— Смотри, — сказал высокий, пряча ладони в рукава богато украшенного кимоно, подол которого был слегка надорван. — Похоже, к нам в гости пожаловал красноволосый[70].
— Он пришел не к нам, а за нами, — поправил собеседника коренастый. — И, на мой взгляд, этот Воин, преодолевший столь нелегкий путь, достоин уважения.
Высокий возмущенно фыркнул.
— С тех пор как ты сменил одежду, я порой не узнаю тебя, брат, — сказал он. — Ты называешь Воинами красноволосых?
— Почему бы и нет, — пожал плечами парень. — Если человек прошел Испытания и обрёл в`идение, кто же он, если не Воин?
— Он красноволосый, прошедший Испытания и обретший в`идение, — убежденно сказал высокий.
— Я вижу другое. У него два ками. Первое принадлежит великому Воину прошлого, второе он куёт сам.
По губам высокого скользнула кислая ухмылка.
— И что в этом хорошего? В старину таких людей подвешивали вниз головой, надрезая кожу за ушами, чтобы вместе с кровью изгнать из них демонов.
— Либо их ками сливались в одно целое и на свет появлялся ещё один великий Воин. Не так ли, старший брат?
— Такое случалось очень редко, — покачал головой высокий. — Чаще они становились демонами. Посмотри — он и сейчас сосёт жизнь из своих соплеменников.
— Это не идет вразрез с его понятиями о чести, — отрезал смуглый. — Пожалуй, я пойду с ним. На мой взгляд, он достойный напарник. А ты, как и остальные, можешь ещё сотню лет ждать японца, обладающего достаточным количеством личной силы, для того чтобы пройти мимо Дракона.
— Я подожду, — сказал высокий, отворачиваясь в знак того, что разговор окончен.
— Прощай, брат, — произнес синоби в черном, делая шаг к Виктору. — Э, парень, похоже, тебе требуется помощь!
Виктор и вправду почувствовал, что с ним творится что-то неладное. Стремительно терялся контакт между ним и коконами, оставшимися наверху. Одна за другой рвались связующие нити… И, что самое страшное, словно разрываемая двумя сильными руками пуповина, натянулся и вот-вот грозил лопнуть светящийся канат, соединяющий кокон Виктора, оставшийся позади, и его осознание.
— Между тобой и тобой движется Дракон, — сказал парень, увлекая Виктора за собой. — Быстрее, пока он не увидел тебя…
* * *
Солнце клонилось к закату.
Один из учеников, стоящих в первом ряду, покачнулся. Из его носа тонкой струйкой стекала кровь, пропитывая воротник куртки. Но он не смел утереть лицо. Прежде всего искусство синоби — это Путь терпеливых. А чёрный цвет их костюмов предназначен не только для ночной маскировки, но еще и чтобы не воодушевлять противника видом собственной крови в случае ранения.
— Он сидит на месте уже целый день, а с учениками творится что-то неладное, — обеспокоенно произнес оядзи. — Не пора ли закончить испытание? Всё равно он не успеет…
— У него есть время до заката, — отрезал сихан.
Вдруг сидящий на берегу человек покачнулся, оперся левой рукой о землю и с трудом поднялся на ноги.
В правой руке у него был черный меч, упакованный в герметичный пластиковый контейнер, на котором стояли все девять печатей Школы.
— Как… это? — выдохнул оядзи. — Он же не двигался с места!
— Тем не менее он прошел испытание стихией Воды, достав со дна озера меч, с которым он пришел в Школу, — торжественно произнес сихан. — Тому, кто умеет ходить между мирами, необязательно двигаться, находясь в мире людей.
* * *
Сихан отпустил запястья Виктора и нахмурился.
— Всё очень плохо, — сказал он.
— Что именно?
— Ты потерял слишком много личной силы.
— И чем это грозит?
Виктор и сам чувствовал, что с ним происходит чтото не то.
После последнего испытания его трясло всю ночь. Бестелесные призраки бродили по темным стенам, трогая его спину ледяными пальцами, — и невозможно было сказать, сон это, бред или все-таки реальность. Холодный пот сочился через поры кожи и был тёмно-красного, почти чёрного цвета, поэтому нельзя было с уверенностью сказать, что это — пот или кровь. Засыхая, тёмная жидкость отваливалась от тела пластами, словно кора от старого дуба.
Под утро немного полегчало, но во всем теле чувствовалась противная слабость. Приходилось через силу заставлять себя двигаться. А еще нестерпимо чесалась спина там, где ее касались когти ночных привидений из сна…
— Твой мозг может отказать от перенапряжения, и ты превратишься в растение. Тюрьму для обоих ками. Сейчас достаточно малейшего толчка для того, чтобы это произошло.
— И что нужно делать?
— Я еще не все сказал, — произнес старик. И почему-то отвел глаза.
Виктор ждал, с удивлением наблюдая за учителем. Впервые он видел, что тот смущен не на шутку.
Наконец сихан справился с собой.
— Я не знаю, как это произошло, — сказал он. — Но сегодня утром в Школу прибыл посол от клана Ямагути-гуми. Он сказал, что им стало известно, будто у нас находишься ты. Им плевать, что Сагара похитили тебя и привели к воротам нашей Школы. Они потребовали твоей выдачи.
— И, как я понимаю, вы меня не отдадите.
— Конечно нет, — твёрдо произнес сихан. — Это будет признанием нашей слабости, потерей лица…
— А также утратой надежды узнать секреты бессмертия и совершенного ки-ай, — продолжил за него Виктор. — Ведь тогда клан Сумиёси-кай никогда не сможет сравниться по мощи с кланом Ямагути-гуми.
Сихан прямо посмотрел в глаза Виктору.
— Ты всё понял правильно, — сказал он.
В воздухе повисла напряженная тишина.
— Что от меня требуется? — устало спросил Виктор.
— Это будет больно. Очень больно.
— Я согласен.
— Только энергия неживого сможет дать тебе силы и пробудить ками моего отца, для того чтобы он дал внятные ответы на вопросы.
— Я согласен, — повторил Виктор.
* * *
По стенам ползали причудливые тени, отбрасываемые множеством курильниц. Иногда свет падал на глаза статуи Фудо Мёо, и тогда они казались живыми.
Додзё не случайно называется местом поиска Пути. Иногда этот поиск приводит к дверям, за которыми лежит знание, запретное для живых. И где ж еще открывать такие двери, как не в древнем додзё?
Они сидели на полу друг напротив друга. А между ними лежал черный камень величиной с человеческую голову, топорщась неровными сколами породы, похожими на окаменевшие суставы сжатого кулака. Руки Виктора от запястий до локтей были покрыты знаками, которые сихан начертал кистью, увенчанной головой не то демона, не то божества, слишком древнего для того чтобы человек смог увидеть в его облике что-то привычное глазу. Знаки не были похожи на иероглифы. Они были вообще не похожи на что-то виденное ранее. Подобное мог нарисовать ребенок или безумец, пытающийся записать свои видения кодом, понятным только ему одному.
