Почти сразу проводник вынырнул обратно.
— За мной, — коротко бросил он и снова скрылся.
— Идём, — приказал Хэмптон, и экспедиция тронулась с места.
С земли подымался дурманящий аромат испарений, от которого болела голова, а тело сковывалось будто цепями. Ветки хлестали в лицо, норовя ударить по глазам, трава обвивалась вокруг ног, не пуская людей, поблизости мелькали силуэты хищных зверей, издававших утробные пугающие звуки, но маленький отряд потихоньку продвигался вперёд.
Привал сделали перед закатом на небольшой полянке; смертельно уставшие люди повалились в высокую, почти до уровня плеч траву. Крепс раздал припасы, но не у всех нашлись силы, чтобы жевать.
— Дальше будет ещё труднее, — сказал жрец.
У Гибсона появилась мысль бросить всё и вернуться обратно, однако он усилием воли заставил себя не думать об этом. И тут пошёл дождь.
Крупные капли забили, застучали сначала по верхушкам деревьев, их становилось всё больше и больше, а потом началось. Люди мгновенно промокли до нитки. Вдобавок дождь оказался ледяным, а Гибсон успел отвыкнуть от холода — в джунглях было только жарко и очень жарко.
Стуча зубами, он попытался спрятаться под раскидистым деревом, но даже застилавшие солнечный свет кроны не помогли.
Дождь прекратился так же внезапно, как начался.
— Это что, проделки твоего Горана? — Хэмптон схватил проводника за шиворот и подтащил к себе.
— Нет, — едва шевеля посиневшими от холода губами, ответил Хелф. — Горан тут ни при чём, но ему бы понравилось. Не сомневайтесь.
Хэмптон отпустил его и сплюнул.
Он проверил содержимое одного из вещевых мешков и, убедившись, что всё в порядке, облегчённо вздохнул. Костёр разжечь в эту ночь так и не удалось. Мокрые люди ворочались на срубленных, набросанных на траву ветках, видя неспокойные сны…
Огромная лягушка, похожая на каменное изваяние, открыла пасть, окурив его облаком смрада, такого тошнотворного, что Гибсона едва не вывернуло наизнанку. Её бородавки затряслись, как бубенчики на колпаке шута.
— Уходи.
Лейтенант не понял сразу, откуда доносится этот властный, не принадлежащий живому существу голос.
— Уходи. Тебе нечего здесь делать.
— Кто это сказал? — сипло спросил он и услышал в ответ раскатистое:
— Ты знаешь!..
— Вставайте, Гибсон. — Потряхивание за плечо вырвало офицера из объятий сна.
Гибсон резко поднялся, его сразу качнуло, и он чуть было не потерял равновесие.
— Мне приснилась какая-то жуть, — начал говорить он, но Хэмптон сразу прервал его:
— Знаю, вам приснилась жаба, как и каждому из нас. Похоже, Горан задался целью нас испугать, но у него ничего не выйдет. Прошли те времена, когда я боялся ночных кошмаров.
Офицер сложил руки рупором и прокричал:
— Слышишь, жаба, у тебя ничего не выйдет! Жди, мы скоро придём.
В этот момент стайка птиц неподалёку взвилась и поднялась к самым облакам.
— Горан услышал тебя, — грустно покачал головой проводник. — Вы потеряли последнюю возможность вернуться и сохранить жизнь. Больше предупреждать он не будет.
— Думаешь, я расстроился, — хмыкнул Хэмптон. — Крепс, заканчивайте волынку, поднимайте людей. Привал окончен. Идём дальше.
Если до этого сна Гибсон ещё сомневался в существовании болотного духа, то теперь все сомнения отпали. Вопрос в другом — сумеет ли Хэмптон справиться с этим созданием и какой ценой?
До болота они добрались к полудню. Высоко стоявшее солнце нещадно припекало. Гибсон чувствовал себя будто на сковородке. Вдобавок было очень влажно. Мундир облеплял тело, затрудняя движение. В сапогах хлюпала грязь.
— Дурацкая Лаоджа, — выругался он.
— Идите за мной шаг в шаг, — предупредил жрец.
Он вырубил из кустарника длинную палку и пошёл, опираясь на неё как на посох. За ним потянулись остальные.
Гибсон продвигался медленными шажками. Под ногами что-то противно и плотоядно чавкало. Иногда на поверхности болота подымались пузырьки газа.
Порой приходилось прыгать с кочки на кочку, и лейтенант боялся оступиться. Слишком страшную картину нарисовало ему воображение, разыгравшееся благодаря рассказам мрачного проводника, фигура которого, неотрывно маячившая впереди, из-за причудливо падающего света казалась порождением жутких фантазий. Слишком неестественно она выглядела.
Медленно, очень медленно они вышли к небольшому островку, посреди которого стояло каменное изваяние в виде столба, посечённое дождями и ветрами. И сразу небо нахмурилось, набежали тучи.
— Я привёл вас к Горану, — обернувшись, произнёс жрец.
— Я его не вижу, — сказал Хэмптон. — Ты не обманул меня?
— Нет, я остался верен слову. Капище Горана находится здесь.
— Прекрасно, но где же хозяин?
— Он не любит показываться на глаза, — предупредил проводник.
— Для нас ему придётся сделать исключение, — хмыкнул Хэмптон.
Он вышел вперёд и осмотрелся. Остров был пуст, не считая столба: ни дерева, ни кустарника, ни единой живой души, кроме пришельцев.
— Он появится, — уверенно сказал офицер.
Жрец упал на колени и униженно пополз на четвереньках к изваянию, ударяясь головой о выступавшие из почвы валуны.
До Гибсона донёсся его голос, лопочущий униженные просьбы о прощении.
— Грехи замаливает, — устало произнёс Хэмптон. — Будь я на месте жабы, в жизни бы не простил.
Он вытащил из мешка цилиндрический предмет, в котором Гибсон без труда узнал армейский фугас, наполненный порохом. Сбоку от снаряда отходил огнепроводный шнур.
— Пожалуй, хватит, чтобы разнести островок в клочья. — Офицер поиграл фугасом, подбрасывая его на руке. — Порох не отсырел, я проверил.
— Вы на самом деле им воспользуетесь? — недоверчиво произнёс Гибсон, косясь на страшное оружие.
— В зависимости от сговорчивости жабы, — пояснил Хэмптон. — Если Горан не захочет общаться, я подпалю шнур и устрою здесь замечательный бадабум.
— Может, не стоит? — Гибсон вопросительно посмотрел в глаза командира, но тот, прищурившись, заявил:
— Стоит, друг мой, ещё как стоит. Я уже давно одержим идеей большого богатства, как все поколения Хэмптонов до меня. И как все Хэмптоны, я добиваюсь того, что хочется.
Он достал кресало, щёлкнул колёсиком, извлекая обильный сноп искр, и немного подождал.
— Горан, где ты шляешься, жабья морда? Иди сюда, я хочу с тобой поговорить.
Ничего не последовало.
— Игнорирует, — грустно вздохнул Хэмптон. — Пробуем ещё раз. Выходи жаба, если не хочешь, чтобы я намотал твои кишки на кулак.
