— Предлагаю решение, — повысил голос князь. — Я избавлю вас от проклятия, которое заставило уйти из мира твой народ…
Эти воспоминания заставили меня широко улыбнуться. Возбужденные индрики, недоверчиво поводящие головами, убедительная манера Влада, недолгие сомнения Сикиса…
— Дальше не твоя забота, — втолковывал малорослик, выводя меня за границу Заповедной пущи и доставая из захоронки теплую зимнюю одежду. — Влад будет долго волшбу свою творить, потом нас нагонит. Нечего тебе там мельтешить да к плохим мыслям индриков подталкивать.
А я была такой уставшей, что только согласно кивала на все тирады провожатого, истово стуча зубами от холода и соглашаясь с любым решением. Лишь бы согреться да прикорнуть где-нибудь на пару часиков. Мне в тот момент даже есть не очень хотелось. Как мы в конце концов дошли и в чей шатер меня определили — этого не помню.
Я передернула плечами под меховым одеялом и пошире распахнула глаза, скидывая остатки сна. Ёжкин кот, что ж у меня все так несуразно получается? Пора заканчивать с валяньем на княжьих лежанках. Так-то и до беды недалеко. То, что я опять в господаревом жилище оказалась, — сомнений не вызывало. Слишком уж богатая обстановка для простого вояки. Свечи, освещающие мой временный приют, были, наверное, с руку толщиной. На полу пушистый пестроцветный ковер, жаровенка, приткнувшаяся в уголке низкого напольного столика, украшена чеканкой, да и травки, которые на ней тлеют, не полушку стоят… Я потянула носом. Так и есть — арника. Недаром мне в эдакой духоте непростые сны являлись. Углядев на столике еще и плоское блюдо с оранжевыми сочными на вид плодами, я вообще взбодрилась. Слюна заполнила рот. Вот сейчас как соскочу с лежанки, как вопьюсь зубами в гладкий фруктовый бочок…
Пламя свечей заполошно дернулось, потянуло сквозняком. Чья-то рука отодвигала плотный полог шатра. Я замерла под одеялом. Так, на всякий случай.
— Лутоня-а-а, — протяжно зашептал Михай с порога. — Ты спи-и-ишь?
— Конечно, — ответил негромко Влад. — Ты же на воскурения не поскупился вчера, щедрой рукой сыпал. Наша птичка до полудня будет пребывать в стране грез.
Сквозь неплотно прикрытые веки мне было видно, как валахи склонились над ложем. Сосредоточенные лица, умильные взгляды. Ну чисто мамаши, берегущие покой единственного чада. Я задышала ровнее. Удостоверившись, что я сплю, братчики уселись к столику и продолжили, видно, давно начатую беседу.
— Не слишком ли дорогой выкуп ты Сикису заплатил? — Перевертыш, судя по доносившемуся до меня бульканью, разливал по чаркам зелено вино.
— Да ну, брось, — всхохотнул господарь. — Еще пара-тройка лет, и их великое проклятие само по себе потеряло бы силу. А так…
— Влад Дракон — избавитель! — торжественно провозгласил Михай. — За это и выпьем.
Чарки соприкоснулись с мелодичным звоном.
— Да и девочку старику не хотелось отдавать… Честно говоря, я снятие проклятия придерживал для следующего раунда переговоров. Но птица-синица того стоит.
— Хех. — Малорослик выдохнул: видно, ядреным пойлом они победу обмывают. — Кстати, что ты намерен с ней теперь делать?
Я навострила ушки.
— Денег дам и отпущу на все четыре стороны, — просто ответил князь. — Куда она там хотела? В Квадрилиум? Вот пусть и отправляется.
— Тут такое дело… — Михай явно с трудом подбирал слова. — Я третьего дня, пока ты с «тенями» по следу франков шел, на постоялый двор к ее друзьям наведывался…
— Иван-дурак и говорящая лепешка? Да уж, колоритные парни! С удовольствием познакомился бы.
— Уже не получится.
— Чего так? Зигги успел их оприходовать для опытов? Големы на службе Элорийского университета? — Господарь быстро хмелел; видно, основное винопитие проходило в другом месте и чуток пораньше. — Мэтр Кляйнерманн и его оловянные солдатики!
Перевертыш зашуршал какими-то бумагами:
— Полюбопытствуй.
— Что тут у нас? — равнодушно протянул Влад. — Пентаграмма — дешевка. Направление, ограничение… Смотри, для открытия портала требуется только одна стихия — огонь. Девочкин ветер — ни к селу ни к городу… Хотя… А, понял — хитренький Зигги рассчитывал, что птица-синица сработает как усилитель его скромных способностей…
— Ты сможешь открыть для нее портал?
— Заменить огонь водой? — хмыкнул князь. — Это было бы интересно… Но печать запрета все еще жжет мои руки.
— Вот незадача! Не стоило тебе тогда с ректором вздорить…
— Во-первых, старый хрыч был неправ, — возразил Влад, шумно отхлебывая напиток. — А во-вторых, чего теперь сокрушаться — дело прошлое…
— Может, сила ветра?
— Брось! Она дитя совсем. Без инициации, без обучения… Нет, невозможно. Пусть уж лучше ждет своего шваба. Кляйнерманн на лунном скакуне…
— А что ты на это скажешь? — шлепнул по столу Михай.
— Это письмо, — пояснил господарь братчику. — Запечатанное.
— Ну так распечатай.
— А Лутоня узнает, что мы письма, ей адресованные, читаем, заругается.
— А мы незаметно обратно запечатаем.
— Как?
— Кто из нас великий колдун? Ты или я?
— Я, — неуверенно решил Влад. — Давай сюда.
Вот этого я уже стерпеть не смогла. Коршуном взвилась с лежанки и успела выхватить из княжьих рук плотную трубочку послания. Восковая красная печать с изображением петуха свободно болталась на суконной нитке.
— С добрым утречком, — глупо хихикнул господарь. — А мы думали, ты спишь.
Я в ответ только зарычала, подковыривая ногтем вощеную завязку. Буквы прыгали перед глазами, не желая складываться в слова. А в голове назойливой мухой жужжала, не давая сосредоточиться, глупая мысль: какой такой конечностью дядюшка мог мне письмо настрочить?
Жалостливый малорослик молча пододвинул мне чарку. Я одним махом оприходовала содержимое, даже не ощутив вкуса напитка. Но вострые иголочки, пробежавшиеся по позвоночнику, разогнали оцепенение, и я наконец приступила к чтению.
«Здрава будь, девонька наша Лутонюшка». Хорошо начал, издалека… «Прости меня, дурака старого, что не исполнил зарока твоего, перед расставанием даденного». Дальше следовало строчек пять описания невыносимых страданий Колобка по этому поводу. У менее черствого человека эти каракули запросто могли вышибить слезы, я же хмыкнула, не вникая в смертные муки ушлого атамана. «Да только передали мне людишки верные, что лисица окаянная, по следу моему пущенная, не одна придет, а с соратниками. И понял я, что не с нашими рылами супротив лютых ворогов…» Вот ведь боян златоустый! Не послание — песнь, хоть сейчас под звонкий гусляной перебор напевай.
