— Не в этом дело, — он улыбнулся уголками губ и слегка качнул головой.
— Но я поступила очень плохо. И, получается, сломала тебе жизнь, потому что ты, скорее всего, не сможешь отсюда уехать… Что я смешного сказала? — насупилась она, потому что с каждым ее словом улыбка мужчины становилась все шире.
— А там было что ломать? — со смешком уточнил он, опять погладил ее по спине, с удовольствием наблюдая за тем, как девушка реагировала на ласку — вздохнула шумно, закусила губу — слегка, но очень аппетитно. — Если подумать, я от такой перемены ничего не теряю, зато приобретаю — многое, — продолжил он, не спеша переходить от этих неспешных ласк к чему-то большему. Сегодня удовольствие хотелось растянуть подольше.
— А свобода?.. — пробормотала Анна неуверенно. Он пожал плечами, снова огладил ее спину, бока…
— Свобода… — повторил, опять усмехнулся. — А какой в ней прок, в свободе этой, если у нее ни цели нет, ни будущего, ни настоящего? Ну да, есть люди, кто любит странствия и жить без них не может. А по мне, одно такое утро стоит гораздо большего…
— То есть ты на самом деле не сердишься и вот так вдруг за одно утро переменил мнение? Не боишься, что это на тебя вэчэку действует?..
— Ничего я не переменил, — спокойно отмахнулся он. — Я и без этих шаманских танцев с превращениями уже склонялся к тому, чтобы вернуться сюда и осесть насовсем. Дела кое-какие закончить, конечно, хотел, но так, может, и лучше. Вдруг я уеду, а вернувшись, не найду этот город?
— Почему? — опешила она — Шналь на карте есть, мы, между прочим, и налоги платим. Ну в Хингу только, если дела какие, за меня помощник ездит, но и только. В остальном — город и город.
— Не знаю, — бесхитростно ответил Дмитрий. — Но в сказках такое сплошь и рядом случается. Проверять почему-то не хочется. Ну так что? Ты согласна? — спросил, опять вернув ладони ей на попу, подвинул девушку повыше и дотянулся губами до шеи.
— Конечно, согласна, — опомнилась Анна через несколько мгновений, поначалу слишком увлеченная приятными ощущениями.
— На что? — хмыкнул он.
— На все, — заверила она и упрямо сползла обратно, чтобы завершить этот разговор поцелуем. Да и не только им. Утро и правда выходило изумительным, но для полного счастья кое-чего не хватало.
Сейчас, когда на краю сознания не маячили чувство вины, тревога и дурные предчувствия, близость оказалась еще приятнее. Его поцелуи — жадные, но неизменно осторожные, его руки — сильные, с грубой кожей ладоней, но ласковые и чуткие, его взгляд — теплый, даже горячий, восхищенный, темный от желания… Все это заставляло чувствовать себя непривычно хрупкой, нежной, оберегаемой. Счастливой. Она словно принадлежала ему больше, чем себе самой, и это почему-то было не страшно, а восхитительно.
Наверное, потому, что он — немного принадлежал ей. И окончательно осмелев, Анна без малейшего стеснения касалась в ответ, целовала и с восторгом ловила отклики на свои прикосновения.
В этот раз не было нужды куда-то торопиться, и все было неспешно, томно и оттого — пронзительно до слез. Она трепетала в руках мужчины, вдыхала его запах и выдыхала его имя пополам со сбивчивыми мольбами, с каждым движением взмывая все выше и растворяясь в этом мерном ритме, в предвкушении чего-то большего. И когда наслаждение мягкой волной прокатилось по телу, окончательно затопив сознание, с тихим стоном разлетелась мириадами цветных искр — чтобы через мгновение возникнуть вновь. Вроде бы собой, но — неуловимо другой. Спокойнее, легче, светлее. И — окончательно, бесповоротно, безвозвратно влюбленной в этого мужчину, без которого… А было ли вообще что-то без него? Или просто приснилось?..
— Все никак не могу поверить, что ты на меня не злишься, — пробормотала Анна, когда они некоторое время спустя молча лежали в постели, медленно смиряясь с необходимостью встать и выйти в большой мир.
— Предлагаешь все-таки отшлепать или придушить? — со смешком уточнил Дмитрий.
— Почему именно такой выбор? — озадачилась она.
