— Которая совершенно не имеет значения для моей матери.
— Точно.
Тинкер бросила бумагу в корзину, однако верхняя газета обратила на себя ее внимание. Заголовок гласил: «Охрана Вице-короля убила пять снайперов. Убит госсамер» Она подняла лист.
«Когда это случилось?»
Газета была датирована вторником. Вторник? Разве во вторник она не была на ногах? Да, была… она провела вторник у «Рейнольдса» — почему никто ей не сказал? Газета также сообщала, что ЗМА объявила военное положение, что действие договора временно продлялось до воскресенья, и упоминала о планах проверить всех жителей Китайского квартала. Как получилось, что она пропустила все это? Она зарылась в кучу бумаг, открывая все возрастающий хаос, который она не замечала. Газета за среду содержала статьи о блокировании города королевскими войсками эльфов, о волне арестов людей, подозреваемых в сочувствии Они, о казнях замаскированных Они, о введении карточной системы продажи продуктов, из опасения, что коллапс доллара в Питтсбурге вызовет масштабное накопление запасов. Над заголовком был дополнительная строка, гласившая: «Четыре дня до конца Договора».
Четыре дня? А какой день был сегодня?
Другие непрочитанные газеты были датированы пятницей. Она потеряла как минимум один день, находясь в наркотическом сне. Заголовок гласил: «Два дня до конца Договора». В газете было также указано, что Питтсбургская полиция объявила забастовку «синего гриппа»,[55] когда ЗМА закрыла дело об убийстве Натана.
О боги, ну и бардак.
— Какой сегодня день недели? — спросила она Штормовую Песню. — Я проспала и субботу тоже?
— Сегодня пятница. — Ответила Песня.
— Доми, — позвал Пони от двери. — Пришла одиночка.
Одиночка?
Сопровождаемая секаша, в помещение зашла Тулу, видимо пришедшая из своего магазина. Тинкер смотрела на нее новыми глазами. Не то, чтобы женщина изменилась; Тулу была такой же, какой она была в течение всей жизни Тинкер. На ее лице не было новых морщин. Волосы все так же достигали лодыжек. Тинкер даже узнала это выгоревшее пурпурное шелковое платье, и старые теннисные туфли — Тулу носила эту одежду, когда Тинкер и Пони помогали ей доить ее коров два месяца назад.
Однако только сейчас Тинкер осознала, как странно для эльфа жить одному в мире эльфов. В каком клане и в какой касте родилась Тулу? Почему она не была частью какого-либо Дома? Было ли это, потому, что она эльфийка наполовину? Если она была наполовину человеком, родившимся и выросшим на Земле, откуда она так хорошо знала Высокий эльфийский язык, знала все скрытые от людей вещи? А если она была чистокровной эльфийкой, запертой на Земле, когда были уничтожены проходы, почему она не вернулась к своему народу? Три столетия — не срок для эльфов.
Тинкер сомневалась, что Тулу скажет ей, если даже она спросит. Тулу всегда отказывалась рассказывать о себе. Она откликалась на прозвище, не человеческое и не эльфийское по происхождению. Ни разу за те восемнадцать лет, которые Тинкер ее знала, она не упоминала своих родителей. Она не говорила ни свой возраст, ни время, которое она жила на Земле, ни даже свой любимый цвет.
Тулу дергалась в хватке Идущего По Облаку. — Ах ты, кровожадная маленькая дрянь! Ну что, твои маленькие обезьяньи мозги довольны? Я тебе говорила, придержи свое любопытство — но неееет, тебе захотелось поиграть с Черновским, а сейчас ты его убила.
Тинкер почувствовала грусть, когда поняла, что потеряла еще одну часть своей старой жизни. — Я не хотела, чтобы Натан погиб.
— Ах, ты не хотела! Ты думаешь, эти банальности утешат его семью, горюющую над его обезглавленным телом?
— Мне очень жаль, что это случилось. — Тинкер сглотнула, почувствовав боль, которую вызвали слова Тулу. — Я-я… не обратила внимания, когда это следовало сделать… и мне жаль… но я ничего не могу сделать. Я была неправа. Мне следовало послушать тебя с самого начала, но я не знала, к чему это может привести.
— Пффф, это вина Ветроволка… он убил мою маленькую светлую девочку и превратил ее в грязное дерьмо клана Кожи. — Тулу сплюнула.
— Это не имеет никакого отношения к тому, что Ветроволк сделал меня эльфом.
— Неужели? Моя малышка никогда не обладала таким высокомерием во власти.
— Чего?
Тулу покосилась на Пони, стоявшего рядом с Тинкер. — Давать тебе секаша — это все равно, что давать коньки слону — глупо, нелепо и опасно.
Тулу могла сказать, что она хотела от нее, но сейчас она зашла слишком далеко, трогая ее секаша.
— Да, я убила Натана, — сказала Тинкер, — но виновата не только я. Да, я глупая недогадливая девчонка, но ты жила с людьми больше двухсот лет — ты точно знала, как отреагирует Натан, если… — затем ее осенило, и она задохнулась от ужаса. — О боги, ты хотела, чтобы он думал, что я шлюха! Ты умышленно ввела его в заблуждение! Ах ты, злобная коза!
Тулу сильно ударила ее по лицу, так, что в глазах вспыхнули звезды.
Тинкер услышала, как секаша вытащили свои мечи, и махнула руками, чтобы предотвратить то же самое, что случилось с Натаном. — Нет! Нет! Не смейте ее трогать! — Когда она была уверена, что они повиновались, она повернулась к незнакомому теперь человеку, который вырастил ее. — Почему? Почему ты сделала это с Натаном? Ты знала, к чему это приведет!
— Потому, что ничего больше не вытащило бы тебя из лужи собственной мочи. В городе вот-вот прольется кровь, если ты не ничего не сделаешь. Черновский был жертвенным агнцем, чтобы спасти весь этот город.
— Я пытаюсь! Но я не знаю, как!
— Используй свои обезьяньи мозги! Эльфы готовы промаршировать по этому городу в военных сапогах. Я сотни лет жила с людьми. Они добрый и сострадательный народ. Я жила во время Американской Революционной войны, Гражданской войны, борьбы за право голоса для женщин, за гражданские права… и все эти достижения, равенство между людьми почти готовы быть слитыми в сортир. Это уже началось — они обыскивают Китайский квартал, вытаскивают людей из их домов, проверяют их, и убивают их на месте.
Тинкер быстро глянула на Штормовую Песню, поскольку кричала Тулу по-английски. Та кивнула, подтверждая. — Почему никто мне не сказал?
— Ты была слишком хрупкой.
Она не доверяла версии Тулу; «одиночка» всегда держала правду при себе. Однако она также не рассчитывала, что те эльфы, которых она знала, понимают, что такое быть человеком, как бы она их не любила. Тинкер подобрала газеты; ей нужен человеческий взгляд на факты. И ей нужен Мейнард — поговорить.
