Что же касается чудовищ, обитающих за горизонтом… Теперь наш мир включает не только ближайшие окрестности нашего дома, но всю планету и даже простирается за её пределы. Человек побывал на Луне и собирается разведать Марс. И что с того? Наши фантасты усердно населяют всевозможными чудищами – причём, как правило, враждебными, – дальние планеты, маячащие за раздвинувшейся чертой горизонта. Узнаваемая ситуация? Ещё как узнаваемая. Космос космосом, а природа человеческая за тысячи лет, как видно, не особенно изменилась…
Мы уже видели, что человек, оказавшийся в те времена «без роду и племени» – всё равно, изгоняли его или он уходил сам, – чувствовал себя весьма неуютно. Одиночки неизбежно собирались вместе, и столь же неизбежно их товарищество, поначалу равноправное, обретало внутреннюю структуру, причём по принципу всё того же рода .
Род был и самой первой формой общественной организации, и самой живучей. Человеку, не мыслившему себя иначе как в роду, непременно хотелось, чтобы рядом по-прежнему были отец и братья, готовые прийти на помощь. Поэтому предводитель дружины считался отцом своих людей, а воины одного ранга – братьями . Пояснить это можно любопытным примером из жизни древней Руси, где в своё время господствовали примерно такие же порядки. Членов дружины такого-то князя наши летописи именуют ещё «чадью», то есть в буквальном переводе его «детьми». Воинов князя Василька, например, так и называют «Васильковичами», хотя о физическом родстве нет и речи.
Рассказывая о родовом обществе, учёные пишут: «родственниками не рождались». Парадоксальная на первый взгляд фраза означает, что новорожденный, появившийся в данной семье, должен был ещё «доказать» своё право быть её членом: над ним совершали вполне определённые ритуалы, по ходу которых должно было выясниться, настоящий ли это человеческий младенец или «подменыш», злой дух в обличье ребёнка.
Надо ли после этого удивляться, что и воинский «род», в который вступали уже сложившиеся, взрослые люди, подвергал новых членов многочисленным испытаниям?
В художественной литературе момент вступления героя в воинское братство если и упоминается, то, как правило, мимоходом: «пошёл в княжескую дружину», «примкнул к викингам и поплыл с ними за море». Вот так: «пришёл» – и готово, ну, на худой конец заставят померяться силой с местным богатырём или проверят, как человек удерживает равновесие, испив чашу вина.
Между тем в древние времена это было не проще, чем в наши, – «примкнуть» к космическому экипажу или хотя бы к сборной страны по хоккею. Между прочим, и тот, и другой коллектив журналисты нередко именуют «дружиной». Возможно, они сами не отдают себе отчёта, но это – не красивое словцо, а весьма точное наблюдение. Что подразумевает членство в космической или спортивной «дружине»? Полную психологическую совместимость, «сыгранность», то есть способность действовать как единое целое, готовность в любых обстоятельствах насмерть стоять друг за друга. Эти же качества были присущи и сообществам профессиональных воинов древности, будь то русская дружина или скандинавский хирд. А значит, желающим вступить в воинские братство назначался и испытательный срок, и весьма серьёзный экзамен. Причём экзамен подразумевал испытание не только чисто профессиональных качеств – ловкости, силы, владения оружием, – но и обязательную проверку духовных качеств, а также – куда без этого в древние времена! – мистическое Посвящение.
Упомянув о Посвящении, сразу заметим, что в древнейшие времена воинские союзы вообще носили полутайный и насквозь мистический характер. Мы теперь отдалённо можем представить нечто подобное, лишь когда речь идёт о тайных школах восточных единоборств. В древности же это распространялось на все профессиональные воинские сообщества. Почему так?
Если попытаться более-менее полно изложить, что думают по данному поводу современные историки и этнографы, получится отдельная толстая книга. Попробуем изложить хотя бы вкратце.
Воины участвуют в сражениях, убивают и проливают кровь. Любой человек, которому приходилось участвовать в рукопашном бою, тем более – видеть гибель товарищей и самому отнимать жизнь, подтвердит, какое это страшное испытание для психики. Так было и будет во все времена, только мифологические мышление древних объясняло происходившее по-своему.
Человек, убивший любое живое существо, и в особенности другого человека, «протыкает дырку» между мирами умерших и живых. Дырка эта затягивается в течение какого-то времени, и кто знает, какие злые силы успеют сквозь неё проскочить? Не говоря уже о душах погубленных врагов, которые постараются всячески отомстить убийце, а заодно и всем, кто окажется поблизости. Одним словом, человек, совершивший убийство – пусть даже в бою, сражаясь за своё племя, – неизбежно объявлялся «нечистым».