— Больше мне ничего не приходило в голову. Душить я тебя не стану, потому что дело подсудное, а вот отшлепать в воспитательных целях… — с этими словами он сел на постели и потянул девушку себе на колени животом. Она с хохотом забилась, пытаясь высвободиться, но смех не добавлял сил. Да и мужчина, несмотря на то, что осторожничал и дурачился, все равно был заметно сильнее. — Ты непоследовательна, — укорил он со смешком. — То сама…
— Эй, влюбленные, — его прервали стук в дверь и голос ведьмы. — Домиривайтесь быстрее, и давайте обедать, а то мне уже надо идти и дом запирать. Закрою с вами — до ночи просидите.
— Мы сейчас, — откликнулась Анна раздосадованно и села, отдуваясь. — Давай сегодня мы будем ночевать дома, хорошо? Хочется хотя бы одно утро провести, никуда не спеша, — вздохнула она, выбираясь из постели и озираясь в поисках рубашки, которую Дмитрий откинул в сторону.
К столу они вышли в том, в чем уходили из бани, — не хотелось надевать грязное, а там Джия, смотревшая на них с лукавой понимающей улыбкой, начала делиться новостями и одеждой. Анне достались верхняя рубаха с ведьминого плеча и юбка, а вот Дмитрия ждал сюрприз: его собственные вещи.
— Милохин мальчишку прислал спозаранку, — со смешком пояснила Джия. — Вы ешьте, ешьте, потом переоденетесь.
— А как он узнал, что нужна одежда? — опешил Косоруков.
Джия рассмеялась в ответ.
— Ты полагаешь, хоть кто-то в городе еще не в курсе ваших вчерашних приключений? Или того, что священник вас ко мне отправил в себя приходить? Уж трактирщик-то всяко первый новости узнает. Пока, правда, большинство не знает, кого вы там мамонтами затоптали, но что нежити был вал — это все слышали. Слухи ходят один другого краше, мне уж самые страждущие несколько чудесных принесли. И черти там были, и хозяюшка наша избранника из самого Пекла вытащила, а покойники следом увязались. И духи нашу Аннушку к пришлому охотнику приревновали и задумали его испытать в самый неподходящий момент…
— И как? — хмыкнул Косоруков.
— Что — как? Ты себя молодцом показал. Живой же. Сочувствовали очень.
— Тому, что живой?
— Нет, тому, что прервали.
— Джия, — не выдержала Анна. — Ну хватит уже.
— Что, неужто угадали? — насмешливо приподняла брови ведьма.
Госпожа градоначальница недовольно насупилась, а охотник опять насмешливо улыбнулся и ободряюще сжал лежащую на столе ладонь девушки.
— Посудачат и перестанут. А что они должны были подумать, если нас даже без исподнего застали? — со смешком уточнил он. — Спасибо, хоть сочувствуют, а не гадости думают.
— А это не гадости?
— С чем сравнивать. Например, я бы мог попытаться снасильничать, а упыри с мамонтами заступились.
— Ты? Да кому вообще… — возмутилась Набель, а ведьма махнула на обоих рукой.
— Ну это вряд ли, но ты местных пока не знаешь, так что заблуждаться простительно. В хозяйку тут верят свято, так что никому даже в голову не может прийти, будто ей требуется заступничество. И уж всяко не от мужчины. Помочь — помогут, коли скажет, а сами не полезут.
— Это объясняет, почему ее к колдуну одну понесло, — поморщился Дмитрий, искоса глянув на виновато понурившуюся на этих словах девушку. — Хотя мне странно это видеть. Ну ладно, она хозяйка, с человеком она справится. Но колдуну-то что может противопоставить?
— Вот как раз на колдуна поперед хозяйки лезть — этого точно можно от местных не ждать. Отряд с пулеметом — может быть, а колдун — дело хозяйское. Ну что ты на меня глазами сверкаешь? Хозяйка — она для местных хозяйка в первую очередь, и во вторую тоже. Это очень верное слово, начиная с медведя — хозяина тайги и заканчивая правами и обязанностями. Хозяйка решает, чему и как быть на земле, судит да рядит, но она и порядок наводит, и защищает. А что она при этом еще и девчонка совсем молоденькая, так об этом хорошо если десяток человек в городе задумываются, и они бы с колдуном вряд ли помогли. Тем более когда наша самостоятельная хозяйка ни с кем, кроме шаманов, не разговаривала и никого не предупредила, — Джия бросила на Анну насмешливый взгляд, который та, однако, встретила ответным мрачным. — Вот для тебя она в первую голову слабая девушка, которую оберегать надо, ты и оберегай. И не сомневайся, наши это только поддержат. Не в обиду Ане, но серьезный мужик в роли хозяина им больше по душе придется.
