— Хм… — хмыкнула Бабочка, — ты ещё скажи, что, будучи профессиональной наёмницей, ничего не слышала про Парфлая, бывшего помощника, а ныне — продолжателя Тризолуса.
— Не-а, — самым что только возможно безразличным образом отмахнулась Филика.
— Ну ты даёшь! — лицо Джины украсила ветреная улыбка, хотя её глаза всё так же пристально вглядывались в собеседницу. — При Тризолусе он был капитаном Форта Террора… Хоть про Форт Террора ты слышала?
— Да так, приходилось слышать кое-что… — полным женской хитрости голосом ответила командирша.
— Ну так вот, смерть Тризолуса, увы, не означала полную гибель его начинаний, — заговорила Джина. — Этот наркоман-стрек решил продолжить… Ох, знала бы — убила его тогда, в покоях технокрепости! Но не до него было. На первом месте — бой его хозяину. Куда там морочить голову мелкими сошками? Хотя, сошкой Парфлай только показался. На самом-то деле он оказался куда проблематичнее, чем можно было предположить. С момента уничтожения Форта Террора вместе с большей частью армии техномонстров и до недавнего времени — от стрека не было ни слуху, ни духу. Мы занимались своими делами: истребляли попадавшихся на пути техномонстров, путешествовали, помогали нуждающимся… И думать не думали о том, что преподнесёт нам этот подлый стрек. А оказалось, что всё это время Парфлай готовил планы возмездия. Но какие именно планы, увы, для нас остаётся загадкой. Знаем мы только то, что он со своим войском (каким — остаётся только догадываться) спалил дотла Диду. Это злодеяние совершил он крайне блестяще: в городе камня на камне не осталось! Никто не уцелел…
— Подожди, Джина, подожди, — замахала руками Филика. — Если камня на камне не оставили, чего это вдруг ты утверждаешь, что именно Парфлай всему виной? Откуда такие сведения? Птичка мимо пролетавшая нашептала?
Лежащие рядом Моррот и Тос уже и не притворялись, что спят: они, затаив дыхание, вслушивались в разговор двух сильных и волевых женщин.
— Ну… понимаешь… — растерялась было Бабочка, но потом собралась с мыслями и продолжила: — Ты можешь не верить. Но… В общем, мой мужчина, Дрим Плувер, он ведь маг. Вы прекрасно это знаете. Но маг он не простой. В его крови живёт могущественное потустороннее существо, ранее жившее в крови великого мага Алерадуса, кровного врага Тризолуса. Именно кровного, поскольку злобный Верховный Маг был его сыном… — Джина сделала театральную паузу, дав собеседнице переварить сказанное, и вновь продолжила: — Это существо способно видеть вещи, которых простому смертному видеть не положено. Но мало этого, оно делится своими видениями с мыслящим, в чьём теле проживает. Дрим видел, как уничтожали Диду, хоть и находился тогда в сотне километров от неё. Как он сам говорил, размытые образы сливались в чудовищное пламенное полотно, забрызганное кровью. На этом полотне, посреди дрожащих смертью языков огня чётко виднелся только один мыслящий. И этот мыслящий был не кто иной, как Парфлай!
— Мда… — усомнилась Филика. — И этот стрек виновен лишь потому, что твой любовник увидел его в сомнительном сне?
— Да-а-а, Филика, мало ты в этой жизни ещё знаешь, — явно разозлилась Джина. — Я не собираюсь тебя как-то переубеждать. Хочешь не брать на веру мои слова — дело твоё. Но запомни навсегда: видения Дрима правдивы. Они случаются очень редко. Но если случаются…
— А вы чего уши развесили, дармоеды? — рявкнула на подслушивающих Моррота и Тоса Филика.
— Нет, командирша, и в мыслях не было! — попытался скрыть смущение Моррот и перевернулся на бок, спиной к ней.
Тос молчаливо последовал примеру товарища.
— О чём мы с тобой говорили? — обратилась к Джине Филика.
— Давай сменим тему? — Джине совсем не хотелось продолжать разговор.
— У тебя есть выпить? — озвучила мимолётное желание командирша.
— Слушай, ты читаешь мои мысли! — воодушевилась Бабочка, поднялась с места и подошла к спящим Бирюку и Дриму. Порылась в походной сумке и вернулась с бурдюком. — Думаю, любимый не обидится, — прыснула она и протянула бурдюк Филике.
— Твоё здоровье, — пожелала командирша и отхлебнула. Лицо её скривилось, словно от ужасных мучений, но потом залилось краской, сделалось спокойным, умиротворённым. — Крепкое, зараза!
— Плувер Младший последнее время по чёрному винцу ударяется, — объяснила Джина и приняла бурдюк из слегка охмелевших рук собеседницы. Сделала смачный глоток и почти не скривилась: — Я уже привыкать потихонечку начинаю…
— Хорошо тебе, — вздохнула Филика. — Мне, вон, сразу в голову стукнуло.
— Да это от усталости, — успокоила Джина. — День сегодня трудный выдался.
— Ну что, за женскую дружбу? — спросила Филика, разглядывая ногти на руке, свободной от бурдюка.
— За неё, родимую, — улыбнулась Джина, со времён неудачного замужества с Санто молчаливо ненавидящая всех женщин, в особенности красивых, способных привлечь внимание её мужчины…
Вино неотвратимо делало своё дело: собеседницы хмелели. Разговоры опять пошли отвлечённые, но на этот раз более раскрепощённые. Тут и про количество соблазнённых мужчин, и про близкие отношения с другими расами и полами пошли расспросы и признания…
Теперь претворялись спящими не только Моррот с Тосом. Кажется, все спящие у костра пробудились и навострили уши. Даже Бирюк перестал подёргивать ухом и настороженно поднял его. Щепетильные подробности хмельной беседы Джины и Филики (которые даже не силились говорить тихо) заинтересовали всех. Дрим — так тот после этого заснуть не мог от пробивающихся в голову распутных образов возлюбленной. Много вещей, о которых раньше даже не догадывался, ревностными иглами кололи его самолюбие. Но вместе с тем… любовные чувства и желания крепли, зажигались с новой силой.
— У тебя очень красивое тело, — призналась Джина, задумавшая повернуть разговор уже в своё задуманное русло.
— Да ладно, не правда это, — отмахнулась Филика, — обычное себе тело…
— Нет, правда, — стояла на своём Джина. — И лицо. Такое смуглое, округлое… была бы я мужчиной — тут же влюбилась…
— Что ты прибедняешься? — возразила Филика и отхлебнула из бурдюка. — Вина, кстати, на пару глотков хватит.
— Чего это мне прибедняться? — удивилась Джина и допила вино.
— Да как чего? — подняла брови командирша. — На себя-то посмотри! Тебе дорога — моделью прямиком в Карт. Изящные бёдра, тонкая талия… Правда, кожа у тебя бледная… Да и волосы крашеные… Ну, это мои предпочтения. А тамошние мужчины тебя бы боготворили!
— Ох, знала бы ты, Филика, — вздохнула Бабочка. — Только бы ты знала… Я ведь в детстве такая же смуглая как и ты была! Не веришь? Хех… И волосы у меня чернее смоли были. Да-да, чернее смоли. Иссиня-чёрные были. А теперь-то я — седая. И кожа, Гирен разодри чего, бела как известь.
