…Сам принц, как ни странно, молчал и задумчиво переводил взгляд с домоправителей на подсудимых и обратно. Господину Заразихе стоило бы заподозрить неладное, но старый гоблин в который раз терял бдительность, когда речь шла о избавлении от проклятия: ему так хотелось наконец-то покинуть Ирисову Горечь и вернуться к прежней жизни управляющего при богатом праздном доме, где каждый день пируют, танцуют и веселятся!.. Как сытна и привольна жизнь там, где лесные господа тратят деньги, не считая! Сколько дел себе на пользу можно обстряпать во дворце, куда со всей округи съезжаются бесшабашные гости, чтобы до рассвета распивать нектар и вино!.. И до возвращения этого золотого века было рукой подать — кто бы не потерял голову при таких обстоятельствах?..
Опьяненный близостью победы Заразиха ни на миг не заподозрил, что Его Цветочество теперь желает чего-то другого — или, по меньшей мере, МОЖЕТ желать.
Ноа тем временем все заметнее хмурился, постукивал когтями по дереву, поглаживал притихших Сплетню и Небылицу, а когда шум начал его раздражать, недовольно прикрикнул на челядь и вновь погрузился в раздумья — словно не слыша, как домоправители все громче и настойчивее повторяют: «Избавимся от проклятия!..»
— Значит, Заразиха, ты считаешь, что Джуп Скиптон следует немедленно казнить? — наконец спросил он.
— Непременно!
— А волшебника?..
— Утопить вместе с девчонкой, чтобы ничего никому не рассказал! — гаркнул гоблин, сердясь от того, что приходится тратить время на повторение очевидных истин.
— И все это для того, чтобы мы все вернулись во дворец, к прежней жизни… — промолвил Ноа так рассеянно, словно думал вовсе не об этом.
— Для чего же еще?! — вскричал господин Заразиха. — Разве есть у всех нас более желанная цель? Ваше Цветочество вернет себе богатство, роскошь, блеск и красоту — что же это, если не предел мечтаний? Вы едва не угасли в этой глуши и потеряли всякий вкус к жизни из-за проклятия. Конечно же, злые чары нужно снять любой ценой!..
— Прежняя жизнь, веселая жизнь! — ворковали разнежившиеся сороки, впервые не желая спорить с домоправителем. — Сколько забав, сколько тайн и слухов самой высшей пробы! Мы будем разыскивать их день и ночь, чтобы Его Цветочеству никогда не было скучно!..
— …Балы, пиры, охота!.. То, что вы так любили прежде! Все соседи тут же позабудут про глупейшую историю с обидами Молочаев, стоит только вам вернуться в прежнем ослепительном облике!.. Тернецы и Шиповники будут драться за право первыми нанести вам визит!..
Слушая гоблина, Ноа едва заметно кивал головой — речи Заразихи как будто подтверждали его собственные размышления — но радости, как ни странно, это ему не доставляло. Стоило домоправителю выдохнуться и смолкнуть, как выражение лица принца стало откровенно кислым и уставшим — услышанное отчего-то раздосадовало его. Уверенность, с которой Его Цветочество начинал судебный процесс, таяла на глазах, являя миру прежнего принца — вздорного и капризного, разочаровавшегося в очередной игре. В конце концов, Ноа недовольно расфыркался, закатил глаза, картинно прикрыл их рукой, сгорбившись, и что-то забормотал себе под нос.
Все это привело в недоумение и челядь, не знавшую уж, чему рукоплескать, а что осуждать улюлюканьем; и подсудимых, ни живых, ни мертвых от страха; и домоправителей, почуявших неладное.
— Ваше Цветочество?.. — с тревогой позвал его господин Заразиха.
— Ох, отстань, старый гоблин! — сварливо отозвался принц, не отнимая руки от глаз. — Ты такой предсказуемый и скучный!.. — тут он распрямился и резко повернулся к лавке подсудимых. — Ладно, Джуп Скиптон! Твоя взяла! Я признаю твою правоту. Действительно, я МОГ тебя казнить, если бы узнал о твоей тайне раньше.
— Ч-что?.. — только и смогла промолвить Джуп, каждую секунду ожидавшая приговора к немедленной смерти.
— Ты утверждала, — медленно, с расстановкой произнес Ноа, — что не сказала мне правду, потому что я бы тебя казнил. Поначалу я подумал, что это оскорбительно — как смеешь ты думать, что принц Ирисов настолько эгоистичен и неблагодарен?.. Однако ты оказалась права: теперь я вижу, что был на это способен… Да и Заразиха бы настаивал, что есть сил, а с ним спорить весьма утомительно... Твои опасения были разумны. Что там говорить, я и сейчас хочу тебя казнить… самую малость… Ну, знаешь, такая крохотная, но назойливая мысль, что это было бы проще всего и быстрее… ты меня обманывала… а я все-таки принц и господин всех здешних земель… — голос его зазвучал томно, зубы сами по себе оскалились, но он тряхнул головой, сгоняя с себя опасную задумчивость. — Нет! Нет!.. Слышите все? Джунипер Скиптон и волшебник Мимулус не будут казнены, я это запрещаю!..
