– Вполне. Постойте, так у вас даже есть электричество?
– Телефон – тоже. Напрямую к ближайшему городскому дому всего два километра, И чуть больше, если добираться пусть даже совершенно отвратительной горной дорогой.
– Кабель проложен по склону?
Микейрос вновь с удивлением взглянул на Оранди. Вопросы пришельца вызывали у него недоумение, а сама манера вести разговор – не придерживаясь никакой видимой логики и постоянно отвлекаясь на какие-то мелочи, способна была вызвать раздражение у кого угодно. Тем не менее, Обладатель Священных Плит мужественно объяснил:
– Последние метров двести – в каменной нише, высеченной в скальном грунте – Возможно, Микейрос и не вникал бы в такие подробности, но ведь интересно, же было знать, почему такая сугубо техническая деталь заинтересовала этого странника – Это имеет какое-то значение?
– О предмете, интересующем меня, я привык знать все, – жестко ответил странник. – От давних привычек отказаться трудно – знаете это по себе.
«Намек, что ли?» – озадаченно подумал доктор.
– Тогда уж скажите, – совсем тихо проговорил Микейрос, пропуская Оранди мимо себя в открытую дверь, – кроме вас, сюда может пожаловать еще кто-либо? Для меня это тоже очень важно.
Теперь уже настала очередь Оранди озабоченно взглянуть на хозяина «Андского Гнездовья». Предусмотрительность Микейроса начала импонировать ему.
– Вообще-то может. Мне нравится ваша догадливость.
– Напрасно. Должна настораживать.
– Нас трое. Мои товарищи здесь неподалеку. Однако ночевать будут в городке. Да успокойтесь, сеньор Микейрос, ни я, ни мои друзья не доставят вам никаких неприятностей.
– Мы с вами – в горах, – хрипло ответил Микейрос, которого заверения пришельца ничуть не успокоили. – У гор свои обычаи и свои законы.
– Мы будем придерживаться самых гуманных из них.
– Этого требует репутация любого порядочного человека, – пожал плечами хозяин. И, уже пропуская пришельца в угловуюкомнатку, поинтересовался: – Почему же ваши люди укрылись у подножия? Ждут, чем завершится ваш визит, им приказано ждать сигнала?
– Они будут действовать, исходя из обстоятельств. Так будет точнее.
В комнатке было только самое необходимое: стол, стул, кровать, тумбочка – все это грубо сработанное из какого-то коричневатого дерева, породу которого знал только мебельщик. Сам Микейрос в этой комнатке всегда чувствовал себя, как в номере скромного альпийского приюта. То же самое ощутил, очевидно, и его гость.
– Да, а как я должен вести себя с этим доктором Кодаром, или кто он там в действительности? – спросил он Оранди. – Откровенно говоря, я не понимаю, что происходит, и в какую игру вы меня втягиваете. Но все же хотелось бы получить ваш совет.
– Держитесь с ним так, будто нашей с вами встречи небыло и вы ни о чем не догадываетесь.
– Вот как? Я должен чувствовать себя заговорщиком в собственном доме?
– Вы хотели услышать совет – и вы его получили. Кодар не должен замечать, что вы насторожены или начали относиться к нему с… определенной предвзятостью.
– Ни черта не понимаю. Может, лучше будет, если я воспользуюсь телефоном?
– Вы, конечно, склонны вызвать полицию?
– Самое время.
– И этим только все испортили бы.
– Что именно? – холодно уточнил Микейрос.Вашу игру?
– Вообще все. От таких людей, как я или доктор Кодар, полиции вряд ли удастся добиться чего-либо важного для нее. Тем более что мы – иностранные граждане, а никаких фактов, компрометирующих Кодара, у вас нет.
– Создается впечатление, что, опасаясь сеньора Кодара, вы, тем не менее, кровно заинтересованы в его безопасности.
– Ничего удивительного. Для меня этот человек представляет намного больший интерес, нежели для местной полиции. И нужен он мне здесь, в горах, а не где-то там, в полицейском участке.
Выслушав его, Микейрос какое-то время задумчиво молчал. Продолжать этот диалог не имело смысла. Похоже, что все, что пришелец мог сказать по поводу доктора Кодара, он уже сказал,
Микейрос снял с полки и положил на стол перед Оранди ключ от комнатки и, уже выходя, задумчиво произнес:
– Всю свою жизнь я посвятил науке. Только науке. Хочу, что-бы вы это знали. И вы, и сеньор Кодар. Независимо от того, кто вы в действительности и с какими намерениями прибыли сюда.
– Постараюсь помнить об этом, – почтительно склонил голову Оранди.
Октябрь 1943 года.
Германия. Замок Вебельсберг в окрестностях Падерборна, земля Северный Рейн-Вестфалия.
Фюрер появился в замке буквально за две минуты до начала совещания. Встреченный только комендантом Вебельсберга штандартенфюрером Визнером, он сразу же направился в Рыцарский зал, в котором обычно проходили все секретные совещания высшего руководства СС и где уже собрались все участники этой встречи, Причем у входа в зал тем троим, что пытались войти вместе с ним – Визнеру, личному адъютанту Шаубу и личному телохранителю Раттенхуберу90, было приказано вернуться и ждать его в комнате для охраны.
– Этот день настал, – плавным, дирижерским каким-то, движением руки Гитлер позволил рыцарям-руководителям Черного ордена СС опуститься в свои троноподобные кресла и только тогда направился к своему, стоявшему на возвышенности, окаймленной двумя стелами-полусферами из черного мрамора. – Он настал, как настает любой другой день выбора день принятия важного государственного решения.
Гитлер опустился в свое кресло и, обхватив руками подлокотники, с минуту задумчиво смотрел куда-то в пространство за пределами овального стола, за которым сидели рыцари СС Скорцени понял, что фюрер прибыл сюда,так и не сформулировав те основные мысли, которыми хотел поделиться с со бравшимися. Трубя этот сбор, он, конечно, исходил из какой-то поглотившей его идеи, но для того, чтобы донести ее до высшего руководства СС, ему не хватало вдохновения, порыва, первой фразы, того эмоционального взрывателя, который помог бы ему ввести себя в состояние ораторского экстаза.
Почти не поворачивая головы, боковым зрением Отто прошелся по лицам Гиммлера, Кальтенбруннера, «гестаповского» Мюллера, Шелленберга, обергруппенфюрера СС, командира личной охраны Гитлера Йозефа Дитриха, командира дивизии «Дас рейх» Хауссера… Все они замерли в тех позах, в которых застало их вещее молчание фюрера. Они ждали. Никто не смел, ни обменяться с кем-либо взглядом, ни шелохнуться, ни даже громко вздохнуть. Скорцени, очевидно, был единственным, кто позволял себе, в это время молча, пронизывающим взглядом осмотреть почти каждого из присутствующих. И каждый из них почувствовал этот взгляд и воспринял как взгляд… личной агента и теперь уже самого доверенного человека фюрера.
