Дмитрий Щербинин - Просторы Многомирья

И вот сразу несколько человек, разных полов, форм и возрастов стояли там, недоумённо с разными интонациями переговариваясь; ну а их собаки – тоже разных полов, форм и возрастов заходились отчаянным лаем. Внимание всех их было обращено на широченную воронку, из которой валил, спешно поднимаясь к небу, сероватый, холодный сумрак.

И уже строили предположения, что же это такое. Говорили, например, что это взорвались некие, проложенные под землей трубы; другие уверяли, что это упал метеорит; другие уверяли, что сюда по ошибке, во время учений, сбросили военные бомбу.

Звонили по сотовым… Сначала приехала одна милицейская машина; затем – ещё несколько пожарных машин; также подкатила машина от телекомпании, и откуда пришли несколько нервных, худых журналистов. Никто из них, конечно, не понимал, что происходит, но уже почти уверены были, что здесь – настоящая сенсация…

Несмотря на предложения милиционеров разойтись – расходились ну совсем неохотно и не на большое расстояние. Отойдя же, продолжали наблюдать за происходящим.

Весьма завораживающими казался и тот странный, раскатистый, резкий металлический скрежет, который доносился, вроде бы, из–под земли. И откуда им было знать, что доносится он не из–под земли, а из Многомирья, и что скрипят это Тифмы, которые, согласно с командами ЧИПА, убирали своих разбитых подобий…

Вниз, в воронку светили мощными фонарями, но всё равно, не могли разглядеть, что там, на её дне. Всё же кто–то решил, что там вода и её надо откачивать. Спустили туда шланг, включили нанос. Вдруг шланг натянулся, и пожарная машина, к которой он был прикреплён, покатилась к воронке…

Машину пытались остановить, но – тщетно. В результате, машина попала в воронку.

Телевезионщики снимали, газетчики – тоже снимали, простые люди – снимали на видеокамеры…

Через пару минут к месту происшествия подъехали ещё две милицейские машины. Выбравшиеся из них милиционеры разгоняли толпу, но, конечно, ничего не могли поделать с тем, что приближалось к ним из Многомирья…

А в Многомирье ЧИП размышлял над тем, что делать с этим проходом. С одной стороны, в его ближайшие планы не входило вторжение на Землю; сначала он хотел захватить Многомирье. Ну, а если и не всё Многомирье, так, по крайней мере, значительную его часть…

Москва, в которой он провёл столь долгое время, забыв о своём прошлом, пугала и отталкивала его, в тоже время ЧИП чувствовал и некое духовное родство с этим местом. Ведь именно из Москвы принёс он неистовую страсть к изменению Многомирья. Он жаждал заполнить всё техникой, и в тоже время, чтобы люди с этими механизмами и электроникой были соединены.

И вот теперь, наблюдая, посредством глаз Тифм, за проходом, слыша, посредством их чутких детекторов Московские звуки, ЧИП решил, что заделать проход не удастся; что люди всё равно уже слишком близко…

Вот и первый несчастный случай произошёл: просунутый в проход шланг угодил прямо в Тифму, и крутящийся механизм начал наматывать этот шланг, за ним втянулась и Московская машина. Количество людей и машин по ту сторону прохода постоянно увеличивалось…

Что ж – раз контакта было не избежать, ЧИП решил действовать. И вот Тифмы начали разбирать на части преградившую проход пожарную машину…

Возгласы с той стороны, из Москвы усилились…

И вдруг все Тифмы остановились. Направлявшая из напряжённая воля вдруг обратила всё своё внимание внутрь себя, на воспоминания…

ЧИП вспоминал свою Московскую жизнь… В мгновенном проблеске увидел ЧИП Якова Фёдоровича Корбудзо, на груди которого лежала собранная им же чёрная сфера. Сфера эта неустанно работала – высасывала из него то, что называлось смертью, и наконец вся смерть Корбудзо, который на самом деле был ЧИПОМ, перетекла внутрь этой сферы… А потом он отнёс эту сферу на окраину города, в котором жил, и спрятал там… ЧИП из всех сил напрягался, пытаясь точно вспомнить, в каком именно месте, спрятал он сферу, но пока что это ему не удавалось.

Но самое главное, что он вспомнил, это про смерть свою, которую оставил на Земле, где–то на окраине города Москвы. И если прежде ЧИП полагал, что Крылов просто спасался из Многомирья бегством, то теперь он догадался об истинных его целях.

Ещё недавно ЧИП казался сам себе непобедимым; прошедшим уже через все мучения, и теперь ждал только вечной жизни для себя да ещё власти над всем и вся. А тут такое жуткое известие…

И, если незадолго до этого, он пережил разочарование, когда вынужден был уничтожить своего первого слугу, Степана Вдовия, то теперь боль и ярость охватившие его, были многократно более сильными.

Оказывается, враги разработали действительно опасный для него план, и почти уже достигли цели!

Что казалось самым жутким для ЧИПА – это умереть, уйти в небытиё…

Ещё недавно ЧИП собирался вести с жителями Земли переговоры; теперь главным было – остановить Крылова, и находившуюся на его борту компанию.

Погибнут при этом жители Москвы? Что ж – это казалось ЧИПУ не страшным; он готов был уничтожать их, случайных жертв, столь же легко, как и замороженных уже жителей Многомирья…

И вот поступил приказ: все находившиеся поблизости от мира Ован–Тульбук Тифмы должны были двигаться через проход между мирами в Москву, разыскивать там Крылова, нападать на него, пытаться уничтожить. Конечно, скорее всего это им не удастся, но их главная задача – хотя бы задержать его до прибытия самого ЧИПА.

Ради этого он решил покинуть сферу Ой–Чип–Она…

* * * 

– Ну что? – нетерпеливо спросил Виш.

– Механизмы преследуют нас, – ответил Крылов. – Можете послушать звуки, которые они издают…

И трюм живого корабля наполнило стрекотанье, характерное для земных вертолётов.

Корабль говорил:

– Насчитал четыре механизма. Они следуют за нами на расстоянии от двухсот до пятисот метров. Оторваться от них я не могу. И, несмотря на то, что лечу в тучах, они видят меня. Должно быть, причиной тому свет, который исходит из моих бортов…

– Нет. Тут дело не в свете, – устало ответил Дваркин. – У них техника развита хорошо… Не так, конечно, хорошо, как у ЧИПА, но всё же и без твоего света, они засекли бы нас. Лети вперёд, туда, куда я указываю тебе… Уже недалеко осталось…

* * * 

Этот был заброшенный, но всё же обнесённый бетонным забором и охраняемый завод. Правда, охранником работал всего один человек. В паспорте было написано, что зовут его Виктор Михайлович Радушный, и что от рождения ему уже шестьдесят пять лет…

Но только не выглядел он на шестьдесят пять лет. Вообще, трудно было определить, сколько ему лет. На совершенно лысой, с большим, шишковатым черепом голове Радушного выделялись два огромных, горящих желтоватым, то ли страстным, то ли мертвенным светом глаза. Нос у Виктора Михайловича был длинным и, вместе с тем, сплющенным у основания. И ещё… и ещё много чего было в нём несуразного, и одевался он в странную одежду; и вообще – мало походил на человека, фотокарточка которого приклеена была в его паспорте. Но, между тем, паспорт был именно его – гражданина Радушного, и изменился Радушный так, после того, как стал охранником на заброшенном заводе.