Странно, я не помнил, как оказался на заднем, в полу лежачем положении, с сильной головной болью и полной апатией.
— Ты в этом уверен? — спросил я старого друга.
— А черт его знает, — пожал плечами тот. — Возможно я твой сон, и ты сейчас пьяный валяешься в кровати с какой-нибудь красоткой. А может быть я явь, и красотка уже давно, презрительно фыркнув, упорхнула в свой золотой дворец.
— Тогда я предпочту, чтобы ты был сном.
— Вот какой нынче народ пошел, — подал голос рулевой, который в данный момент пытался вписаться в узкий поворот, ведущий, кажется, на Литейный. — Друзей, на баб меняет.
— На красивых… — начал Том.
— … женщин, — закончил я.
Мы засмеялись, сами не зная чему. Такое часто бывает, вот вроде скажешь какую-то чушь, а смешно. Дождь продолжал мерно тарабанить по стеклам. Никак к нему не привыкну. Глупо, наверно, звучит. Живешь в городе, где солнце светит пару недель в году, а к дождю привыкнуть не можешь.
— Куда мы едем? — задал я закономерный вопрос.
— Прямо, — зевнул Артем.
— А может и в бок, — хрустнул шеей Никита.
— Кому какая разница.
— Главное что музыка хорошая.
— Ты эту хорошую музыку, — скривился я, когда в рок-группа сменилась на какой-то попсовый шлак. — Сделай потише. И, вообще, как я здесь оказался? Ничего не помню…
Мысли путались, нехотя они добегали до сознания, и снова скрывались где-то в темных глубинах. То и дело простреливали видения, сюрреалистичные, похожие на бред пьяного сумасшедшего.
— Да вроде ты здесь всегда был, — улыбнулся Том. — Без малого, двадцать один год, как ты здесь.
— Умник, — пробурчал я и на секунду задумался. — Мне кажется, я что-то упускаю.
— А вот это верно, — Ник вдруг повернулся, и пристально вгляделся своими голубыми блюдцами, мне в глаза. Меня почему-то не волновало, что он не смотрит на дорогу, в принципе я и сам эту дорогу не видел. Шел дождь… — Ты как всегда упустил главное. А ведь оно, главное, у тебя под носом.
— Главное? — мне вдруг стало тяжело шевелить языком, веки потяжелели, и в спине появилось такое чувство, что меня куда-то тянут. Спинка сидения показалась вязкой, как болотная трясина. Меня затягивало.
— Именно что главное, — кивал Том, чье лицо уже размазалось и казалось далеким, словно я смотрел на него через призму. — Пораскинь мозгами приятель.
— Я вас не понимаю.
Звуки доносились как из-за стены. Были слышны громкие гласные и резкие согласные, все остальное же пропадало, терялась по дороге, и не хотело находиться.
— Тебе пора засыпать, дружище, — скрипел далекий, потусторонни баритон.
Здесь было хорошо, спокойно. Хотелось завернуться в это спокойно, будто оно было теплым, толстым одеялом, высунуть наружу нос, свернуться калачиком и не обращать внимания ни на что. Погодите. Меня кто-то зовет? Ну нет, не буду вставать, не хочу. Так тепло… Да чего там, я так могу еще пару лет проваляться, или чуть больше. Скажем — вечность. Да, было бы неплохо. Целая вечность тепла и спокойствия. Кто, из пребывающих в своем уме, откажется?
— Ти…
Кому там неймется. Займитесь своими делами, мне и здесь хорошо. Здесь не может быть не хорошо.
— Ройс!
Ройс? Что еще за Ройс. Ах, ну да, Ройс это я. Что, действительно надо вставать?
— Жив… зел… вай… же.
Да, после такой пламенной речи, продолжать валяться было бы верхом свинства. Ладно, черт с вами, уломали, демоны языкастые. Ощущения были такие, будто скинув одеяло, я похлопал себя по щекам, пытаясь согнать остатки сна, нащупал на полу тапочки, и, поднявшись, поплелся к двери. Когда же до неё оставалось пару шагов, я протянул руку, чтобы повернуть ручку.
В глаза ударил яркий, нестерпимо яркий свет, я хотел было поднять руку и закрыться, но меня тут же принялись душить. Душили достаточно сильно, в то же время к груди прижималось что-то теплое и мягкое. Знакомое ощущение…
— Убьете, — прохрипел я.
Тотчас от меня кто-то отлепился, что-то невнятно пробурчал и вокруг засмеялись. Глаза потихоньку привыкали к свету и я мог различить очертания людей. Народа столпилось немало. Парочку я даже узнал.
— Всех демонов и темных богов мне в правнуки, — раздался знакомый баритон, принадлежащий Щуплому. — Зануда, если ты когда-нибудь подохнешь. Седой Жнец, с радости, тебе в мешке королевские апартаменты предоставит.
— Не, я думаю он сперва его изнасилует со злости, — подключилось размытое пятно, напоминающее моего бывшего командира. — А потом уже в апартаменты.
И тут резко все пришло в норму. По ушам ударил гомон. Шум прибоя, свист ветра, шелест листьев, весьма странный шелест кстати, и перешептывания в толпе, окружавшей меня. Впрочем рядом стояли, вернее сидели лишь четверо. Мия, с уставшими, но все же красивыми, глазами, сейчас пристально разглядывала меня, видимо пыталась найти место, куда можно потыкать иголкой и поплескать жгучего раствора. Младший, как всегда с озорным блеском в глазах и залихватской ухмылочкой. Щуплый, который, казалось, без фляги с вином не чувствует себя человеком и боцман Фернир, эльфийская задница, рассматривающая мои клинки.
— Мистер Фернир, — прохрипел я. — Вам не говорили, что чужое оружие брать без спросу, это некрасиво?
Эльф некоторое время меня разглядывал с острым прищуром, а потом нацепил маску дурачка и взвыл:
— Джентльмены, Оно живое!
Пираты загоготали. Выругавшись, игнорируя сморщенное личико тори, я подтянул ноги и тут же закашлялся.
— Воды, — прохрипел я.
Тут же началось какое-то нездоровое шевеление, но быстрее всех среагировал Руст. Он протянул мне вожделенную флягу. Выхватив жестянку у него из рук, я одним движением свинтил пробку и жадно припал к живительной фляге.
— Кха! — закашлялся я и выронил емкость из рук. На белый песок полилась ярко-янтарная жидкость.
— Ты что ж делаешь?! — чуть ли не взвизгнул Щуплый. — Это ж десятилетний Демосский коньяк!
— Запить, — еще тише прохрипел я, чувствуя, как горло разгрызают те самые демоны, которые теперь обязаны угодить в правнуки этому любителю спиртного. И что удивительно, пьяным я его видел только на общих попойках. Мутант, полюби его темные боги.
Вокруг раздавались нервные смешки, перерастающие в общий гогот. Наконец флягу мне протянула единственная, присутствующая здесь девушка, которой я был за это несказанно благодарен. В очередной раз свинтив крышку, я вылакал не меньше половины. Утерев губы, вздохнул и в кое-то веки почувствовал себя человеком. Что примечательно — живым. Однако, попытавшись встать, я тут же осознал насколько ошибочно было это решение. По голове как пыльным мешком ударили. Все вокруг закружилось в безумном вихре калейдоскопа. И я бы упал, если бы не твердое плечо друга, вовремя оказавшееся у меня под рукой.