Отметим сразу же, что в древности это слово не имело того отрицательного смысла, который мы придаём ему теперь. Оно означало вовсе не связь с «нечистой силой» и злом, но просто «отсутствие ритуальной чистоты», а значит, и большую уязвимость для злых сил. Именно такая уязвимость и была присуща, по мнению древних людей, соплеменнику, который сражался и убивал. Какое-то время его не допускали к общей жизни племени, он жил и питался отдельно, совершая очистительные обряды.
Окончательно ли отодвинулись в прошлое такие обычаи? Оказывается, нет. Ещё в начале ХХ века у нас в России вернувшийся с войны казак целый год не должен был посещать церковь, если на войне ему приходилось убивать. Есть и целые народы, по которым в наше время можно наглядно изучать воззрения древних людей. Например, в некоторых африканских племенах лесорубы, повалившие особо крупное дерево, ведут себя в точности как воины, пришедшие с поля сражения. Причина та же: они отняли жизнь, нарушили грань между мирами!
Удивительно ли после этого, что воины, у которых в силу «специфики» их деятельности были особые отношения с жизнью и смертью, были в глазах своих мирных соплеменников особыми людьми ? Учёные пишут, что воинам с древнейших времён сопутствовала довольно странная аура, сочетавшая в себе избранничество и отверженность . Отверженность была вызвана в основном тем, что рядом с воинами всё время витала опасность, – причём не только и даже не столько реальная, но, как мы только что видели, мистическая, а значит, угрожавшая не одному телу, но и бессмертной душе. Что же касается избранничества, то победоносный воин, стяжавший боевую славу и богатую добычу, вызывал естественную зависть мужчин, завоёвывал благосклонность женщин и заставлял соплеменников думать, что ему, вероятно, покровительствуют особо могущественные Боги…
Все эти причины в древнейшие времена заставляли воинов селиться отдельно, в особых домах, своим «коллективом», и посторонние в воинские дома не очень-то допускались. Ко времени викингов подобные традиции уже уходили в прошлое, но окончательно ещё не исчезли. По берегам Балтийского моря археологами раскопано несколько викингских укреплений, так вот, все данные говорят о том, что жизнь в этих крепостях была организована как раз по принципам профессионально-мистического воинского братства.
Нетрудно понять, что к профессиональным воинам, живущим «не как все» и притом постоянно имеющим дело с жизнью и смертью, соплеменники относились довольно-таки настороженно. А значит, им, как и всем «особым» людям, приписывали сверхъестественные черты. В частности, оборотничество – способность превращаться в зверей, особенно в грозных хищников – волков и медведей. Первоначально этим свойством наделяли всех без исключения членов воинских братств, в первую очередь, конечно, вождей. Впоследствии – лишь некоторых.
Вспомним персонажа русских былин – князя Вольгу, который оборачивался то ясным соколом, то серым волком, то диким лесным быком – туром, – что помогало ему сверхчеловечески быстро перемещаться на далёкие расстояния и выведывать замыслы врагов. По-видимому, на Руси воинская мистика начала отодвигаться в прошлое несколько раньше, чем в Скандинавии: скандинавские сказания, в отличие от русских, постоянно упоминают о воинах-зверях. Их называли берсерками .
«Серк» в переводе с древнесеверного – «рубашка». «Бер» трактуют по-разному: «медведь» и… «голый». То есть, согласно одним версиям, получается «медвежья рубашка», согласно другим – «не носящий рубашки». И то и другое объяснение имеет свой смысл.
Одним из непременных атрибутов оборотничества с древнейших времён считалось надевание звериной шкуры. И в Европе, и в Азии сохранились легенды о том, как злой колдун «накинул» на человека, допустим, медвежью шкуру и тем самым превратил беднягу в медведя. Значит, вполне можно допустить, что воин-зверь, желая подчеркнуть свои особые свойства, старался одеться в одежду из звериных шкур. Тем самым производилось и психологическое давление на противника. В популярной литературе иногда пишут, будто одежда из цельной звериной шкуры (лапы служат рукавами, кожа с морды покрывает голову, со спины свисает хвост) должна была устрашать врага. Право же, устрашить подобным способом тогдашнего взрослого мужчину, в особенности воина, было непросто. А вот перспектива биться с «воином-зверем» многих приводила в трепет!
