Интересно, когда это началось? Когда она осознала свои чувства? Джинни сказала, что видела, как это зарождается в ней еще на втором курсе. Он уничтожил дневник в конце второго курса. Значит, на третьем? В какой именно момент? Он спросил себя, почему его так мучает точная дата, и сам же ответил себе — потому что он хотел знать, сколько времени он потерял… они потеряли. Сколько слов любви к этому времени они могли бы сказать друг другу? Сколько раз соединились бы их губы? Их тела. Он попытался представить себе, какой могла бы быть их совместная жизнь. Их встречи после работы в собственном доме, нежные слова приветствия, тихие посиделки перед камином, утренний завтрак, беззлобные ворчания друг на друга, совместные походы по магазинам в выходные, визиты на официальные встречи, медленные прохаживания под ручку, сопровождаемые одобрительными взглядами окружающих…
Ему нужно было прекратить эти напрасные мечтания! От этого становилось только хуже. Говорят, нет на свете ничего тяжелее мук неосуществленных возможностей. Сейчас Гарри на собственном опыте убедился в истинности этого изречения. От простого осознания того, сколько замечательного, счастливого времени было упущено в результате непонимания им своих чувств и ее неуверенности в себе и скрытности, хотелось нырнуть вниз головой в какой-нибудь колодец поглубже. И, конечно, в такой ситуации на сон нечего было и рассчитывать. Тем более что он начал понемногу опасаться собственных снов. Все эти странности последних ночей внушили ему какую-то неосознанную тревогу.
Да, конечно, Руквуд был мертв. Его тело сегодня забрали в Аврорат. После разговора с Джинни он всё-таки нашел в себе силы отправиться на работу и подробно переговорить с Долишем и оперативной бригадой. Несмотря на все его уверения, что с ритуалами покончено, его начальник был настроен скептически. И, хотя совсем недавно он ожесточенно спорил с Гермионой, сейчас он задал Гарри простой вопрос: «Ваш консультант согласен с вами по поводу отсутствия риска новых нападений?» И ничего не оставалось, кроме как ответить ему, что у нее нет стопроцентной уверенности. Хотя дохлый упивающийся сам по себе был неплохой добычей.
Гарри хотел еще раз пообщаться с Долоховым, попробовать расспросить у него на счет сообщников Руквуда, но того уже отправили в Азкабан, посчитав, что толку от его присутствия в Аврорате всё равно нет никакого. На то, чтобы организовать его допрос, теперь могло уйти полдня, поэтому он посчитал бессмысленным это занятие. Тем более что в глубине души жила противная, мстительная мыслишка твердящая, что Долохов отправился в тюрьму, еще не зная о судьбе Руквуда, и вряд ли ему о ней скоро станет известно, стало быть, убийца Люпина теперь вынужден будет провести немало бессонных ночей в страхе за собственную жизнь.
Гарри закрутился на постели, пытаясь буквально ввернуться поглубже в шелковые простыни. Покупка комплекта шелкового постельного белья была идеей Джинни. Действительно, заниматься любовью на таких простынях было удобно. Но спать одному? Гарри, порой, казалось, что он лежит на ледяном катке. Он тяжело вздохнул, закрывая глаза, собираясь, наконец уже, хоть немного поспать, когда вдруг услышал тонкий, далекий звук. Звук напоминал пение одинокой струны где-то над ним. По мере того, как он прислушивался, он начал понимать, что, на самом деле, звук доносится отовсюду, со всех сторон. Он приподнял голову над подушкой и прислушался еще сильнее. Совершенно точно ничто в квартире не могло издавать подобный звук. Его недоумение потихоньку росло, захотелось встать и найти его источник, но, вместе с тем, какой-то голос внутри него твердил, что лучше бы этого не делать.
«Может, это просто у меня в голове?» — подумал он и закрыл уши руками. Звук немедленно сделался слабее. Нет. Не в голове. Несомненно, нужно было встать и проверить. Он опустил босые ноги на пол и сел. Звук чуть усилился, и слегка изменил тон. Это понемногу начинало пугать. Гарри поднялся на ноги, прошел по комнате, испытывая странную расслабленность, и вернулся взять с тумбочки очки. Очков не было на месте. «Что за черт?» Он подошел к двери и щелкнул переключателем, чтобы отыскать очки. Свет загорелся, но как-то тускло, неприятно меняя яркость. Он кинул взгляд на люстру, не понимая, что происходит, и заметил, что она едва заметно вибрирует в такт звуку. В этот момент он обнаружил, что очки всё время были у него на носу. Он поднял руки и пощупал их, не веря, что мог совершить такую глупую стариковскую ошибку. И тут же пол под ним дрогнул, так, что он даже машинально оперся рукой о стену. Люстра замигала сильнее.
«Да что происходит?» Пока он думал о своих очках, он совершенно забыл о звуке, который теперь распался на несколько параллельных звучаний, и в нем уже можно было расслышать какую-то структуру, пока еще не совсем понятную.
«Нужно проверить, что с Джинни», — он повернул ручку, и понял, что дверь не открывается. Его в ту же секунду охватил приступ ледяного ужаса, он метнулся к постели за палочкой, но пол тряхнуло еще сильнее, он упал, а люстра вдруг разгорелась в полную силу, освещая комнату странным желтым светом с примесью грязно-серого. Он схватился рукой за постель, чтобы встать, ладонь поехала по скользкой простыне, а на тело словно навалился жуткий груз, не дающий приподняться. Звук уже превратился в настоящую какафонию перебивающих друг друга звонов и мелодических колебаний разного тона, сквозь которые все сильнее пробивался неровный хор голосов, в котором уже можно было различить знакомые крики «йа, йа!». Гарри на мгновение замер от ужаса, потом попытался подняться на ноги, но тело вдруг практически отказалось слушаться, мышцы стали вялыми и ни на что не годными. Страх всё рос, рос, тогда он перевернулся на живот и пополз к двери, забыв, что она не открывается, но в этот момент пол под ним словно распахнулся, и он полетел вниз вдоль стен знакомого ущелья, потеряв всякую надежду, как вдруг его словно со всех сторон накрыло глухой, угольной темнотой, он повис, барахтаясь в этой темноте, и снова услышал громкий шепот: «Во снах человеческих звучит Его шепот, но кто ведает о лике Его?» И эта темнота внезапно сконцентрировалась вокруг него и вышвырнула куда-то вверх, прочь из чудовищного ущелья. На мгновение он заметил, как парит над собственной постелью, но сразу вслед за этим… открыл глаза, переводя дыхание, весь в холодном поту от пережитого кошмара.
— Мерлинов корень! — повторил он любимое ругательство Спиннет. И тут же услышал тихие голоса.
На этот раз они были вполне реальны, доносились из гостиной прямо под ним. Возможно, они его и разбудили. Прислушавшись, он понял, что один голос принадлежит Джинни, второй говорил слишком тихо, чтобы его можно было узнать. Он подумал, что всё равно вряд ли заснет теперь, накинул рубашку и спустился вниз.
