(всё пора)
Странное дело: я прекрасно, на собственном богатом опыте, знал, что у всякой магии есть своя цена. Что у любого заклятия бывает отдача. Порой едва заметная, незначительная; порой — как, например, после вызова могущественных духов или глубокого сканирования чужого сознания магом-менталистом — очень длительная и очень неприятная.
Бывает, отдача калечит мага. Искажает его энергетический каркас, ломает память, разум, душу, трансформирует личность, подавляет волю. Нередко отдача особо тяжёлой и масштабной магии попросту убивает. (Именно отсюда растут ноги у мрачных слухов о предсмертной волшбе, в том числе предсмертных проклятиях: когда уже не нужно хранить целостность рассудка, души и тела, не нужно соразмерять усилия, даже слабенькие маги порой вытворяют тако-о-ое…)
Да. Я отлично знал про отдачу.
Однако почему-то ни разу мне не пришло в голову спросить хотя бы у самого себя, чем и как оплачивается использование ламуо. А ведь если я не замечал никаких значимых постэффектов, сие совсем не значит, что их действительно не было!
Техника безопасности для начинающих друидов неспроста предписывала максимально возможное уединение для отражения в себе мира. Мало мне показалось вампирши!
Но с другой стороны, велик ли был выбор? Мог ли я бездействовать? В случае с вампиршей я старался сохранить свою жизнь. Теперь, глубоко проникнув в сущность Айса, я хотел пробудить его волю, усыплённую неведомым мне способом (хотя я догадывался, как именно это было проделано, да…). Пусть я пошёл на эту авантюру по наитию, без подготовки, но задним числом я костерил себя лишь за недооценку последствий, а не за само решение. Айса надо было спасать. И других кандидатов в спасатели рядом не наблюдалось.
Чтобы заставить опомниться Желлан, посвящённую Сияния Тёмной Луны, мне когда-то хватило одного поцелуя. Чтобы умиротворить хумбата виррков, почти решившего бросить меня в котёл Долгих Ритуалов — одного взгляда. Но объединить при помощи понимания своё сознание и сознание глубоко фрустированное, для слов, взглядов и прочих средств коммуникации уже недоступное, лишённое самостоятельности?
У меня получилось. Вот только цена успеха… охо-хо…
Но тогда, в Сердце, я ещё ничего не понял. Да и не до того было. Сочетание чудовищной слабости и с утроенным энтузиазмом навалившейся БОЛИ помутило моё сознание. Покинул я Херта Ламатре — и вообще Ракеоз — не на своих двоих и не понимая, что творится вокруг. Трое суток болтался я между бредом и небытиём. Поэтому финал истории с венре Гуллесом, чтоб его черви заживо жрали, я узнал позже, со слов Айса.
24
Хаос звуков.
— Скорр! Скорр! Скорр! — монотонные вопли лишённого изобретательности солиста. Очень громкие, начинающиеся со свиста и переходящие в басистый гроулинг.
— Аш-шин-га! Аш-шин-га! — поддакивает погремушками в горле бэк-вокалист.
— Ай-лию… ай… ай-лию-лию-лию-лию… ай… — стараются хористки.
— Уассс! — шипит на них всех скопом невидимка, ответственный за контрапункт. Умолкает на минуту и снова выдаёт немузыкально: — Уассс!!
Открыв глаза — что, признаться, далось мне не без усилия — я обнаружил застилающий взор полог листвы с отчётливыми фиолетовым оттенком. По сумме данных наблюдения я делаю логичный до гениальности вывод, что мы (или как минимум персонально я) уже не в Ракеозе. Там отродясь не бывало так шумно, так душно и так тесно.
Ощущение тесноты обеспечивает магический фон. Адепты зелёной и красной магии здесь должны попросту блаженствовать, как свинья, по самый пятак зарывшаяся в апельсины. М-да, на редкость активная вокруг биосфера! Такой я, пожалуй, даже в Ваддриксе не наблюдал…
— Айс! Рин очнулся! Иди сюда скорее!
