Выполнив то, что сочла долгом перед самой собой, я все же улеглась и часочек-другой подремала. Затем поднялась, прошла на кухню, приготовила ужин для двоих и решительно разбудила Гиаллена.
— Ал, проснись, я тебе творожок принесла.
Он тут же открыл глаза и одарил меня той сияющей улыбкой, с которой начинались все его лекции. Но сейчас все это сияние предназначалось мне одной. Покормить себя с ложечки он мне не позволил, но вот вытереть обляпанные щеки и рот разрешил. Ужин прошел так, как будто мы давно женаты, и я выхаживаю своего дорогого мужа после тяжелой болезни. Убрав посуду, я решила вернуться в кабинет и лечь спать там. Гиаллену ночная сиделка, на мой взгляд, уже не требовалась. Но он ухватил меня за руку и так жалобно упрашивал остаться, мотивируя тем, что все равно сделать мне ничего не сможет, я в безопасности, а ему приятно… В конце концов я сдалась.
Знаю я этого типа: с него станется устроить мне веселую ночку и начать помирать просто назло. Зато теперь он доволен, а я смогу спокойно выспаться. Завернулась в отдельное одеяло и до утра…
Утро настало как-то внезапно. Разбудило меня непривычное чувство, что кто-то на меня смотрит. Открыла глаза и увидела, что Ал уже не лежит на боку тихонько, а приподнялся, опирается на локоть и смотрит на меня сверху вниз. Хотела вскочить и начать суетиться, а потом подумала: зачем? Мне и так хорошо, ему тоже. Сейчас еще полежу, потом встану и пойду готовить завтрак. Но Ал не захотел ждать, когда я соизволю подняться:
— Мели, ты мне поможешь? Сегодня я чувствую себя гораздо лучше, думаю, сам дойду до туалета. Ты только подстрахуй.
Не станешь в таком отказывать. Пришлось встать, привести себя в порядок т отконвоировать Ала в ванную. На этот раз шел он сам, только пошатывался, но я вовремя подставляла плечо. Там попросил сначала его оставить, затем позвал:
— Мели, ты мне не поможешь принять ванну?
Помогу, куда денусь. Налила воды, подогрела, помогла мужчине туда залезть. Он стыдливо не стал снимать белье. Можно подумать, я чего-то там не видела. Зато когда я взбила пену, он выбросил на поверхность грязные вещи.
Чистюля, по два дня в одном не ходит. По мне, так это плюс, причем огромный. Ненавижу грязных вонючих мужиков, которые благоухают помойкой но при этом считают себя подарками.
И вот, когда одетый в чистое и уложенный в кровать Гиаллен пытался удержать меня еще минутку, чтобы сказать что-то, по его мнению очень важное, в лаборатории послышался грохот.
Я рванулась туда, надеясь, что не случилось ничего особо страшного. Но меня опередили. Двери ванной распахнулись и в них возникла толпа народа. Впереди шел здоровенный мужик в синего цвета мантии охранных магов. Морда у него была… Как будто он надел когда-то шлем от древних доспехов, да так и не снял. За его плечами стояли другие, и было их много, большинство незнакомые. Но двоих я узнала: белую бороду Эбенезера и голубые глазки Ригодона. Оба смотрели на меня из-за широченных плеч мага в синем, и препротивно улыбались. Особенно гнусно выглядел Ригодон.
Охранец вытащил из кармана свиток и произнес, глядя на меня оловянными пуговицами глаз:
— Девица Мелисента, аспирант отдела эликсиров! Ты обвиняешься в запретной черной волшбе!
Глава 23,
в которой Мелисента попадает в тюрьму и узнает на опыте, что значит женская солидарность
Сразу после этих слов в спальню вбежали шесть молодых парней в синих мантиях, местные силовики. Они окружили меня и кровать с Гиалленом. Бежать я не могла, да и архимага не бросишь.
Вот и случилось то, чего я боялась больше всего на свете. Если бы не обессиленный больной Гиаллен у меня за спиной, я бы упала духом. А так…
— Ерунда и глупость! Я эликсирщик, маг третьего уровня! Для черной волшбы, которую Вы мне приписываете, нужен хотя бы пятый! Ваше обвинение несостоятельно!
Из толпы вывинтился другой маг, уже в изумрудно-зеленом. Если мне не изменяет память, отдела с такой униформой на Острове Магов нет. Это валариэтанские служащие магического правопорядка, юристы. Жидкий невыразительный блондинчик сиял от сознания своей власти.
— Девица Мелисента, мы не уполномочены разбирать Ваше дело, мы должны лишь доставить Вас в место, где Вы будете содержаться до суда. Ордер на Ваш арест оформлен верно. Протяните руки.
Он тряхнул тем, что вытащил из кармана: это были кандалы, да не простые, а блокирующие магию. Они перекрывают каналы и магическая энергия, до того свободно циркулировавшая, устремляется к своему источнику, выжигая все на своем пути. Для сильного мага это страшная пытка, для такой, как я — практически убийство. Несколько часов в этих наручниках — и меня можно будет хоронить, причем умру я в страшных мучениях.
Наверное, по мнению этих красавцев, я должна была испугаться, упасть им в ноги и молить о пощаде. Не на ту напали!
Вместо ужаса меня охватило холодное бешенство, а оно делает меня способной на многое. Моя соседка по общежитию всегда мне завидовала: разозлившись, я умудрялась вспомнить даже то, чего никогда не знала. Она же в подобном состоянии забывала даже то, что выучила наизусть. Так что кому-то не повезло: мне тут же полезли в голову параграфы законодательства, которые я принялась цитировать с невозмутимым видом:
— Статья номер тридцать шесть, пункт б. К магам, вина которых не доказана по суду, с уровнем дара ниже пятого, блокирующие магию наручники не применяются. В этом случае их применение приравнивается к пыткам и наказывается по статье сорок седьмой «О превышении служебных полномочий и применении недозволенных методов следствия». От десяти лет запрета до блокирования магии.
Блондинчик дернулся, но не отступил:
— Ничего не знаю. Приказано доставить Вас в кандалах, блокирующих магию.
— Приказано? Кем именно? Объявите это при всех, пожалуйста, чтобы они могли свидетельствовать перед судом, когда будет разбираться дело о пытках и убийстве ни в чем не повинной свободной магички.
Я вопила во все горло, делая вид, что просто говорю. Ну вот, голос у меня такой громкий. И крики мои свое действие оказали: количество народа за спиной у законника постепенно росло. Судя по всему, они открыли в лабораторию прямой портал с улицы, и маги потянулись на шум, привлеченные непривычным зрелищем. Грубо нарушать закон на глазах у почтеннейшей публики не каждый решится.
Если мой голос привлекал независимых свидетелей, то содержание речей неожиданно оказало воздействие на молодых ребят в синих мантиях. Один их них вдруг покраснел, как свекла, а другой тихо проговорил:
— Мы не договаривались, что это будет сделано незаконными методами.
