Руфус прокашлялся с таким звуком, который никто не издает, когда пытается прокашляться, но ему удалось привлечь наше внимание.
— Ты что-нибудь знаешь об этом, Руфус?
Он выглядел смущенным, что было в новинку. Это заставило меня нервничать еще больше.
— Давайте найдем мою жену. Тед попросил ее прийти, когда Питера увезли. Специально для тебя, кнопочка. — Сказал он, улыбаясь Бекке.
— Тед тебе звонил? — Спросила я.
Руфус кивнул.
— Я не ребенок, мистер Мартинез. Что-то не так с дядей Натэниэлом?
— Нет, кнопочка.
— Хватит называть меня так. Я не фурнитура для одежды, я — человек. Я просто маленькая, но я человек.
Мне пришлось отвернуться, чтобы проглотить смех и удержаться от того, чтобы не влепить ей пятюню. Оба варианта казались мне отличными.
— Сколько времени ты уже провела вот с этой большой кнопкой? — Спросил Руфус.
Бекка уставилась на него. Я изо всех сил сдерживала смех — во-первых, потому что она была права, а во-вторых, потому что речь шла о ее достоинстве. Взрослые ведут себя с детьми так, будто у них его нет, но это неправда.
— С чего ты взял, что это мое влияние? — Поинтересовалась я.
— Ну, это определенно не влияние ее матери. — Сказал он, и его голос был не слишком веселым.
— Мама не разрешает кому-либо использовать прозвища вроде «сладкая», «дорогуша» или «кнопочка». — Сказала Бекка, скрестив руки на груди. Этот упрямый взгляд чертовски напоминал мне Питера, когда он был моложе.
— Она позволяет Теду называть себя букетиком. — Заметила я.
Бекка закатила глаза — так, словно я была очень глупой.
— Это папа. Конечно, он может называть ее так. Его она зовет медвежонком.
Никки с Олафом обратили внимание на кого-то, кто двигался в нашем направлении. Мне пришлось чуть сдвинуться, чтобы выглянуть из-за Никки. Родина и Ру направлялись к нам.
— Медвежонок, значит? — Сказала Родина.
— Нет, Морган. Даже думать об этом не смей. — Вмешалась я.
— Я не поощряю. — Заметил Никки. — Но если ты собираешься назвать Теда медвежонком, я хочу на это посмотреть.
— И я. — Сказал Олаф.
— Я тоже. — Добавил Руфус.
— Если я это сделаю, то позабочусь о том, чтобы у меня была публика. — Заметила Родина.
— Если им так хотелось задержать Натэниэла, почему тебя освободили так быстро, Вайатт? Ты флиртовал не меньше него.
— Я не уверен. — Сказал он, и выглядел при этом смущенным.
— Вижу маленькую женщину. — Сказал Руфус, поднимая руку, чтобы привлечь внимание женщины, которая была почти с него ростом. Ее волосы были как перец с солью, а беспокойные локоны чуть-чуть не доставали до плеч. Во взгляде Руфуса был жар и счастье, когда он смотрел на нее, пока она шла к нам, и это было приятное зрелище. Чем ближе я к своей собственной свадьбе, тем приятнее мне смотреть те на пары, которые уже много лет счастливы вместе. На лице женщины вспыхнула улыбка, которая добавила таких ярких искр ее глазам, что я даже не могла разобрать, какого они цвета. Это все было для Руфуса.
— Я считала, что ребята, которые в колледже играли в футбол, остаются с коротышками-чирлидершами. — Сказала я.
— Нет, мне нравятся высокие, а чирлидерш можешь оставить себе. Марисоль была звездой среди бегуний. Она едва не попала на Олимпийские игры. — Произнес Руфус, ухмыляясь и двигаясь навстречу жене, чтобы они могли, наконец, поцеловать друг друга как следует и обменяться парой фраз. Может, он просто не хотел, чтобы мы их слышали.
Я едва сдержалась, чтобы вновь не спросить про Натэниэла, потому что нам надо было отвлечь Бекку. Я могла открыть нашу связь с Натэниэлом, чтобы увидеть, или хотя бы почувствовать то, что с ним происходит, но это привлекло бы внимание всех, у кого есть хоть какие-то сверхъестественные способности. Некоторые полицейские департаменты стали привлекать практиков и ведьм для отслеживания подобных штук. Я не хотела, чтобы Натэниэл влип еще сильнее, или был вынужден объяснять, что это между нами за связь такая. К тому же, если я заткнусь и буду терпелива, жена Руфуса, Марисоль, заберет куда-нибудь Бекку. Я едва не начала считать про себя, чтобы сдержаться и не спросить то, что хотела узнать. К счастью, они не заставили нас долго ждать.
