— Выпей вина. Выпей, выпей.
В голосе морэдайн были искреннее сочувствие. И он сам налил в простую деревянную чашу вино — налил своему оруженосцу… нет, нет, нет!
А кто же он теперь?
Гарав отпил, по–прежнему глядя в стол. Вокруг шли какие–то разговоры, в них включился и Тарик. Но Гарав как будто разучился понимать адунайк. Слова казались ровным шумом.
— Тише! — рявкнул вдруг кто–то за столом холмовиков. И почти тут же в установившейся тишине низкий мужской — под однотонное бряцанье невидимой арфы — затянул мрачно, с подвывом:
_—_Наши_ноги_быстрее_крыльев,_
_Наши_зубы_клинков_острее!_
_Рождены_мы_в_степи_ковыльной_—_
_Мы_потомки_Чёрного_Зверя,_
_Дети_Древнего_Волка!_
_Когда_взывает_ночь_—_восстань!_
_Не_защитит_доспехов_сталь_
_Собачью_свору!_
_Мы_вам_отплатим_кровь_за_кровь_—_
_И_пусть_пугает_вой_волков_
_Псов_Валинора!_
_Мы_—_дети_Древнего_Волка!_
Грох, грох, грох, отвечали кубки по столу. Холмовики стучали ими синхронно и резко, покачиваясь на скамьях — но не пьяно, а в лад, как качется от ветра лес. Лица их были мрачны и ожесточённы, и Гараву показалось, что многие из них подтягивают песню — но не голосом, а тихим: «Уууууу…»…
_—_Мы_сольёмся_с_лесною_тенью_—_
_Лишь_сияют_лунные_очи…_
_Мы_свободны_по_праву_рожденья_—_
_Дети_вольных_ветров_и_ночи,_
_Дети_Древнего_Волка!_
_Мы_в_битве_яростней_и_злей_
_Сынов_Заката,_сыновей_
_Холодной_стали!_
_Навеки,_до_конца_времён_
_Владыка_наш_один_—_закон_
_Свободной_Стаи!_
_Мы_—_дети_Древнего_Волка!_
Слаженное подвывание стало явственным. Мужчины выли — выли, как волки, блестели глаза и грохали кубки, но голос поющего перекрывал всё это:
_—_Годы_ноют,_как_старые_шрамы…_
_Нам,_покорности_цепь_порвавшим,_
_После_битвы_залижут_раны_
_И_в_молчанье_помянут_павших_
_Дети_Древнего_Волка!_
_Пусть_жизнь_—_серебряная_нить_
_И_нам_когда–то_уходить_
_Дорогой_смертных_—_
_Но_мы_ворвёмся_в_ваши_сны,_
_Мы_дети_Ночи_и_Луны,_
_Степей_и_ветра!_
_Дети_Древнего_Волка!_[66]
Шум, гомон, стук кубков…
— Разреши мне уйти, — шепнул Гарав Тарику. Морэдайн оглянулся через плечо — он с кем–то разговаривал:
— Конечно. Найдёшь дорогу?
— Да, найду.
— Не броди по коридорам, тут… — Тарик поморщился. — В общем, не броди. Иди, ложись. Утром я подниму.
Ни на кого не глядя, Гарав молча выбрался из–за стола. Его шатало, словно он выпил не два глотка, а полбочонка — и не вина, а эльфийского коньяка[67]
Тарик и его собеседник смотрели вслед.
— Как бы он не прирезал тебя ночью, — сказал Тарику второй морэдайн. — Я слышал, он северянин, оруженосец Эйнора — того, любимчика Нарака. Ну, который сейчас… — морэдайн не договорил, только глаза поднял.
— Жалко мальчишку, — ответил Тарик просто. — И не прирежет он меня. Он сейчас даже сам–то зарезаться не может, глаза — и те пустые, как у больного щенка… Ну ладно. Я попробую что–то исправить, раз уж Ангмар его пощадил. Не жить же мальчишке вот таким, наизнанку вывернутым, так и перчатка долго не пролежит, тянет исправить. А человек… Не первый же случай.