"Так-так. А Лада недурно продвинулась в изучении реммитау. Пусть короткие, но вполне правильно построенные фразы, и акцента почти не слышно… не пропали даром наши уроки…
Хорошо. Очень хорошо".
Подумал — и сам удивился: чего ради я вдруг озаботился успехами хилла, нашей с Айсом общей ученицы? Как-то странно это. То есть думать об этом я, конечно, могу, но не в первую же очередь! Полное ощущение, что рассудок мой попал под какую-то хитрую анестезию и не по моей воле огибает некоторые темы. Что это, опять какие-то ментальные штучки от Айса?
Так, а вот и он сам, лёгок на помине. Склоняется, заглядывая в глаза:
— С возвращением. Как самочувствие?
Могу ли я шевелить губами? Похоже, что не могу. Значит, будем общаться мысленно.
"А то ты не знаешь. Если одним словом — странно. Это, часом, не ты ли меня приложил чарами умиротворяюще-отвлекающего действия? И почему я собственного тела не чувствую?"
Айс посмотрел куда-то в сторону.
— Ну что, убедилась? — поинтересовался он иронически на языке, уже ничуть не похожем на реммитау.
— Нетипичная реакция, — на том же языке откликнулась женщина. Голос незнакомый, но раз услышишь — не забудешь: густой, мелодичный, сдержанно-мощный. И напитанный магией до предела, если не за пределом. Это кем же надо быть, чтобы простое утверждение оставляло в своём шлейфе такое количество Силы? Неужели здесь…
Надо мной склонилось ещё одно лицо, и я чуть было не уверился, что по-прежнему брежу.
Голова раза в полтора крупнее человеческой. Очень широкий и высокий лоб, острый подбородок. Глаза — вдвое больше людских. Без белков, без радужек, без зрачков — сплошь дымная, фосфоресцирующая зелень множества плывущих оттенков. Вместо ушей — этакие "радарные сетки", вместо волос колышется чувствительный "мох". Роговой вырост на месте носа лишён ноздрей, но губы, как ни странно, практически такие же, как у людей — просто мало отличаются оттенком от жёлто-зелёной кожи лица. А из-за плеч выглядывают какие-то когтистые отростки: не то щупальца, не то псевдоподии, не то нечто, уже вовсе не поддающееся классификации.
Вот это — Изменённая так Изменённая. Мутант в гиперкубе. Завидуй, Кремень!
— Будем знакомы, Рин Бродяга, — говорит Изменённая. — Я — Сьолвэн по прозвищу Мать, друг Айса Молнии. Все вы нынче — мои гости… ну а ты — ещё и мой пациент.
"Вы… риллу?"
Улыбка была мне ответом. Вполне человеческая, с ироничным прищуром.
— Лучше на "ты", если не возражаешь. Спасибо за комплимент, но нет, не риллу. Всего лишь риллути. Теффор, властитель-и-опора домена Теффор — мой гражданский муж.
"О".
Новая улыбка.
— Твой друг расскажет тебе, что к чему, а я пока удалюсь. Дела.
Дело было так.
Когда я произвёл свой рискованный трюк с пробуждением воли Айса, это заняло всего-то пару секунд по времени внешнего мира. После чего я, и без того выглядевший не слишком здорово, стал совсем уже серо-синим и откинулся в обморок полукоматозного типа. Зато место павшего бойца занял вернувшийся в норму Айс. И моментально, пока Гуллес не успел опомниться, его "обжал" и "построил" (благо по причинам, кои будут изложены ниже, операции эти требовали не так много усилий, как обычно). А потом Айс порекомендовал Горняку задать "построенному" кое-какие вопросы. Врать и даже умалчивать в таком состоянии Гуллес не мог, поведал же такое, что патрульным оставалось лишь скрежетать зубами и вопиять к небесам: где были наши глаза?!
