– Конечно, – согласилась она. – Но ты только император, а я Ворон.
Он не мог понять, насколько серьезно она это сказала. И подозревал, что не очень.
Память пришла снова. Она ничего ему не сказала и как будто даже не заметила Сэру. На этот раз она кормилась из го запястья. Форан надеялся, что в присутствии Сэры будет не так больно, но почему-то было даже хуже. Как будто кто-то стал свидетелем насилия над ним, и это усилило его унижение. А боль была такой же сильной, как всегда. Когда все было кончено, Память сказала:
– Взяв твою кровь, я должна тебе один ответ. Выбери вопрос.
Форан пошатнулся и почувствовал, как Сэра поддерживает его, обняв за талию.
Он попытался вспомнить, что нужно было узнать Сэре.
– Заклинание, с помощью которого мастера украли у Странников ордены и привязали их к камням, состоит из трех частей. Какова вторая из них?
– Мастера берут камень, уже связанный с орденом, и кладут его человеку в рот. Его приносят в жертву, чтобы заклинание обрело силу. Ему перерезают горло и, когда он умирает, извлекают камень. – Память покачнулась, и голос ее изменился от болезненных воспоминаний. – Они взяли его, еще теплого от последнего вздоха мертвеца, и коснулись им меня. Я почувствовала притяжение камня и поняла, что происходит что-то очень плохое.
– Это происходит немедленно? – настойчиво спросила Сэра. – Ты сразу об этом знала?
– Да, – сказала Память, но теперь у нее был голос не Памяти. Это был голос человека, испытывающего страшную боль.
– Таер знал бы, если бы это началось до той ночи в таверне.
Форан удивился тому, что теперь Сэра говорит с Памятью, но Память ответила:
– Да.
И исчезла.
– Идем, – сказала Сэра, отодвигаясь от него, пока уже не обнимала за талию, а только держала за руку. – Мне нужно поговорить с Лером и Таером.
Форан чувствовал себя таким усталым, а лагерь так далеко.
– Идем, – более мягко повторила Сэра. – Твоя Память дала нам не такой ключ, какой я ожидала.
– О чем ты?
Форан начал долгий путь к лагерю.
– Я считала, что узнаю что-нибудь о магии, которую они использовали, – объяснила она. – И узнала… хотя использовать это не могу. Но это может нам кое-что сказать о Черном.
Они не прошли и нескольких шагов, как к ним присоединился Джес. Ни о чем не спрашивая, он поддержал Форана.
– Обопрись на меня, – сказал он. Тут же появились Тоарсен и Кисел.
– Они тоже тебя не послушались, – шепотом сказал Форан Сэре.
Она рассмеялась.
– По крайней мере, не спорили.
Они уложили Форана, и Сэра укрыла его, как укрывала няня, когда он был моложе Ринни.
– А теперь спи, – сказала она.
Но Форан не уснул, он закрыл глаза и слушал.
Сэра отошла от Форана и понизила голос.
– Лер, Олбек был тронут тенью, когда ты застал его нападающим на Ринни и Форана?
– Верно, – согласился он. – Так говорит Джес. Я рассказывал: Акавит говорит, что Олбек убил беднягу Лукита.
– Лукит умер в тот день, когда у Таера случился припадок, – говорила Сэра. – Насколько я могу припомнить.
– Что ты узнала? – спросил Таер, положив руку ей на плечо.
Она прижала его руку своей.
– Подожди. Лер?
– Точно не помню, но либо в тот день, либо накануне, – ответил он– Таер, вспомни, не касался ли тебя кто-нибудь в тот день, когда мы впервые заметили, что что-то не в порядке с твоим орденом?
– Я все то утро провел в пекарне, Сэра, – сказал он. – Конечно, люди ко мне притрагивались.
– Кто именно? – спросила она, поворачиваясь к нему лицом, чтобы он видел, насколько серьезен вопрос. – Расскажи. Не о тех, с кем ты разговаривал, только о тех, кто притрагивался.
Он Бард. Он может вспомнить всех.
– Алина и Бандор, конечно, – медленно заговорил он. – Приходил бочар с новой квашней вместо утраченной. Мельник принес муку. Циро и его сын. Только они ко мне притрагивались, это я помню.
– А в таверне?
– Регил притрагивался ко мне, когда дал лютню. Я поздоровался за руку с Виллоном.
– Один из них и был Черным, – сказала Сэра. Форан сел.
– Черный редерни? Редерн – такой маленький поселок, Сэра. Было бы заметно, если бы кто-нибудь из жителей не старел.
– Виллон. – Голос Ринни звучал еле слышно. – Магазин Виллона сразу под храмом Пяти. Эти туннели не только под храмом, но и за магазином. Может, он нашел их, когда строили магазин в горе.
– Когда я нашел Таера в плену, Виллон был в Таэле, – сказал Форан. – Я видел его в магазине его сына.
– У Черного не может быть сына, – сказала Хенна. – Рождение неподвластно Сталкеру.
– Мастер Имтариг не кровный сын Виллона, – медленно заговорил Форан. – Не помню, кто это мне рассказывал, но жена Виллона умерла, не родив ему детей, и он усыновил одного из своих подмастерьев, сироту.
– Виллон рассказал мне о чуме в Колберне, – ошеломленно сказал Таер. – Он сказал, что на пути из Таэлы они проезжали мимо Колберна. Но Лер и Джес заметили бы, если бы Виллон был Черным.
– Они не знали, кто он, пока Память не лишила его части магии. – Хенна нетерпеливо постучала пальцами. – Но если это Виллон, где тела? Черный питается смертью.
– Колберн, – сказал Лер.
– Он каждый год несколько раз уезжал, – подсказала Сэра. – Мог тогда и охотиться.
– Храмы, – сказал Защитник. – Я сидел у его храма в Редерне и чувствовал, как нечто насыщается, но не понимал, что это. Я недостаточно помнил. Сталкер не Повелитель Смерти, а Повелитель Уничтожения. Безымянный король питался не только смертями, но и болью и страданием, которые предшествуют смерти. Черного питают чувства: ненависть, зависть, все то, что пожирало Бандора, прежде чем Хенна освободила его от тени.
– Виллон пришел в Редерн сразу после того, как я с Сэрой вернулся с войны, – сказал Таер. – Он мог последовать за нами, после того как я убил человека, посланного Путем за Сэрой, когда умер ее брат. Но мне казалось, Черный не должен стареть. Виллон теперь гораздо старше, чем был тогда.
Сэра покачала головой.
– Иллюзия. Ему потребовалось не много, во всяком случае, недостаточно, чтобы я заметила. Все это время в Редерне было совсем немного магии.
– Мехилла, – негромко сказал Джес; от его голоса у Сэры волосы на шее встали дыбом.
Она почувствовала себя так, словно ее оглушили. Он прав. О, милый Жаворонок, он прав!
– Она так болела, – прошептал Таер. – Заболела весной и так и не оправилась. Болела месяцы и месяцы.
– У нее были конвульсии, – сказал Лер. – Я помню, как мама держала ее, чтобы она не поранилась.
– Кто такая Мехилла? – спросил Форан.
– Моя дочь, – прошептала Сэра. – Моя дочь Жаворонок. Она только начинала ходить. Он, должно быть, решил, что она легкая добыча.