— Проводи, — махнул рукой морэдайн своему оруженосцу на тащащегося через зал Гарава. Мальчишка без споров поднялся, нагнал ровесника и без навязчивости или насмешки пошёл рядом. А собеседник снова повернулся к Тарику: — А мы ещё погуляем, верно?
— Да, — кивнул Тарик. Меня не очень–то тянет в коридоры.
— Почему ты не поменяешь комнаты? — поморщился собеседник.
Тарик не ответил.
Глава 23,
в которой Гарав знакомится с Ломион Мелиссэ и обдумывает сделку.
Гарав проснулся от того, что был в комнате не один.
И тот, кто находился рядом, был не морэдайн Тарик.
Гарав сел.
Он дрожал и был мокрый, как мышь.
Он не помнил сна. Да и не хотел помнить. Так он думал в первые секунды после пробуждения… а потом понял, что в комнате КТО–ТО ЕСТЬ.
— Кто тут? — позвал он.
Тишина.
— Кто? — голос изменил и сорвался.
ПОЧЕМУ ВНУТРИ ТАК ТЕМНО? Горела же лампа над входом!!! Он точно помнит — горела, когда ложился!!!
— Кто здесь?! — вскрикнул Гарав, наощупь хватая меч (как защиту, движение уже стало привычным, надо же…). — Кто?!
На миг он отчаянно захотел проснуться. Но это был не сон. И никого в комнате не было… никого ТАКОГО, кому мог бы повредить меч.
— Нет, — Гарав уронил оружие, и оно тонко, беспомощно звякнуло — в хозяине не было ничего, кроме страха. Мальчишка отшатнулся на кровать и пополз, отталкиваясь ногами, к подушке, в угол. — Нет, не надо… не трогай меня… пожалуйста… — он тихо завыл, вжимаясь в каменную стену. — Кто нибу–у–удь… Уйди, уйди, не надо!!!
Тьма усмехнулась. Надвинулась. Навалилась. И… и ушла.
Прорезалось ночным прямоугольником окно. Послышались отдалённые звуки в зале внизу. Снаружи шёл дождь. Обычный дождь над Карн Думом, крепостью и столицей Ангмара.
Но что это было?
Странно. Гарав никогда не боялся темноты и умеренно боялся разных существ, которые — по рассказам у костра — в ней прячутся. Даже не верил в них, просто жутковато было представлять себе… Но НИ РАЗУ в жизни эта жуть не подчиняла его.
Он медленно поднял голову. И вдруг вспомнил совсем не «страшилку», а книжку, прочитанную когда–то. Автор писал, что, если в каком–то одном месте погибает много людей — или погибают люди в течение долгого времени — место пропитывается болью и страхом и начинает ЖИТЬ само. И даже ПОРОЖДАТЬ…
Сколько людей умерло в этом жутком месте?! Какие тени по ночам выползают из щелей?!
Снова пришёл озноб. Но Гарав больше не был беспомощной жертвой. Он быстро спустил ноги на пол и нашарил меч. Зажмурился. Ну же. Ну же, помоги мне. Я знаю, что я трус и что я не достоин… но помоги!
Он не знал, кого просил.
Но песня пришла…
_…И_полёт_журавлика_будет_прям,_как_тысячу_лет_назад…_
_Мирозданью_плевать,_кто_в_небесный_сад,_кто_на_нары…_
_Всё_равно_—_полёт_журавлика_прям,_как_и_тысячу_лет_назад!_
_Так_улетай,_журавушка,_улетай_—_саё_нара…_
…— Я иду, — процедил Гарав, на миг становясь прежним.
Но мига было мало.
Поиграть хочешь, усмехнулась, снова оживая, тёмная тишь. Поиграй. Побегай. Посуетись и помаши мечом. Ты всё равно будешь лежать мёртвый, как и все. А ЗНАЕШЬ, КТО ТЕБЯ УБЬЁТ? ХОЧЕШЬ — СКАЖУ?
