Она прижалась к гриве.
Двое эльфов с арканами в руках загородили ей дорогу. Попытались накинуть арканы на шею Кэльпи. Кобыла ловко отвела голову, ни на миг не замедляя бега. Цири одним взмахом меча рассекла другую петлю, криком подогнала Кэльпи. Кобыла мчалась как вихрь.
Но на пятки уже наступали другие всадники, она слышала их крики, топот копыт, хлопанье плащей. «Что с Коньком? — подумала она. — Что они сделали с ним?»
Рассуждать было некогда. Единорог прав, нельзя им позволить снова схватить себя. Необходимо нырнуть в пространство, укрыться, затеряться в лабиринте мест и времен. Она сконцентрировалась, с ужасом ощущая одну лишь пустоту и странный звонкий, нарастающий шум.
«Они пытаются взять меня заклинаниями, — подумала она. — Связать чарами. Глупости! У чар есть предел. Я не позволю им приблизиться ко мне!»
— Быстрей, Кэльпи! Быстрей!
Вороная кобыла вытянула шею и понеслась как ветер. Чтобы еще сильнее уменьшить сопротивление воздуха, Цири легла ей на шею.
Крики за спиной, мгновение назад громкие и опасно близкие, утихли, заглушенные гомоном испуганных птиц. Потом стали совсем тихими. Далекими.
Кэльпи мчалась так, что свистело в ушах.
В далеких криках погони послышались нотки ярости. Всадники поняли, что им не справиться. Что они никогда не догонят вороной кобылы, летящей без устали, легко, мягко и изящно, словно гепард.
Цири не оглядывалась. Но знала, что за ней гнались долго. До того момента, когда их собственные лошади начали хрипеть и храпеть, спотыкаться и почти до земли опускать ощеренные и покрытые пеной морды. Только тогда они сдались, лишь посылая ей вслед проклятия и бессильные угрозы.
Кэльпи неслась как вихрь.
***
Место, в которое она сбежала, было сухим и ветреным. Резкий воющий ветер быстро осушал слезы.
Она была одна. Снова одна. Одна как перст.
Странник, вечный путник, моряк, затерявшийся в бескрайних морских просторах, в архипелаге мест и времен.
Моряк, потерявший надежду.
Ветер свистел и выл, гнал по истрескавшейся земле шары высохших трав.
Ветер осушал слезы.
***
В черепе холодная ясность, в ушах шум, однообразный шум, как в закрученном чреве морской раковины. Мурашки по шее. Черное и мягкое ничто.
Новое место. Другое время.
Архипелаг мест.
***
— Сегодня, — сказала Нимуэ, кутаясь в шубу, — будет хорошая ночь. Я чувствую.
Кондвирамурса не ответила, хотя подобные заверения слышала уже не раз, поскольку не первый вечер они посиживали на террасе. Перед ними пылающее закатом озеро, позади — магическое зеркало и магический гобелен.
С озера, усиленная бегущим по воде эхом, доносилась ругань Короля-Рыбака. Король-Рыбак вообще привык крепким словцом выражать недовольство рыбацкими неудачами — неудачными засечками, подсечками и так далее. Однако в этот вечер, судя по силе и репертуару ругательств, дело у него шло особенно скверно.
— У времени, — сказала Нимуэ, — нет ни начала, ни конца. Время — вроде змея Уробороса, схватившего зубами собственный хвост. В каждом мгновении скрывается вечность. А вечность складывается из мгновений, которые создают ее. В этом архипелаге плавать можно, хоть навигация чрезвычайно затруднена и очень легко заблудиться. Хорошо, чтоб был маяк, дающий свет. Хорошо иметь возможность услышать в тумане призыв…
Она на мгновение умолкла.
— Как кончается интересующая нас легенда? Нам — тебе и мне — кажется, будто мы знаем как. Но змей Уроборос вцепился зубами в собственный хвост. То, как окончится легенда, решается сейчас. В этот миг. Окончание легенды будет зависеть от того, сможет ли — а если сможет, то когда, — затерявшийся в архипелаге мгновений моряк увидеть свет маяка. Услышать призыв.
С озера донеслись ругань, плеск, скрип весел в уключинах.
— Сегодня будет хорошая ночь. Последняя перед летним солнцестоянием. Луна идет на ущерб. Солнце из Третьего Дома переходит в Четвертый — в знак Козлорыбы. Самое лучшее время для дивинаций.[40] Самое лучшее… Соберись, Кондвирамурса.
Кондвирамурса, как и много раз прежде, послушно сконцентрировалась, постепенно погружаясь в состояние, близкое к трансу.
— Поищи ее, — сказала Нимуэ. — Она где-то там, среди звезд, среди лунного света. Среди различных мест. Она там. Одна, ждет помощи. Мы поможем ей, Кондвирамурса.
***
Концентрация, кулаки на висках. В ушах шум, идущий как бы изнутри морской раковины. Вспышка света. И тут же мягкое и черное ничто.
***
Было место, в котором Цири видела пылающие костры. Прикованные цепями к столбам женщины дико и пронзительно кричали, умоляя пощадить их, а собравшиеся вокруг люди рычали, смеялись и плясали. Было место, в котором полыхал огнем огромный город, пламя гудело, с заваливающихся крыш во все стороны летели искры, и черный дым затягивал небо. Было место, где огромные двуногие ящеры дрались, сцепившись друг с другом, и яркая кровь лилась ручьями из-под клыков и когтей.
Было место, в котором не было ничего, кроме тьмы, заполненной голосами, шепотами и тревогой.
Были и другие места. Но ни одно из них не было тем, которое она искала.
***
Перенос из места в место шел у нее уже так хорошо, что она начала экспериментировать. Одним из немногих мест, которых она не боялась, были теплые вересковые пустоши на опушке дикого леса, над которыми висели две луны. Вызвав в памяти образ этих лун и мысленно твердя, чего именно она хочет добиться, Цири сконцентрировалась, напряглась, погрузилась в ничто.
Удалось уже со второй попытки.
Ободренная, она решилась на еще более смелый эксперимент. Было ясно, что, кроме различных мест, она посещала и различные времена. Об этом говорил Высогота, говорили эльфы, упоминал единорог. Ведь она смогла — хоть и непреднамеренно — однажды уже сделать это! Когда ее ранили в лицо, она сбежала от преследователей во время, прыгнула на четыре дня вперед, потом Высогота не мог досчитаться этих дней. Ничего у него не сходилось…
Не в этом ли было ее спасение? Прыжок во времени?
Она решила попытаться. Пылающий город, к примеру, не мог гореть вечно. А если попасть туда до пожара? Либо после него?
Она попала точно в самое сердце пожара, опалив себе брови и ресницы и вызвав ужасный переполох среди бегущих из полыхавшего огнем города погорельцев. И тут же сбежала на дружественное вересковье.
«Пожалуй, не стоит так рисковать, — подумала она. — Кто знает, чем это кончится? С местами у меня получается лучше, а значит, будем придерживаться мест. Попытаемся попасть в места знакомые, такие, которые я помню, и такие, которые вызывают у меня приятные ассоциации».
