Что-то её тревожило, и это было не злостью собрата. Она пристально вгляделась в лицо Липпа. Тот осунулся, смертельно побледнел, глаза ввалились и был вампир как никогда похож на ожившего мертвеца. А ещё в хижине пахло вином и кровью. Человеческой кровью. Ещё смердело потом, грязной одеждой, овцами, поэтому-то вампирша не сразу сообразила… да и усталость… Когда ей стало ясно, что искать, она быстро увидела бесчувственное тело, валяющееся на полу у самой стены. Как же его… пастух, чей брат увёл Магду… Натес.
— Ты… — ослабела от ужаса вампирша. — Ты его… убил?! Ты же обещал! Ты же клялся!
— А ты думала, всё так просто?! — вызверился вампир. — Ты думала, я волшебник, рукой взмахну, и все забудут, что тебя знали, не увидят, что ты женщина, да?! Что я буду тут сидеть на одном вине и подавлять умы целой деревни? Да там один Исвар стоит целого монастыря праведников! Ты хочешь, чтобы всем было хорошо, но так не бывает, дура ты эдакая! И если ты хочешь завтра пойти и изображать Эба из Анша дальше, смирись, что этот дурак умрёт или найди мне другую пищу! Я её искать не стану, мне некогда! Я чудовище, ты тоже чудовище, и власть над людьми Освободитель не даёт просто так! Кто-то должен платить! Так пусть же они платят!
Он ткнул ногой в бесчувственное тело пастуха.
— Они — не мы, не прозревшие! — зло продолжал он. — Они — пища и поступать с ним надо как с пищей. Кто не хочет — пусть придёт к нам, прозреет и обретёт свободу! А ты — ты выбирай! Кто тебе дороже?! Этот пьяный дурак или твоя подруга? И если подруга — не мешай, потому что всех спасти я не сумею.
— Ты что, проповедник? — разозлилась и Вейма. Её с трудом держали ноги, созданная Липпом иллюзия держалась и за счёт её усилия, да и разговор с Флегонтом сам по себе мог отнять все силы. Шутка ли! Вывести брата-заступника на чистую воду, не позволить ему запугать деревню! Вейма ни словом не солгала, именно так и полагалось поступать со свидетелями, но если бы выпивший хорошего вина (и крови!) Липп не старался, то Флегонт непременно заподозрил бы неладное в таком удачном появлении школяра. А теперь Липпа самого шатает от усталости. И — Натес. Это было страшно. Она никогда не любила этого пьяницу, но… невинный человек, который может расплатиться жизнью — по её вине…
— Заткнись, — вдруг сказал вампир, напряжённо прислушиваясь. На его лице отражалось крайнее удивление. — Сюда кто-то идёт.
Вейма прислушалась тоже и тоже удивилась. Ноги отказали, и она плюхнулась на пол.
— Этого не может быть, — слабо проговорила она.
* * *
В замке веселье не стихало, а, когда пронёсся слушок, что брат Флегонт куда-то отправился, все развеселились ещё больше. Приставать к перепуганным местным служанкам покуда не решались — знали, что духовный советник Дюка угрозы свои выполнит и не поморщится, но вот запасы барона грабили со спокойной душой. За это Флегонт не спросит, глядишь, ещё спасибо скажет. Магда сидела в своём сарае и зябко ёжилась от ночной прохлады. О ней действительно забыли, войско Дюка было таким же беспечным, каким оно предстало перед ней в Корбиниане. Как они собирались завоёвывать власть? Или надеялись, что с дочерью и наследницей Фирмина в плену они могут требовать от баронов чего угодно? Это всё её не касалось. Касалось только — сколько дней — или часов ей ещё жить, дышать, смотреть на ночное небо сквозь доски сарая?
Рядом то и дело раздавались тяжёлые шаги и звучали ругательства. Это люди Флегонта, сменившие Виля, бдительно сторожили пленницу. Сторожить — сторожили, а накормить, дать чем укрыться — об этом не подумали. Будто не человека стерегут, а клад какой-то. Что это значило? Что Флегонт лгал и не думал вовсе сохранять ей жизнь? Или пытку, продуманную со спокойной жестокостью, чтобы наутро озябшая и голодная ведьма была податливее к увещеваниям?
Кто-то закричал издалека что-то про погреб и вино и про то, что там проще стеречь. Ему ответили грубой руганью. Потом охранники переговорили между собой и один ушёл. Магда вскользь прислушивалась, не вернётся ли, но он всё не шёл, тогда второй охранник тоже выругался и побежал куда-то в сторону давешнего окрика. Возле ведьмы стало тихо, а издалека донеслась пьяная песня. Магда пожала плечами. Торопятся выпить, пока хозяин не прикрикнул. Потом раздались знакомые шаги и бывшая ведьма чуть не взвыла. Ну, что ему неймётся!
