Биттусилма случайно услышала его последние слова и оглянулась. Царь улыбнулся ей, а мне шепнул:
– Я-то свою родню знаю. Если эта женщина вас проведет, я попрошу своих предков наказать ее. Они ничего за это не возьмут, а она будет страдать, и страдать жестоко. – Не знаю уж, кого он имел в виду.
И тут мы подошли к его дворцу и обнаружили, что там собрались воины из Речной страны.
НА ПРИВАЛЕ
Мы устроили привал у озера. Хотя из города мы вышли не так уж рано, но упорно шли все утро – чернокожий даже выдохся и немного проехал на возке – и завтракали значительно позже обычного. После этого мы прошли совсем немного, и Фемистокл выбрал это место для привала; здесь от воды дует прохладный ветерок. По дороге Ио все время вспоминала каких-то призраков, которые, кажется, встревожили и всех остальных. Я уже прочитал о походе в театр и о том, как я помог царю Сизифу, но, может быть, я что-то упустил, так что нужно непременно поговорить с Пасикратом или Симонидом. Когда мы сели ужинать, я постарался сесть между ними. Если бы Симонид или Фемистокл велели мне занять менее почетное место, я бы, конечно, пересел; а вот если бы Пасикрат попробовал приказать мне что-либо подобное, возникла бы ссора.
Но никто ничего не сказал.
– Вот озеро, – заметил Симонид, – на котором Геракл убил так много чудовищных птиц[67].
Это замечание заинтересовало чернокожего, который спросил (вопрос перевела его жена), те ли это птицы, что пролетают над его страной, когда воюют против маленьких людей далекого юга.
Не успел Симонид ответить, как Пасикрат, задрав нос, объявил, что Геракл – его дальний предок по материнской линии, поскольку он происходит из знаменитой семьи спартанских царей Агисов.
– Я в любой момент могу тебе всех своих предков назвать, – сказал он жене чернокожего. – Спроси своего мужа, видел ли он этих птиц собственными глазами.
Чернокожий утвердительно кивнул и стал что-то говорить жене, которая нам переводила:
– Он видел, как они летели, а однажды – как они убивали детей.
При этих словах все, кроме Пасикрата и чернокожего, громко рассмеялись.
По-моему, Пасикрат ужасно рассердился, а чернокожий сказал очень серьезно (жена переводила):
– Да, они довольно часто нападают на наших детей. Может быть, потому что считают малышей пигмеями с юга? Из-за этих птиц каждый мальчик в моей стране всегда носит при себе маленькое копье. Длинные клювы этих птиц тоже очень похожи на копья, и шеи у них очень длинные. И головы они выбрасывают вперед, как змеи, ну а поскольку они нападают с воздуха, то враги они очень опасные, хотя на взрослых воинов они чаще всего нападать не решаются. Обычно они летят очень высоко – стрелой не достанешь. И если этот человек по имени Геракл убил много этих тварей, то он наш лучший друг.
Потом, по-моему, всем захотелось сменить тему разговора, и я спросил Пасикрата, не беспокоили ли призраки и его тоже.
Он кивнул:
– Меня разбудили чьи-то вопли – по-моему, кричала одна из дочерей Адеманта. Я вскочил и столкнулся с высоким человеком, державшим в руках копье с зазубренным наконечником и большой щит. Я, помнится, подумал, что щит у него в точности как те, что на стене: с такой же горизонтальной полосой. Этот человек бросился на меня… – Пасикрат вдруг умолк, глядя на свою культю. По-моему, он побледнел. Наконец он заговорил снова, но как-то неуверенно:
– Видимо, дело тут не только в привидениях… Или же я просто не умею рассказывать. Так вот, высокий человек бросился на меня, потом его копье и щит упали на пол, а когда я наконец зажег лампу, то увидел, что они действительно те самые, что висели на стене в моей комнате. Я никому не стал бы рассказывать об этом в Спарте – меня бы просто засмеяли. Мы ведь смеялись только что над историей об истреблении Гераклом стимфалийских птиц, а ведь история эта не раз вдохновляла поэтов и художников. Однако в ночном происшествии, возможно, куда больше смысла, чем кажется, – как и в истории про птиц.
С противоположного конца стола донесся голосок Ио:
– Но кричала действительно одна из дочерей Адеманта – Каллия! И Полос тоже их видел. Вот только я не пойму, почему они все сразу исчезли.
Жена чернокожего сказала:
– Их увел тот человек, что вылез вместе с твоим хозяином из разрушенной гробницы. Он, наверное, был маг. Когда твой хозяин попросил его изгнать этих тварей, он призвал их к себе и увел с собой.
Пасикрат спросил, видела ли она все это собственными глазами.
Она покачала головой:
– Но как только он заговорил, в доме стало тихо.
– Однажды мы проходили мимо небольшого селения близ Афин, – сказала Ио, – и там был один дом, где призраки просто не переводились, появляясь без конца. Ты не помнишь ваш поединок с Басием, господин" мой? А ведь это произошло именно в тот день. Нам обо всем хозяин гостиницы рассказал.
– Адеманту показалось, – прервал ее Фемистокл, – что это мы привели призраков, хотя он слишком вежлив, чтобы сказать об этом прямо. А что это за маг, Латро? Он что, действительно из Персии?
Этого человека я не помнил, но помнил то, что прочитал о нем в своем дневнике, и сказал, что считал его эллином.
– Да, это, пожалуй, больше похоже на правду. Так как ты с ним встретился?
Я объяснил, что он пытался сдвинуть с места камень, а я ему помог.
– Когда работа была сделана, мы оба ужасно перепачкались, – сказал я, – и я предложил ему вымыться в том доме, где мы вчера ночевали. Мне и в голову не пришло, что это может вызвать чье-то неудовольствие. Значит, Адемант был против?
Фемистокл кивнул.
– Латро все еще с трудом помнит события минувшего дня, – сказал ему Симонид, – хотя память его понемногу улучшается. Вчера по всему Коринфу чувствовались подземные толчки. Правда, сам я их не заметил.
– Ах, вот почему возникла та дыра, в которую провалились мой хозяин и тот маг! – воскликнула Ио. – Ведь правда, Биттусилма? – И, повернувшись к Фемистоклу, она пояснила:
– Биттусилма сама это видела.
Жена чернокожего сказала:
– Там была старинная гробница. Жители этого дурацкого города позабыли об этом и построили на месте гробницы дом.
Симонид печально покачал головой:
– Огромный камень скатился прямо в священный ручей на вершине холма в Верхнем городе и раскололся. Совершенно ясно: это знамение.
– Жаль, что с нами нет Эгесистрата, – вздохнула Ио.
Пасикрат метнул в ее сторону злобный взгляд и сказал:
– Ну так растолкуй нам это знамение, софист.
Фемистокл откашлялся и сказал:
– Симонид уже любезно растолковал его для меня. И мы решили, что лучше пока об этом не говорить.
