Возвращаясь к основному фантдопущению – почему основным является наличие мира Полдня? Да потому что психология главного героя – это не психология наших современников, он именно человек Полдня. Дон Румата, с точки зрения нормальной разведки или контрразведки, – чистый лох. Но он человек Полдня, он не может вести себя иначе, и это базовое фантдопущение выстраивает всю драматургию произведения. Сама драма дона Руматы в том, что он человек Полдня, оказавшийся в этой вот клоаке.
Еще один интересный момент – дополнительные фантдопущения могут быть ложными, отвлекающими. Характерный пример. Помните «Волны гасят ветер» – силурийский моллюск? О котором Тойво подумал, что это и есть «индивид Монокосма»? Типичное отвлекающее фантдопущение. Если бы Стругацкие захотели, они могли бы на его основе написать фантастический детектив, как и было первоначально задумано. Они сочли, что это не настолько интересно. Но как дополнительное, ложное фантдопущение, оно работает идеально. Кого мороз по коже не пробирал от предположения, что это и есть индивид Монокосма, это и есть Странник…
В чем, на мой взгляд, отличие фантдопущения от других видов, скажем так, «нереалистических допущений»? Вот, например, «Нос» Гоголя. В принципе, фантастическое допущение: нос оторвался от человека и зажил своей жизнью. Но ведь ситуацию, описанную Гоголем, можно было решить и в реалистическом ключе. Допустим, не нос майора Ковалева высоко продвинулся по социальной лестнице, а жена майора. Для XIX века тоже довольно фантастично, но все-таки в пределах реального.
В том и отличие. Без фантастики, а тем более – научной фантастики, нельзя заменить фантдопущение произвольно на любое другое. Потому что иначе все распадается. Характерный пример – «За миллиард лет до конца света». Существует мнение, которое и уважаемый Борис Натанович высказывал, что Гомеостатическое Мироздание – это в принципе та же государственная машина, тот же КГБ. Но если мы внимательно вчитаемся, то поймем, что из этого произведения такого вывода сделать ни в коем случае нельзя. Ведь что говорит Вечеровский своим коллегам по несчастью? Он говорит, что все эти ваши «Союзы Девяти», все эти фантазии о царе Ашоке, все это – «слишком человеческое». С «человеческим» можно договориться. Ведь мы знаем, что государственная машина и тот же КГБ – не идеальные механизмы. Они состоят из людей, а людей можно запугать, купить, разжалобить, все, что угодно. Закон природы не запугаешь, не купишь, не разжалобишь. Следовательно, замени Гомеостатическое Мироздвание внутри повести на государственную структуру или группу заговорщиков, ситуация перестает работать. Потому что вот эта предельная проблема, когда у людей нет никакого выбора, кроме как умереть, или погубить своих родных, или отказаться от выбранного пути – она поставлена с такой предельной жесткостью именно благодаря сделанному Стругацкими фантастическому допущению: особому закону природы, который на определенном этапе развития цивилизации препятствует появлению новых открытий.
Вот, собственно, что я и хотел сказать.
(Аплодисменты.)
ДИВОВ: Мне лично немного не хватает резюме, ведь в ходе вашей интернет-пикировки с Рухом ты говорил именно о роли фантдопущения при критической оценке текста…
МИНАКОВ: Хорошо, да, спасибо…
ДИВОВ: …Ведь это то, зачем ты здесь в первую очередь.
МИНАКОВ: Да, я упустил этот момент, совершенно верно. Невозможно в достаточной степени адекватно проанализировать фантастическое произведение, если нет анализа и оценки фантдопущения или системы фантдопущений. Только когда мы выстраиваем всю эту структуру – надеюсь, я показал на примерах как, – мы сразу видим, что все идеально работает. Тогда нам остается уже углубиться в литературоведческий анализ, в анализ семантики текста… Но сначала, если речь идет не о краткой рецензии, а о более крупной статье, мы должны проанализировать фантдопущения. Если вы этого не сделали, все остальное у вас не получится, будет просто абстрактное хождение вокруг да около, восторги-охи-ахи или, наоборот, презрительное шипение по отношению к тому, что написано… Этого не сделано – не сделано ничего.
ДИВОВ: Спасибо.
(Аплодисменты.)
Конец первой части.
Часть вторая, местами склочная
Выступление Руха, дискуссия один на один
МИНАКОВ: Удовлетворил?
ДИВОВ: Спасибо, спасибо… Готов? Игорь уложился в четырнадцать минут с учетом дополнительного времени.
РУХ: Спасибо глубокоуважаемому оппоненту, он сильно облегчил мою задачу.
МИНАКОВ: А для чего ж я здесь.
РУХ: Что я хочу сказать – бедные, бедные, несчастные писатели-фантасты, бедный Станислав Лем, бедные братья Стругацкие. Они так старались завернуть свою конфету в красивую обертку, что некоторые уважаемые товарищи так за оберткой самой конфеты и не заметили. Что такое фантастическое допущение? И если уж на то пошло, что единственное, что отличает фантастику от других литературных бранчей, направлений и течений? Фантастическое допущение – это не более, но и не менее, чем дополнительная степень свободы для автора. Когда человек может себе позволить гораздо больше, он уже не скован рамками сугубой реальности. Это не только большая свобода – в рамках фантастики можно написать очень много чего, чего нельзя написать ни в одном другом формате литературы, – но это и очень большая ответственность. И авторы, работающие в фантастике, делятся на две категории: те, которые этой ответственностью пользуются и за написанное отвечают; и те, которые пользуются возможностью, считая, что она освобождает от ответственности вообще. Получаются две фантастики: фантастика, которая литература, и фантастика, которая за пределами своего фантастического кружка никакой ценностью не обладает абсолютно.
Рассмотрим те примеры, которые тут поминал наш дорогой Игорь. Игорь, мне очень жаль, если для тебя «Солярис» – это космическая станция, гипотеза о природе планеты, а не взаимоотношения людей – в первую очередь, с самими собой, – тех людей, которые эту станцию населяют. А ведь это гораздо важнее. И книжка действительно об этом, и если ты этого не заметил, если для тебя главное – железяки, мне тебя очень жаль, ты не читал «Соляриса», перечитай его, пожалуйста. Если для тебя «Трудно быть богом» – это полевой синтезатор «Мидас», ты не читал Стругацких, перечитай их, пожалуйста, там это дело двадцать пятое. Там интересно про людей, про их отношения. Если ты этого не видишь и тебе железки во главе с полевым синтезатором «Мидас» важнее – мои тебе глубокие искренние соболезнования, как и всем, кто с тобой согласен. Собственно говоря, именно поэтому писать фантастику намного сложнее, чем нефантастику. Именно потому, что возможностей гораздо больше и ответственность гораздо выше за то, что получается. А в итоге, простите, мы имеем то, что имеем – когда возможностей много в том числе и для того, чтобы схалтурить.