— Маглейн! — шёпотом позвал Виль-батрак, присаживаясь у двери. Магда не ответила. — Маглейн, ты там спишь, что ли?
— Не надоело издеваться? — так же шёпотом разозлилась бывшая ведьма.
— Не-а, — засмеялся батрак. — Никогда не надоест. Послушай-ка — все пьют, всем весело. Я один тут. Что скажешь, а?
Магда не ответила.
— Гордая, да? — не унимался Виль. — Ну и сиди тут, раз такая гордая. Потом гореть будешь, пожалеешь о своей гордости, да поздно!
— Отстань!
— Ничего мне сказать не хочешь? — настаивал батрак. — В любви там признаться, в грехах покаяться, нет? Посулить чего не хочешь, а, Маглейн?
— Чего ты от меня хочешь? — устало вздохнула бывшая ведьма. — Это пытка такая, что ли? Дай хоть перед смертью от твоей рожи отдохнуть паскудной.
— Зря ты так, Маглейн, — ничуть не обиделся батрак. — Я, можно сказать, твой единственный друг на всей земле, а ты обзываешься. Другая бы в ножки кланялась, пятки лизала, а ты…
— Друг, как же. Пришёл поглумиться напоследок.
— А то нет. Ты умишком своим прикинь, Маглейн. Ты внутри. Я снаружи. Все пьют или спят. А я знаю — ты слушаешь, Маглейн, а? — где тут топор валяется. Ну и кто твой друг, Маглейн?
— Ты гнусный…
У Магды вырвалось ругательство, какого она никогда в жизни ещё себе не позволяла. Батрак засмеялся.
— Скучно с тобой, Маглейн, — сообщил он. — Я к тебе со всей душой, а ты… Ну, сиди в сарае, коли так.
Он поднялся и сделал несколько шагов прочь. Магда не выдержала.
— Стой! — выдохнула она. Бешено заколотилось сердце. Жить! Дышать! Ходить! Бегать! Быть свободной! — Вернись! Вернись, прошу тебя!
— Ага, сообразила, наконец. Ну, так кто твой друг?
— Ты! Ты, только выпусти!
— Не передумаешь, а, Маглейн?
— Выпусти меня! — взмолилась бывшая ведьма.
— Давно бы так. Теперь скажи, как ты жалеешь о том, что меня предала, Маглейн.
— Жалею! — выдохнула бывшая ведьма. Сейчас она сказала бы что угодно. — Очень жалею.
— Будешь ещё меня травить?
— Не бу… — истово пообещала ведьма и вдруг осеклась. К ней вернулась уснувшая было гордость. — Ты что это… Нарочно? Ты издеваешься, так? Ты вовсе не собирался… так будь же ты…
— Заткнись, Маглейн, — оборвал её Виль-батрак. — Уже и пошутить нельзя. Выпущу тебя, выпущу. А извинения ты мне после доскажешь. Доскажешь же, так, Маглейн?
— Выпустишь — доскажу, — посулила Магда. От пережитой надежды, подозрения, отчаяния и новой надежды её колотила крупная дрожь.
Батрак же не заставил себя долго ждать. Едва перестав глумиться, он в два счёта проломил доски, освобождая дыру, в которую с трудом протиснулась девушка, и потащил её вдоль замковой стены туда, где ещё раньше приготовил верёвку.
* * *
Магде ещё ни разу не приходилось перебираться через замковые стены, да ещё и с таким товарищем, который торопил её, тихо ворча себе под нос что-то угрожающее. Едва они оказались снаружи, как он требовательно дёрнул бывшую ведьму за рукав и потащил дальше, к подножью холма, не давая ей перевести дыхание и страшно раздражаясь, стоило девушке споткнуться.
— Погоди, — взмолилась бывшая ведьма, когда уже едва могла дышать от спешки. — Не могу больше. Ты, что, меня убить хочешь?
— Ага, — хмыкнул батрак, наконец, останавливаясь. — Хорошо придумано, а, Маглейн? Прикончить тебя тут — и на допросе не наболтаешь. Вот только найду, где прикопать удобней. Отдышалась? Пошли дальше, пока там не спохватились.
Ведьма не стронулась с места.
— Ты… шутишь? Или издеваешься? Или ты…
— Выбирай, — предложил батрак. — Или я, быстро, или те — медленно. Пошли давай, не стой. Стоило тебя вытаскивать, если нас обратно поймают. Пошли давай.
