Оказавшись рядом, встал на колени. Убрал клинок обратно в ножны. Удивительно, но Тиф все еще дышала, несмотря на то что ее горло было перерезано и земля рядом пропиталась кровью. Рядом с Проклятой валялся окровавленный осколок обсидиана.
Поймав мой взгляд, Тиа попыталась что-то сказать.
У нее не вышло.
Тогда, совершенно неожиданно, она протянула мне руку. Я колебался не больше мгновения, сжал ее холодные пальцы и, зная, что все уже кончено, неожиданно для себя сказал:
— Все будет хорошо, Тиа. Я найду ее. Засыпай.
Ее губы тронул призрак улыбки, и в следующее мгновение Тиа ал'Ланкарра, Убийца Сориты, Дочь Ночи, Скачущая на Урагане, та, с кем мне довелось пройти огонь и воду, была мертва.
Я даже не помнил, когда успел заснуть. Просто в какой-то миг все погасло, а затем я очнулся на земле, недалеко от тела мертвого Порка.
Судя по звездам, я проспал не больше нара — до рассвета оставалась еще уйма времени. Мне показалось, что комета стала бледнее и несколько уменьшилась в размерах, хотя этого не могло случиться за такой короткий промежуток. Было холодно, я страшно замерз на острых камнях и, когда пошевелился, чтобы сесть, заорал от боли. Казалось, мне оторвали правую руку.
В глазах сразу же потемнело, и пришлось, прислонившись спиной к ледяному, шершавому камню, дождаться, когда пульсирующие черви успокоятся и оставят локоть в покое. Затем я попытался осторожно пошевелить пальцами. Не получилось.
Судя по всему, дело было дрянь. Плечо и предплечье раздуло до размера обожравшегося морского змея, пальцы превратились в толстые сосиски. Кожу пекло огнем.
Допрыгался.
Ранен, вокруг Брагун-Зан поднимающееся к небу зарево встревоженных вулканов — и ни лекарств, ни коня. Судя по моему состоянию, возвращаться назад мне придется вечность.
Я ощутил бесконечную усталость. И еще кое-что.
Как охотничий пес, раз почуявший след, я не мог успокоиться. Найти себе места. Митифа была рядом — руку протяни. Но судьба не подарила мне шанс, чтобы выстрелить. И когда я спускался к Тиф, она все еще находилась поблизости. Не могла уйти слишком далеко.
Но я слишком ослаблен, чтобы продолжать преследование. И теперь я чувствовал, что мне не будет покоя, пока не завершу дело и не достану Проклятую. Я хотел это сделать еще с тех пор, как Убийца Сориты рассказала мне, что произошло с Лаэн. Рован получил свое. Настал черед Кори.
Внезапно я услышал голоса и стук копыт с дороги. Приближались всадники, но я не вскочил и тем более не побежал к насыпи. Это могли быть как свои, так и чужие. Самым разумным в моем случае было просто подождать и понаблюдать, что произойдет дальше.
Меньше минки спустя я увидел наверху людей, их латы отражали багровые отблески кометы и зарево, поднимающееся на юго-востоке, где за холмами гремел Грох-нер-Тохх. Ни флагов, ни попон, по которым я мог бы определить, кто это. Лица отсюда разглядеть было невозможно.
Разумеется, они остановились, когда увидели мертвецов и спекшуюся, превратившуюся в зеркало землю. Двое спешились, пошли вперед, один нагнулся, поднял что-то, повернулся, и я увидел свой лук.
— Они были здесь. Ищите!
Я узнал голос Шена и крикнул. Рыцари, обнажив мечи, начали спускаться по насыпи. Наконец один из них подошел ко мне достаточно близко, чтобы рассмотреть:
— Да, это он, господин Шен!
Я увидел Целителя и Ходящую, спешащих ко мне, и только теперь испытал страшное облегчение оттого, что они оба уцелели в страшной бойне возле Громкопоющей горы.
— Дай света, — попросил Шен, склоняясь надо мной. — Отойдите, господа.
На ладонях Роны вспыхнул сияющий апельсиновый шарик, а рыцари стали подниматься к другим всадникам, оставив нас втроем.
— О Мелот! — ошеломленно произнесла она, только теперь заметив, что за мертвец лежит в пяти ярдах от меня.
Сказать, что они были поражены видом мертвого Порка, значит, ничего не сказать.
— Ей не повезло, — сухо объяснил я. — Митифа все-таки оказалась куда более изворотливой тварью, чем Тиа.
— Так это не ты ее? — прошептала девушка.
— Нет. — Я безрадостно улыбнулся. — Дар! «Искра»! А в итоге Проклятые режут друг другу глотки, как последние голодранцы, подобранными с земли осколками. Тиф была права, обсидиан — камень трусов. А, проклятье!
Я неловко повернулся и тут же скорчился от боли, пронзившей руку.
— Ты ранен! — Шен уже стоял передо мной на коленях. — Дай посмотрю, Серый. Рона, посвети, пожалуйста.
Девушка вздрогнула, оторвала взгляд от мертвого тела Тиа и поднесла источник света ко мне.
— Что произошло? С твоей рукой, — уточнил Целитель.
— Не знаю. Корь увидела у меня стрелу и решила, что я слишком опасен. Я едва уцелел. Но осколком, кажется, раздробило кость.
— Придется вспороть рукав.
В его руке появился кинжал, и моя куртка приказала долго жить. Я шипел от боли, но терпел.
Шен уставился на рану, как баран на новые ворота, и вид у него был столь встревоженный, что я не выдержал:
— Ну чего там?
— Плохи дела, приятель. Тебе здорово досталось. Кость раздроблена.
— Это я понял.
— Но это пустяки. — Он осторожно дотронулся до кожи на локте, и меня словно молнией пронзило.
— !…
— Извини. Будет больно.
— Спасибо, что вовремя предупредил, — просипел я, стараясь избавиться от звезд в глазах. — Ты о чем-то говорил?
— Тебя зацепило плетением Кори. Мы вовремя. Эта дрянь не поднялась выше плеча. Еще наров пять — и быть тебе покойником.
— Надеюсь, ты не собираешься отрубить мне руку?
— Нет. Помолчи. Я попробую это исправить.
Из его ладоней потек солнечный свет, и по моему посиневшему предплечью забегали проворные изумрудные ящерки, щекоча коготками кожу.
— Это что-то новое, — сказал я.
— Развиваю опыт. — Он усмехнулся и тут же сосредоточенно нахмурился. — Но исцеление займет какое-то время.
— А как вы вообще-то здесь оказались, ребята?
Рона переглянулась с Шеном и выдала:
— Ну мы немного волновались о тебе.
— И о Лаэн, — вставил Целитель.
— Верно. Рыцари из охраны Тиа сказали, что вы куда-то очень спешно отправились, а мы решили проверить, куда именно вас понесло.
Я лишь поднял брови, даже не став интересоваться, как они нас нашли. И ежу понятно, что дело не обошлось без нирит.
— Расскажи, что тут произошло, — попросил Шен, продолжая лечение.
Я с неохотой поведал историю.
Пока я говорил, Рона смотрела на тело деревенского дурачка, и на ее лице неожиданно появилось сочувствие. Вот уж не думал, что, при отношении Ходящей к Тиф, она сможет жалеть Проклятую.
