– О чём вы, повелитель?
– Ладно, забудем.
– Не обнимет ли меня на прощанье повелитель? – осведомилась она.
– К чему? – пожал плечами Бэйрек, прыгнул на борт и сразу же спустился вниз.
Тётя Пол, тоже направлявшаяся к сходням, остановилась и серьёзно взглянула на жену Бэйрека, словно собираясь сказать что-то, но неожиданно громко рассмеялась.
– Что-то забавное, леди Полгара? – подняла брови Мирел.
– Очень, – с таинственной улыбкой ответила та.
– Будет ли мне дозволено разделить вашу радость?
– Обязательно, Мирел, – пообещала тётя Пол, – но боюсь испортить тебе всю радость, если расскажу слишком рано.
И, снова засмеявшись, ступила на сходни. Дерник поддержал её под руку, и оба поднялись наверх.
Господин Волк обменялся рукопожатием с каждым королём и ловко взобрался на борт. Постоял немного на палубе, оглядывая древний, окутанный снегом Вэл Олорн и нависающие над городом величественные вершины гор.
– Прощай, Белгарат! – окликнул король Энхег.
– Не забудь о менестрелях! – кивнув, отозвался Волк.
– Ни за что! – пообещал Энхег. – Удачи тебе!
Господин Волк, широко улыбнувшись, направился на нос. Гарион, повинуясь внезапному порыву, последовал за ним. Накопившиеся вопросы требовали ответа, а никто, кроме старика, не мог ему помочь.
– Господин Волк! – начал он, подойдя к причудливо изогнутому носу.
– Что, Гарион?
Не зная, как лучше спросить, Гарион начал издалека:
– Как тётя Пол это сделала? Ну, с глазами старой Мартжи?
– Воля и Слово, – ответил Волк, закутываясь в развевающийся на пронизывающем ветру плащ. – Не так уж сложно.
– Всё равно не понимаю, – покачал головой Гарион.
– Приказываешь, чтобы произошло всё как ты желаешь, и произносишь Слово.
Если Воля твоя достаточно сильна, всё сбывается.
– И ничего больше? – чуть разочарованно спросил Гарион.
– Ничего.
– А Слово это – волшебное?
Волк засмеялся, глядя на белое солнце, льющее холодные лучи на зимнее море.
– Нет. Волшебных слов не бывает. Некоторые люди верят в них, но это не так. Гролимы знают странные слова, но они, в сущности, ни к чему. Достаточно любого слова. Самое главное – Воля, а Слово – только способ выразить её.
– Я мог бы сделать это? – с надеждой спросил Гарион. Волк внимательно поглядел на него.
– Не знаю, Гарион. Я был ненамного старше тебя, когда впервые сотворил чудо, но до этого уже несколько лет жил у Олдура, поэтому разница большая.
– Что тогда произошло?
– Учитель хотел, чтобы я передвинул булыжник, вроде бы он валялся на его пути. Я попытался сделать это, но камень был слишком тяжёл, и в конце концов, разозлившись, я приказал ему откатиться с дороги. Так и вышло. Сначала я немного удивился, но Учитель не нашёл в этом ничего странного.
– Ты сказал: «Откатись»? И всё? – недоверчиво переспросил Гарион.
– И всё, – пожал плечами Волк. – Оказалось, это так просто, что я спросил себя, почему раньше не подумал повелеть камню освободить дорогу. В то время мне казалось, всякий может совершить чудо, но люди сильно изменились с тех пор, и сейчас вряд ли такое возможно, хотя трудно сказать.
– Я всегда думал, что чародейство не обходится без долгих заклинаний, странных знаков и тому подобного, – заметил Гарион.
– Это всё уловки фокусников и шарлатанов, чтобы обманывать доверчивых людей; всякие заклинания и волхвования тут ни при чём. Всё дело в Воле.
Сосредоточь Волю и произнеси Слово. Всё произойдёт, как пожелаешь. Иногда помогает какой-нибудь жест, но тоже необязательно. Твоя тётя, однако, не может без этого обойтись. Много сотен лет пытаюсь отучить её от глупой привычки.
Гарион ошеломлённо мигнул.
– Сотни лет? – ахнул он. – Сколько же ей?
– Выглядит она гораздо моложе, а кроме того, спрашивать у женщины о возрасте невежливо.
Внезапная ошеломляющая пустота окутала сердце Гариона. Самые худшие его страхи подтвердились.
– Значит, она не настоящая моя тётя? – уныло пробормотал он.
– Почему ты вдруг спросил это?
– Но как же она может быть моей родственницей? Я всегда думал, что тётя Пол – сестра моего отца, но если ей сотни лет – такое просто невозможно.
– Слишком любишь это слово, Гарион, – упрекнул Волк, – но когда вдумаешься, поймёшь: в жизни почти не бывает невозможного.
– Но как же это? Моя тётя?
– Ладно, – решился Волк. – Полгара действительно, строго говоря, не совсем сестра твоего отца. Кровные узы между ними гораздо сложнее. Она сестра его прабабки…
– Значит, она пратетя? – со слабой искоркой надежды спросил Гарион. Хоть что-то, по крайней мере, прояснилось!
– Не знаю, стоит ли так к ней обращаться, – ухмыльнулся Волк. – Полгара может оскорбиться. Но почему тебя всё это так интересует?
– Боялся, что она просто называется моей тётей и между нами нет родства, – признался Гарион, – очень давно боялся.
– Чего же ты опасался?
– В общем, трудно объяснить, – вздохнул мальчик. – Видишь ли, я совсем не знаю, кто я на самом деле. Силк говорит, я не сендар, а Бэйрек – что напоминаю райвена, но не очень. Я всегда считал себя сендаром, как Дерник, но, наверное, Силк прав. Я ничего не знаю о родителях, о своём народе, совсем ничего. Если тётя Пол не родственница, тогда у меня никого не осталось в мире, а быть одиноким – ужасно плохо.
– Но теперь всё в порядке, правда? – спросил Волк. – Полгара твоя настоящая тётя, по крайней мере в жилах у вас течёт одна кровь.
– Я так рад, что ты рассказал об этом. Теперь мне легче.
Корабль начал медленно отходить от причала…
– Господин Волк! – поражённый внезапной мыслью, воскликнул Гарион.
– Что, малыш?
– Тётя Пол – моя настоящая пратетя?
– Да.
– И она твоя дочь?
– Должен признать, так оно и есть, – сухо ответил Волк. – Правда, пытаюсь забыть об этом, но отрицать не могу.
Гарион вдохнул побольше воздуха и ринулся в атаку:
– Если она моя тётя, а ты её отец, не значит ли это, что у меня есть дедушка или кто-то вроде?
Волк как-то испуганно встрепенулся.
– Ну да! – неожиданно засмеялся он. – Похоже, ты прав. Никогда раньше не задумывался!
Глаза Гариона неожиданно наполнились слезами; он порывисто прижался к старику.
– Дедушка, – повторил мальчик, как бы прислушиваясь к себе.
– Ну-ну, – пробормотал Волк мгновенно охрипшим голосом, – какое замечательное открытие. – И неуклюже потрепал Гариона по плечу.
Оба были немного смущены таким проявлением чувств и молча стояли, наблюдая, как гребцы выводят корабль в открытое море.
