поняла девушка.
Она могла убить меня. Но вместо этого прогнала.
Трясущейся рукой она потянула рычаг и дирижабль ожил, медленно поднявшись в чёрное небо. Его массивное тело поплыло над крышами зданий, постепенно набирая скорость и поднимаясь всё выше, вгрызаясь в облака, путаясь в их курчавых макушках. Ника смотрела на спящий город, который оставляла навсегда. Какая-то самая безумная мысль в голове вдруг стала твердить ей, что она может ещё увидеть Эльпис. Издалека, с высоты облаков…
Она приникла к иллюминатору и долго смотрела во мрак ночи, роняя хрупкие слёзы на стекло и вглядывалась в далёкие очертания города. Где-то там в ночной Харибде возле площадки фуникулёров стояла её маленькая Эли, кутаясь в зимнее пальто и дрожа на ветру. Смотрела ли она в беззвёздное небо? Думала ли о ней?
— Эли… — прошептала Ника в пустоту. — Я обещаю тебе, я…
Придумаю что-то? Спасу тебя?
Она не знала, какую клятву принести. Ни одну из них Ника не смогла бы исполнить теперь, когда согласилась пойти на этот побег. То, что ей предстояло сделать станет самым страшным поступком в её жизни. Самым чудовищным, что она могла бы совершить. Но ведь именно такова была воля её богини? А боги, как известно, всегда просят от своих послушников жертв, зачастую кровавых и аморальных.
Ника собралась с мыслями и прошептала уверенно, глядя в ночной мрак:
— Я обещаю тебе, я сделаю всё правильно.
И сразу после её обещания, «Икар» набрал нужную высоту и провалился в облака так глубоко, что город исчез из поля зрения. Так Ника навсегда покинула Харибду.
538–542 дни после конца отсчёта
Они продолжили двигаться вдоль границы с Гипербореей, туда, куда указал им Алей. Было решено держаться ближе к лесу, чтобы охотиться на оленей, правда, стадо им больше на глаза не попадалось, наверняка испуганные животные ускакали на много километров от них, а собаки своим лаем и вознёй могли отпугивать остальных. Так прошло ещё два дня, к концу которых у путников оставалось немного мяса оленя. Они заночевали возле границы с лесом, с чувством ложной защиты, производимой стеной величественных сосен.
Теренея и Асфодель много времени проводили с собаками. Она сказала, что Волк задирает Малыша, то и дело огрызается на него. Восток и Месяц иногда присоединяются к нему. Всё-таки эти собаки были очень серьёзные, совсем не как те, которые жили в городах вроде Сциллы. Аластор предложил привязывать Малыша вместе с девочками, подальше от Волка.
Вестания мало разговаривала с сестрой все эти дни. Отчасти из-за чувства стыда. Не стоило ей говорить про компас. Мама так просила. Она сожалела о том, что обидела её, но не могла просто так переступить через себя, чтобы попросить у Теренеи прощения. Та же, как ни странно, сама избегала Вестанию, проводя всё больше времени с Асфоделем или Аластором. Девушка всё чаще замечала на себе их озабоченные взгляды. Она знала, что они оба могут видеть Серого, и знала, что Асфодель видит его очень чётко и очень хорошо. Вестания часто говорила со своим призраком, но ничего нового о тени ей узнать не удалось, а каждый раз, когда она просила его уйти и оставить её в покое, тень замолкала и уползала куда-то в потаённые глубины сознания Вестании, куда она и сама не могла шагнуть.
С течением времени её потребность в спиралях становилась всё острее. Всякий раз, покидая место их стоянки, она оборачивалась и замечала на снегу начерченные ею самой рисунки скрученной линии, иногда небольшие, иногда огромные. Каждый раз перед сном она разглядывала спираль, нарисованную внутри их с сестрой палатки. Теренея не раз смотрела на неё с жалостью и беспокойством, но сохраняла молчание, никак не комментировала это и не задавала вопросов, так что Вестания была ей благодарна хотя бы за это.
В эту ночь она тоже смогла уснуть только после того, как медленно обвела глазами полный круг спирали, пожелала доброй ночи Серому, и лишь затем провалилась в сон.
Утро было холодным, Вестания сразу почувствовала, что замерзает, не спасали ни палатка, ни спальный мешок. Проснуться её заставил неугомонный собачий лай и визг. Такого раньше с самоедами никогда не происходило, и Вестания насторожилась. Когда девушка открыла глаза, она сперва решила, что ещё не рассвело, такая снаружи стояла темнота. Тут она заметила, как Теренея поспешно выбирается из мешка и ползёт к выходу из палатки. Как только сестра скрылась из вида, Вестания решила последовать за ней.
«Не ходи туда!» — окликнул её Серый.
Что происходит? Почему?
«Вам нужно убираться отсюда! Быстрей!»
Вестания испугалась такому предостережению, тут она почувствовала, как Серый пытается остановить её. Двигаться стало сложнее, он буквально пригвоздил её к земле, но полностью подчинить себе не мог, как не мог и контролировать её слишком долго. Девушка выбежала наружу следом за Теренеей.
— Асфодель! Отойди оттуда! — тотчас услышала она голос Аластора, но ещё никак не могла понять, что происходит.
Представшая её вниманию сцена потрясла Вестанию. В том самом месте, где начинался лес, теперь висел густой беспроглядный туман, смыкая за своим полотном то, что могло таиться внутри. Она сразу поняла, что это за стена. Это все были тени, слабые, блеклые, они медленно копошились, о чём-то шептались, но слов разобрать она не могла. Асфодель стоял прямо перед этим занавесом, и Вестании показалось, что они зовут его к себе. Перепуганная Теренея уже спешила к нему, как тут мальчик наклонился навстречу теням и провалился в беспроглядный сумрак.
— Асфодель! — закричала её сестра, и тут сердце Вестании застыло, тени вздрогнули и захлестнули Теренею сумрачной волной.
— Тера! Нет! Тера! — потеряв рассудок, Вестания бросилась к туману и, наверняка, последовала бы за ней, но Аластор успел остановить её, схватил так крепко, как, должно быть, Серый бы не сумел никогда. — Пусти, меня! Тера! Она где-то там! — она вырывалась, но не могла совладать с наёмником. — Я должна её спасти!
— Нет! Нет, ты никуда не пойдёшь, — произнёс Аластор, удерживая её на одном месте. — С ума сошла? Я никуда тебя не пущу.
— Она же где-то тут, они не могли далеко уйти! Аластор! Почему они не возвращаются? Просто шагнули внутрь… они где-то здесь…
Он силой развернул её лицо к себе, оторвал взгляд от тумана, заставил посмотреть ему прямо в глаза.
— Веста… Веста… — его голос. На миг вдруг не стало ничего, кроме его голоса, на единый миг, в котором она бы так желала остаться навсегда. — Слышишь меня?