Они подошли к нам, держась за руки и ухмыляясь, как парочка школьников. Было приятно видеть, как они сияют после десятилетий брака. Думаю, они отметили двадцатипятилетие своего союза, или это были Фрэнки и Кэрол? Эдуард с Донной обзавелись кучей друзей, которые были вместе больше двадцати лет, и я перезнакомилась с большинством из них в последние сорок восемь часов, так что в голове у меня уже все смешалось.
Я хотела узнать про Натэниэла, но не была уверена, что хочу отпускать Бекку, пока Эдуард не скажет, что я могу это сделать. Он будто почувствовал, и на мой телефон пришло сообщение, в котором он написал, что попросил Марисоль заняться Беккой. Сосредоточимся на Отто.
Бекка не хотела идти с Марисоль. Ей хотелось остаться и узнать, что происходит с Натэниэлом. Меня это все уже достало.
— Бекка, это не обсуждается. Ты идешь с Марисоль. Нам нужно кое-что обсудить, и я не уверена, что тебе стоит это слышать. А раз я не уверена, то тебе придется побыть где-нибудь в другом месте.
— А если я не хочу? — Спросила она, скрестив руки на груди и упрямясь.
— Ты правда хочешь помочь Натэниэлу? — Вмешался Никки.
Она посмотрела на него с подозрением, но сказала:
— Да.
— Тогда делай то, что говорит Анита, потому что чем раньше мы сможем поговорить с ней про Натэниэла, тем быстрее мы ему поможем.
Она раскрыла рот, чтобы поспорить. Мой живот скрутило в узел. Натэниэлу нужна была помощь, черт побери.
— Бекка, он один из моих возлюбленных, а ты ведешь себя, как избалованный ребенок, и мешаешь мне его спасать.
Было ли это грубо? Я не знаю, но мы и так потратили кучу времени на вежливость.
— Прости. — Сказала она, но ее голос все еще звучал рассерженно.
— Не извиняйся, просто не делай так больше. А теперь иди, чтобы я могла разобраться в том, что здесь происходит.
Марисоль взяла ее за руку.
— Здесь неподалеку продают отличные капкейки.
— Я не хочу капкейк. — Сказала Бекка, когда они вместе пошли по коридору. Что это за одиннадцатилетка такая, которой не нравятся капкейки?
Я повернулась к Никки и Руфусу.
— Кто-нибудь, говорите уже.
Ру выглядел так, словно ему казалось, что он в полной заднице, а Родина, напротив, была веселой, как будто чужие проблемы ее забавляли.
— Тебе известно, что когда-то Натэниэл попался на вымогательстве и паре других вещей. Ему удалось избежать тюрьмы, но записи никуда не делись. — Сказал Никки.
Я кивнула.
— Я в курсе. Какое это имеет отношение к делу?
— Ты знала? — Спросил Руфус.
— Когда я впервые увидела Натэниэла, он был в больничной койке. Восстанавливался после нападения одного из своих клиентов.
— И ты встречалась с ним, зная, что он — шлюха? — Спросил Олаф.
Я повернулась и выдала ему взгляд, которого он заслуживал.
— Во-первых, никогда больше не используй это слово в отношении Натэниэла. А во-вторых — да, я знала, что он работал в дорогущем и крайне узко специализированном эскорте, когда встретила его.
— Это далеко не все, Блейк. — Сказал Руфус.
Я посмотрела на него.
— Ты пробил его по базе, да?
— Когда он прибыл в Нью-Мексико, чтобы помочь со свадьбой, то очень много времени проводил с Питером и Беккой, и ей он очень понравился. Она звала его дядей, так что, да — я пробил его. Может, когда ты его встретила, он и работал в престижном эскорте, но его запись была об уличной проституции и наркотиках. Он должен был пройти реабилитацию.
— Он ее прошел. — Сказала я. — С тех пор он чист.
— У него все еще крайне сомнительное прошлое, Блейк. Я рассказал Теду о том, что узнал, и он меня заверил, что был в курсе всего этого. Что Грейсон — один из немногих, кому действительно удалось в корне поменять свою жизнь. И я был рад услышать это.
