— Знать бы кого. — Вопросительно протягиваю фразу. А ведь не гэрэушники. Кто-то третий или, даже, четвертая сила втянулась в борьбу за этот мирок. Сколько их там еще на очереди стоит? И все через кровь и смерть хотят к цели прийти.
— Он нам представился Петром Конст… — Крюков неожиданно замолк, затем прошептал совсем тихо. — Он сам не жилец, у него на лице печать смерти.
Внезапно он привстал, изогнулся и упал на траву. Машинально проверяю на шее пульс, сам прекрасно понимаю — все, кончился Вася Крюков, царство ему небесное, но на войне, как на войне. Прикрыв ему веки, поворачиваюсь на звуки шагов. А вот и наша «компания».
Мастурадзе и Урманский замедлили шаг, с брезгливым любопытством озирая место боя, а Светка испуганно прикрыла рот, понимаю, как ей нехорошо. Лишь Фелиция невозмутимо шествовала среди обгрызенных тел и ноздри ее заметно раздувались, придавая лицу хищное выражение. Ну, чего с нее взять — нежить, она и есть нежить, хотя и выглядит хорошо.
— И кто тут так постарался? — Дядя Арчил мотнул головой.
— Призрачные Псы. Псарь принял нашу сделку. — Бесстрастно проговорила накки и, неожиданно крутанувшись, задрала голову. — Нужно срочно уходить.
— Людей похоронить надо или на базу оттранспортировать. — Обозлясь выпалил я. Да что такое? Нервы начинают срываться, что ли?
— Тогда ляжем рядом. — Таким же бесцветным голосом сказала Фелиция. — С тем, кто сюда идет, нам не совладать. Запах крови разнесся далеко и сейчас придет тот, кого он заинтересовал больше всех.
— Кто?
— У него нет имени.
— Хорошо. — Я окинул взглядом полянку. — Быстро собрали содержимое карманов и жетоны, если они есть. — И сам начал обшаривать тело Крюкова.
Я и не надеялся, но к моему удивлению у всех погибших имелись документы и личные жетоны. Распихал по карманам покрытые кровавыми пятнами удостоверения и другую мелочь, как накатило чувство тревоги. Остальные, за исключением Фелиции, с вымученной деловитостью, укладывали тела около арки, но аромат цветущих лилий уже коснулся моих ноздрей.
— Бегом отсюда. — Если я и шепнул, но шепнул так, что все замерли и удивленно посмотрели на меня.
Наверное, лицо у меня было слишком выразительным. Урманский кивком головы направил накки в зеленый проход и шагнул следом. Я подхватил под руку Светку и показал Дяде Арчилу на арку:
— Быстрее, Арчил Филиппович.
Полковник передернул затвор оружия и ввалился в проход следом за Инквизитором. Подталкивая Светку, которая все еще находилась в каком-то ступоре, я шагнул в дохнувший удушливой влагой проход.
Туннель среди колючих зарослей показался коротким. Вроде бы сделал несколько десятков шагов, и вот уже — вывалился на тропинку у края бассейна.
Большое помещение, где размещалась чаша бассейна, встретило меня полумраком и тишиной. Наверху, под потолком, горели в полнакала небольшие лампы, одетые в цветные плафоны, предназначенные, по мнению владельцев базы, для создания какого-то интима. Меня ж данная ситуация устраивала — резкий переход из темноты прохода на ярко освещенное место давал преимущество любому противнику, если бы он ожидал моего появления, но полумрак сводил это к минимуму.
Мгновенно откатившись вправо, что при прицеливании давало запас в полсекунды для того, кто оказывался в положении дичи, замираю. Тишина. Да и остальные чувства тревожных звонков не дают. Медленно приподнявшись из-за скамейки, принюхиваюсь. Ассоциировать опасность с запахом цветущих лилий приходилось почти все последние дни, и мысль об этом почему-то вызвала неприятные ощущения. Обоняние страха, опасности, грядущей неприятности — разве такое можно считать профессионализмом? Такое восприятие больше соответствует женскому разуму, а я — солдат.
Сравнительные ассоциации мгновенно ушли прочь, как только до слуха донесся легкий всплеск из чаши бассейна. Кнопка предохранителя пистолета-пулемета под нажимом пальца мягко вошла в паз, освобождая спусковой механизм от стопора.
— Сергей, это я — Фелиция. — Над лесенкой, ведущей к воде, показалась голова накки.
