр.
- Да, - отрывисто бросил паладин.
- А где сейчас тело этого язычника и жив ли он?
- В камере. Последний раз, когда я его навещал, он еще дышал, но вряд ли долго протянет.
- А когда это было?
- Вчера днем, примерно через три часа после того как мы доставили его в Цитадель.
- Я так понимаю, что вам не удалось его допросить? - спросил магистр.
- Нет, - отрезал сэр Глори, посмотрев на Эсрапила как на идиота. - Он же без сознания.
- А вот мне наверно стоит заглянуть к нему в разум, - произнес он и с вопросом в глазах посмотрел на Малана.
- Идите магистр Эсрапил и после доложите мне, что прочитали в его сознании. И еще, никому не слова о том, что вы узнали из воспоминаний огра.
Маг согласно кивнул головой и бесшумно покинул келью. Паладин проводил его подозрительным взглядом.
- Ох, не доверяю я ему, - произнес он.
- Я тоже, - подал голос святой отец, - но он единственный сентенти, который у нас есть.
- Неужели мы из-за этого должны терпеть его?
- Это делается во благо Господа нашего. Сэр Глори вы должны проследить за тем, чтобы Эсрапил не распускал язык, до тех пор, пока не состоится совещание Совета по делу о пойманных язычниках.
- Будет сделано, святой отец. Совет состоится через неделю, не так ли?
- Абсолютно верно сэр Глори. Теперь идите, мне надо подумать.
Паладин склонил голову, а Малан отработанным за годы движением осенил ее крестным знамением. Оставшись один, он лег на кровать, уставился в потолок и принялся раскладывать по полочкам полученную сегодня информацию.
Магистр Эсрапил, тихо проклиная сэра Глори, и искоса поглядывая на тюремщика Крака, снова пробирался по тёмному коридору тюрьмы.
- Пришли, - отрывисто бросил тюремщик, остановившись напротив одной из камер.
- Ну, так открывай, - пробурчал маг.
Крак сноровисто выполнил его просьбу и сентенти проник за дверь.
- Вот ты какой, - прошептал Эсрапил, глядя на лежащее тело.
Он присел на корточки, провел рукой по кандалам из фоверита, затем положил руку ему на лоб и закрыл глаза.
Крак с болезненным любопытством наблюдал за ним, стоя в проеме двери. Возможно, его внимание и спасло жизнь сентенти, когда некая сила буквально отшвырнула его от тела адепта и размазала бы по стене, если бы не тюремщик, по какому-то наитию сделавший шаг и оказавшийся между магом и стеной. Тело Крака смягчило удар. Эсрапил лишь болезненно вскрикнул, а тюремщик ударился головой о каменную кладку. Пошла кровь. Крак уставившись незрячими глазами в потолок открывал и закрывал рот, будто рыба, выброшенная на берег. Магистр воздел себя на четвереньки и с ужасом смотрел на растекающуюся под тюремщиком лужу крови, но еще больший ужас внушало ему то, что он увидел в сознании адепта.
