Все несказанно подивились тому, как Хубилай скачет на пони — будто не знакомый ни с какими недугами монгольский юноша.
— Воистину подагра великого хана теперь вроде одной из его роскошных одежд, которую он надевает и снимает когда ему вздумается, — шепнул на ухо Пикколо Поло его младший брат Маффео.
Великий Хубилай-хан, в собольем плаще, кожаных доспехах и шлеме с серебряным наконечником, лихо сидел в седле также облаченного в доспехи боевого коня подобно подлинному монгольскому полководцу. Когда люди окружили своего повелителя, он звучно и твердо заговорил:
— Мы вернемся прямо в Ханбалык и подготовимся к окончательному покорению мятежного Бир-мяня. На Зеленом Холме, что у карпового пруда Великого Уединения, я возведу ступу-шатер из чистейшего белого нефрита. Шатер сей станет усыпальницей моего обожаемого сына Чингина, когда ему придется надеть золотую посмертную маску. А рядом я возведу белую храм-ступу в форме колокола как покои для моей дремлющей невесты — и для той любопытной карты, что привела нас к ней. Ибо я знавал женщин всех рас и народностей, но эта женщина воистину не похожа ни на одну из них.
— О да, да, о повелитель! — разом вскричали все сановники и генералы, все сокольничие и врачи, все пускатели воздушных змеев, ламы и низшие слуги — и тут же все пали ниц пред реющими на ветру знаменами с солнцем и луной.
— Марон! — пробормотал своему брату Маффео. — Не знаю, что и подумать. Обрадовала его эта драгоценная госпожа — или не очень? И вознаградит нас Его Величество богатством и золотым пропуском домой — или нет?
С тревогой ожидая дальнейших слов великого хана, Никколо Поло затеребил свои янтарные бусы и еле слышно зашептал: «Далее: витой браслет из небесно-голубых камушков бирюзы с зелеными крапинками, нанизанных на золотую проволочинку; ценою же сказанный браслет в десятимесячный сбор таможенной пошлины за въезд в небольшой, обнесенный стенами город, в коем, впрочем, имеется базилика и не менее пяти гильдий…»
Наконец, взгляд великого хана упал на Никколо, Маффео и Марко Поло — и он обратился непосредственно к ним:
— Муж, вершащий судьбы Империи, не имеет права рисковать своей жизнью без нужды. Поистине великая, неимоверная честь для вас, По-ло, что это рискованное предприятие я вместо себя доверил вам. Мне известно, что вы хотите отбыть на родину. И вы туда отбудете. Причем отбудете с миром и почестями. Вы получите золотой пропуск, каковой, согласно нашим законам и обычаям, нужен для проезда за пределами Империи. Получите вы и золото, которым я щедро вас награжу… — Тут великий хан махнул рукой, и один из придворных подошел к нему с искусно вырезанным нефритовым подносом. Еще одним взмахом руки Хубилай дал всем Поло знак приблизиться.
Медленно, со многими поклонами и коленопреклонениями, согласно придворным обычаям, Поло приблизились. Дрожа от нетерпения, они ожидали увидеть золотую пластинку — ту самую, что обеспечит им свободный проезд через все меньшие царства и ханства Катайской империи. Но когда они наконец добрались до восседающего на своем громадном боевом коне великого хана, то увидели, что на нефритовом подносе никакого золотого пропуска нет. Оказалось там лишь бессчетное изобилие сверкающих золотых монет и колец, украшенных безупречными рубинами цвета раздавленных зернышек граната. Придворная вежливость не позволяла даже заикнуться о желанной золотой пластинке. Собственно говоря, придворная вежливость вообще ни о чем заикнуться не позволяла. Так что, со многими поклонами и коленопреклонениями приняв полный золота и рубинов нефритовый поднос, трое Поло церемонно удалились.
— Н-да, — произнес Никколо Поло, когда трое венецианцев вновь оказались у края громадной толпы. — Вот так порой с величайшими государями и получается. Много дают, по сути так ничего и не давая.
— Неважно, — отозвался Марко. — Раз Сын Неба обещал золотой пропуск, значит, он его даст.
— Марон! — рявкнул Маффео. — Лучше бы дал! Причем до моей безвременной кончины! Или наоборот — до того, как на нашего высочайшего покровителя наденут золотую посмертную маску! Как жажду я наконец увидеть четырех скворцов на фамильном щите Поло над увитыми цветами балконами в Величайшей и Наисветлейшей Венеции!
И тут по небу, направляясь на запад, пронеслись четыре черные птицы. Скворцы? Кто знает?
— Отправимся, когда будет угодно великому хану, — заключил мессир Марко Поло.
ЭПИЛОГ. ИЗ АННАЛОВ ИСТОРИИ
В январе месяце памятного года 1286-го царевич Чингин, любимый сын Хубилай-хана, почил с миром.
А в году 1287-м войска Хубилая успешно атаковали и разграбили роскошную бирманскую столицу Паган. Царствование Хубилая длилось до самой его кончины в возрасте семидесяти девяти лет в феврале месяце 1294 года. Унаследовал великому государю его внук Тимур, сын Чингина. Среди возведенных Хубилаем монументов известен белый храм-ступа в старом районе Пекина, где не так давно обнаружена была завернутая в разноцветную шелковую пряжу тайная карта.
Ранее, в году 1292-м, Хубилай позволил наконец троим Поло отправиться морем для препровождения юной катайской царевны к ее жениху Архуну, хану Персии. После многих приключений и мытарств они в 1295 году все же достигли родной Венеции.
В году 1296-м Марко Поло командовал галерой в войне венецианцев с генуэзцами и на год оказался в плену. Сокамерником его был известный писатель-романист Рустичелло из Пизы, не без помощи которого и появилась на свет «Книга странствий мессира Марко Поло». Многие наблюдения «Книги странствий» подтверждаются катайскими и иными источниками, некоторые же романтические и цветистые подробности вышли, должно быть, из-под пера Рустичелло. Несмотря на определенное недоверие, книга их получилась весьма удачной и, несомненно, повлияла на позднейших исследователей, ибо впервые столь полно представила Европе чудеса Восточной Азии.
После года 1299-го Марко уже до самой своей кончины в возрасте семидесяти лет обосновался под щитом с четырьмя скворцами в качестве венецианского купца. Завещание его огласили 9 января 1324 года. Свое движимое и недвижимое имущество он поделил между супругой Донатой и тремя дочерьми. Также пожаловал он полную свободу своему верному и преданному рабу татарину Петру.
Хвала Всевышнему Господу. Аминь.
