С царственной неспешностью Хранья спустилась по лестнице, приветливо улыбаясь новым гостям.
– Миледи. – Вазари шагнул ей навстречу и склонился над рукой, протянутой для поцелуя.
– Как приятно, что клан Искусства посетил мой скромный вечер, – улыбнулась нахттотерин, благожелательно глядя на него.
– Мы не могли упустить такую возможность, – ответил он, выпрямляясь, но не выпуская ладони Храньи.
Фэриартос стал лучиться неотразимой привлекательностью, и Паула, машинально отметившая магический трюк собрата, почувствовала, как госпожа Бальза невольно задержала дыхание, глядя на него.
Вазари говорил что-то, как всегда не испытывая трудностей в подборе комплиментов, а фэри продолжала стоять молча, не в силах отвести взгляд от темных прорезей в золотой маске. На миг девушке показалось, что под ней вообще никого нет. Одна темная, враждебная пустота.
Незаметный для глаз окружающих, но весьма чувствительный толчок Вазари заставил фэри прийти в себя.
– Мы очень признательны вам за приглашение, Хранья, – произнесла она, почти не задумываясь над тем, что говорит, словно читая отрепетированную речь. – К сожалению, дела не позволили Антонису посетить ваш бал, но он просил передать свою благодарность за внимание.
– Понимаю, – улыбнулась нахттотерин. – Я столкнулась с теми же проблемами. У нового главы клана всегда много нерешенных вопросов.
Тхорнисх в золотой маске неожиданно отвернулся и молча удалился, поднявшись вверх по лестнице. Хранья не обратила на это внимания, глядя на Вазари и явно все сильнее поддаваясь его обаянию.
– Весь мой дом к вашим услугам. Развлекайтесь.
Спутник Паулы тут же напросился на экскурсию по «Лунной крепости» с самой нахттотерин в качестве гида. Хранья довольно блеснула ярко накрашенными глазами и увлекла его следом за собой.
Оставшись одна, фэри направилась в сторону распахнутых дверей зала, откуда доносились звуки вальса.
Странно было оказаться здесь не жалкой пленницей, а свободной и достойной гостьей.
Собираясь на этот бал, Паула дала себе слово постараться быть объективной, как ни велика ее неприязнь к клану. К тому же Хранья уничтожила Миклоша. И уже это должно было вызывать расположение к ней…
По зеркальному паркету зала кружило несколько пар, но фэри не успела осмотреться. К ней тут же решительно направились двое – асиман в развевающихся огненных одеждах с алой хищной маской на лице и тхорнисх в белой шелковой рубашке и простых темных брюках. Однако ученика Амира задержала какая-то белокурая нимфа, повисшая на его шее, и представитель клана Нахтцеррет успел первым.
– Паула?! – полувопросительно произнес он, с большим интересом глядя на девушку. В отличие от остальных гостей его ничем не примечательное лицо не было скрыто маской. – Счастлив видеть вас здесь. Вы, конечно, со мной не знакомы. Я – Альгерт.
– Очень приятно, – любезно ответила фэри. – Много о вас слышала.
– Вы позволите пригласить вас? – Он протянул руку, и Паула, продолжая играть роль очаровательной кокетки, пошла с ним на танцевальный круг.
Альгерт танцевал легко и непринужденно, и его прикосновения не были ни навязчивыми, ни грубыми.
– Я очень давно не общался с фэри, – негромко говорил он, касаясь щекой ее пышных волос. – И успел забыть, насколько это восхитительно.
Паула не успела ничего ответить. Среди гостей произошло какое-то движение, послышались удивленные возгласы, и на середину зала выбежал взъерошенный Словен. Он огляделся и решительно устремился к фэри. Не обращая внимания на Альгерта, схватил ее за руку.
– Паула, идем отсюда!
– Прошу прошения, молодой человек, – насмешливо произнес тхорнисх. – Вы уверены, что можете так врываться в чужой дом?
Словен свирепо глянул на него из-под растрепанных волос и оскалился. Контур его тела начал мерцать, словно оборотень был готов перевоплотиться. И Пауле вдруг передалась его тревога.
– Что случилось? – спросила она, отстраняясь от Альгерта.
– Нужно уходить! Немедленно. Пока еще не поздно! Я…
– Милая дама, этот шакал досаждает вам? – Возле фэри появился асиман в огненных одеждах. – Хранье нужно быть более разборчивой при выборе гостей. Позвольте мне…
– Не позволю, – зло процедила она сквозь зубы.
Отчаянное бешенство Словена передалось Пауле, но девушка смогла сдержать желание сказать ученику Амира несколько злых слов. Однако тот, видимо, заметил ярость в ее глазах, потому что замер от удивления.
– Идем! – Вриколакос вновь потянул ее за собой, и фэри поспешила следом за ним, уже больше ни на кого не обращая внимания.
Едва они выбежали из зала, как за их спинами полыхнуло багровое пламя.
Не следует неуважительно говорить о высшем обществе. Так поступают только те, кто не может туда попасть.[29]
15 марта
– Мир вырождается, Норико. Все самое лучшее – давно ушло. Остались лишь сорняки да объедки.
– Не соглашусь с вами, господин.
– Вот как? – Он, все еще ощущая на языке вкус крови своей последней жертвы, недовольно покосился на нее – И что же тебя заставляет не считать так, скажи на милость?
– Даже старая сакура может начать цвести, господин. – Лицо у нее оставалось непроницаемым.
– Неподходящая аналогия для этого города. Взять хотя бы еду. С каждым разом все сложнее и сложнее найти чистую кровь. Все дамы, – на последнем слове он презрительно скривился, показывая, что дамами давно никого не считает, – либо сидят на никотине, либо на алкоголе, либо еще на какой-нибудь дряни. Или они совершенно не следят за собой и питаются такой гадостью, что их кровь отвратительна. Видит дьявол – проще пить ту отраву, что стояла в холодильнике у Кристофа, чем бензин, который течет в их сосудах.
– Вы считаете, что раньше мир был чище?
– Вот именно это слово! Гораздо чище. И менее порочен, несмотря на то, что половина населения дохла из-за плохой гигиены! Телевидение, вся эта медиашелуха, помноженная на деньги, прибыли и пустой звон, привела к полнейшей деградации, которой не было даже во времена моей молодости, когда многие бегали по лесам в грязных шкурах и ломали друг другу черепа дедовскими палицами. В то время не было болезни в умах. Люди, несмотря на грязь плоти, – были чисты. Их кровь годилась в пищу. А что теперь? – Он раздраженно поморщился. – Порой кажется, что облизал решетку ядерного реактора, а не блондинку!
Девушка улыбнулась:
– Я понимаю, о чем вы говорите, господин.
Он покачал головой:
– Все вырождается, Норико. Закат эпохи. Мы стоим на последнем перекрестке. Тысяча чертей! На самом краю! Дальше идти некуда. Человечество, это сборище грязных, жадных, тупых животных – уничтожает не только себя, но и нас, и никто из наших так называемых «братишек» и «сестричек» не хочет это понять!