— Запрещаете?! — охнул господин Заразиха, и следом за ним потрясенно, с завываниями принялись вздыхать все слуги, порядком уставшие от непредсказуемости королевского суда.
— Да как же это? — взвыла и потрясенная дама Живокость, чьи планы, возможно, были не столь амбициозны, как у Заразихи, но об избавлении принца от проклятия почтенная трясинница мечтала достаточно пылко.
Джуп и Мимулус, одновременно задохнувшись от волнения, переглянулись, не веря своему счастью, но тут же с тревогой уставились на Его Цветочество, ожидая какого-то подвоха.
— Джунипер Скиптон обманывала меня, — принц Ноа заговорил торжественно и значительно, прикрыв глаза, светившиеся огнем то ли от досады, то ли от какого-то иного, загадочного чувства. — Скрывала от меня историю с кражей проклятия и не призналась, что стала вместилищем для злых чар. Она боялась за свою жизнь, и посчитала это веской причиной, чтобы смолчать. Но, Джуп Скиптон, тебе полагалось бы знать, что любой подданный Ирисов готов отдать свою жизнь за своего господина, и будет рад пожертвовать собой ради меня!.. Впрочем, я прощу эту нелюбезность — все-таки ты всего лишь человек-простец из Блеклых Миров и не привыкла к обычаям Лесного Края, к обязанностям придворной дамы…
— Благодарю вас, Ваше Ирисовое Высочество, — неуверенно промолвила Джуп, и толкнула Мимулуса локтем, призывая того выказать хоть какую-то признательность за столь неожиданную милость. Но волшебник пробормотал: «Ох, да он все равно нас прикончит, вот посмотришь!..» и не стал кланяться.
— …Узнав все подробности этого дела, — говорил принц все так же важно, и стало ясно, что он оглашает тот самый приговор, которого все ждали с таким нетерпением, — я принял во внимание, что Джуп Скиптон не замышляла вредить мне прямым образом и действовала без злого умысла. Хоть ее расположение ко мне было по большей части притворным…
— Но это же неправда, Ваше Цветочество! — воскликнула Джуп, решившая, что ей позволено отвечать принцу, раз уж он время от времени к ней обращается.
— …А манеры порой совершенно невыносимы, — невозмутимо продолжил Ноа, — она не оставила меня в опасности и проявила к моим бедам куда больше участия, чем иные честные слуги. Хотя при этом была уверена, что я могу ее казнить!.. Она и ее волшебник — подданные непочтительные, неблагонадежные, но при этом способные на благородство… по крайней мере — Джунипер. Чародей Мимулус, как мне кажется, бросил бы меня без зазрения совести, и поэтому я для начала лишу его придворной должности. Королевские птицы достойны лучшего ухода!..
— Мы безмерно благодарны! — крикнула Сплетня, довольная уж тем, что придворным птицам не поставили в вину покровительство вероломному птичнику.
— Мы безгранично польщены! — поддержала ее Небылица, думавшая ровно о том же.
— Пожалуй, и я признателен, — сказал бесстрашный Мимулус, и сороки презрительно затрещали о неблагодарности и низости человеческих нравов.
— Итак, Джунипер, — принц оставил без внимания реплику чародея, неотрывно глядя в глаза девушке. — Ты проявляла ко мне сочувствие, говорила со мной без страха, и сдержала данное мне слово, хоть это ставило под угрозу твою собственную жизнь. Я запомнил это — никто не посмеет обвинить принца Ирисов в забывчивости и неблагодарности. И уж точно я не уступлю тебе в благородстве поступков, лгунья Джуп. Да будет известно всем в Ирисовой Горечи, что я освобождаю Джунипер Скиптон от службы в Ирисовой Горечи, и приказываю, чтобы никто не препятствовал ее уходу. Слышишь, Заразиха? Она не окажется в подземельях, и не утонет в озере, иначе служба Заразих Ирисам окончится раз и навсегда. Ты станешь безродным лесным гоблином из-под пня-выворотня и никогда уж не заикнешься о своем родстве с цветочными господами! То же самое касается и Живокостей, тем более, что они, как я заметил, не отличаются гостеприимством… — тут он посмотрел на трясинницу с таким значительным прищуром, что и самый глупый болотный бесенок понял бы: Его Цветочество знает, что в Ирисовой Горечи ему не рады.