Водяная дева взобралась на бортик бассейна и встряхнула по-собачьи всем телом, обдав меня и листья кустарника каплями воды.
— Иннокентий Константинович и твои друзья ждут у выхода. — Накки махнула рукой в сторону дверей. — В аквапарке кроме нас ни кого нет, но на базе все по-старому.
Я двинулся следом за водяной девой, стараясь не отвлекаться на виляющие аппетитные бедра. Почему-то там, за проходом, в другом мире, все «прелести» Фелиции не особо тревожили, а тут они выглядят как-то слишком волнующе.
— Ты бы оделась, а то за стенами стоит зима. Да и люди имеются в наличии.
На мое замечание накки вызывающе хмыкнула и, чуть повернув голову, заметила:
— Я в принципе и по природе не люблю одеваться. Те тряпки, которыми вы, люди, драпируете свои тела, только уродуют вас. К тому же, большинство материала, используемого для одежды, служит источником многих заболеваний.
— Особенно — простудных. — Со смешком вставил я.
— И их тоже. — Невозмутимо согласилась накки. — Но я понимаю традиции людей, так как живу среди них. Моя одежда находится у Иннокентия Константиновича. Там, кстати, и твоя куртка.
— А что такая тишина? Наверняка нас должны были ждать. — Поинтересовался я, еще раз окидывая взглядом большое помещение аквапарка.
— Уже не ждут. — Фелиция мотнула головой в сторону бассейна, где на дне виднелись два тела, одетых в камуфляж.
В свете фар стоящие по обочине деревья образовывали колоннообразный коридор. Припорошенная рыхлым свежим снегом колея едва угадывалась перед капотом машины. Чемоданообразный «Караван» почти беззвучно нес нас от базы отдыха в направлении Питера. Уставшая после приключений в другом мире Светка доверчиво прижалась к моему плечу и тихо сопела простуженным носом, погружаясь в дремоту. На переднем сидении напряженно вглядывались в ночь Дядя Арчил и Инквизитор. Сидеть вдвоем на правом сидении было не очень то и удобно, но они захотели так. На месте водителя громоздился хийси, которому Урманский необъяснимым способом придал свой облик. То есть со спины они различались без труда, но если смотреть спереди, то они напоминали двух братьев близнецов. Фелиция и еще одна накки неподвижно застыли на другом боковом сидении и бесстыдно рассматривали нас в упор.
Наш уход с «Накки-ярви» напоминал бегство. Раздумывать о странных парадоксах времени было некогда. Мы отсутствовали больше суток, а в столовой продолжался праздник, как будто минуло не больше пары часов. Сквозь окна виднелись снующие между столиками официантки, доносилась веселая музыка, заглушаемая радостными выкриками, у входа красными огоньками выделялась группа курильщиков — праздник продолжался. На фоне веселья абсолютно безжизненным выглядела вся остальная территория базы, ни случайных зевак из числа отдыхающих, ни обслуги из числа хийси и накки, ни кого. К удивлению, кроме погибших в бассейне аквапарка спецназовцев из ГРУ, возможных противников ни где не наблюдалось. Странности на этом не исчерпывались. Отсутствовали и средства передвижения. Не на ковре ж самолете они прибыли сюда? Подсознание вопило: «Сматывайся поскорее!», внутренний напряг не отпускал — ожидание пакостной неприятности давило на нервы. Предложение Инквизитора присоединиться к отдыхающим и раствориться, прислушиваясь к крамольным высказываниям, не прошло. Оно смогло бы пройти в другой обстановке, когда нет противодействия «конкурентов», а внутренние вопросы на чистоту помыслов коллег имело смысл оставить на потом. Еще одну настороженность вызвало состояние техники. Все наши УАЗы почили в бозе, а точнее оказались неисправны. Аккуратно простреленные радиаторы и аккумуляторы превратили внедорожных монстров отечественного автомобилестроения в бесполезные для оперативного использования конструкции. Та же участь постигла и большинство машин стоящих на площадке. Единственным средством передвижения, способным тронуться с места и перемещаться по дорогам, стал микроавтобус Инквизитора. Проверка, насколько возможно ее провести, наличия взрывных устройств и маячков не выявила, но желания грузиться в комфортабельный автомобиль, чтобы покинуть ставшее опасным место, у меня не возникало. Ощущение ловушки при взгляде на распахнутые двери «Каравана» ни как не оставляло меня. Даже когда без всяких препятствий мы выехали за пределы базы отдыха, это ощущение стало сильнее.
