— Йомалаут! — пронзительно вскричал Ика Сырой Кальмар, волоча по полу свою отрубленную руку. — Кани, елки зеленые, нас обижают!
Големы беспорядочно отступили к дверям, дав Дарту Вейнгарту время выдернуть световой меч из злополучной барсетки. Теперь пара магов в строгих черных костюмах и галстуках, спиной к спине застывших возле столика, ощетинилась светящейся буквой «ви», составленной из двух лучей перенапряженной материи. Взять ситхов голыми руками оказалось не так-то легко, пусть эти руки и состояли из кирпича и железобетона.
— Пацаны, а вот и я! — донеслось сзади.
Это снова был Васаби Тертый Хрен. На этот раз он не придумал ничего лучшего, как составить себе твердое тело из воды, удерживаемой в форме человеческой фигуры силами поверхностного натяжения. Твердым данное тело можно было назвать весьма условно, скорее оно напоминало пластиковый пузырь сложной формы, в котором непрерывно переливалась и плюхала подозрительная бледно-желтая жидкость. Мутную воду Васаби позаимствовал из небольшого искусственного водоема на задах храма «Утоли моя печали». Шагнув через разбитую витрину за спинами ситхов, он энергично рявкнул:
— Бу!!!
Дарт Вейнгарт резко развернулся и на противоходе полоснул обиженно крякнувшего Васаби поперек корпуса. Поврежденное тело голема тут же распалось и обрушилось на боевых магов несколькими десятками ведер воды. Что-то замкнуло, раздался оглушительный треск, пахнуло озоном, и световые мечи ситхов соединила широкая, отчетливо видимая невооруженным глазом вольтова дута. На мгновение глазам умозрительного идеального наблюдателя стало нестерпимо больно, а затем на пол, под ноги големам, рухнули две обгорелые мумии в черных костюмах. Ударившись об пол, световые мечи пискнули и выключились.
— А вы спрашиваете, на кой черт мы держим в команде Васаби, — хмыкнул Кани Мягкий Краб. — Так вот именно за это самое. За то, что он всегда оказывается в нужное время в нужном месте. Если бы кто-нибудь из вас умел так же, любезные соратнички, цены бы вам не было.
Когда они выбрались из разгромленной «Маленькой Японии», в «Елках-палках» уже не было ни одной живой души: все разбежались кто куда, напуганные взрывом и учиненной в соседнем ресторане резней. Зато прямо перед «Елками-палками» клубилась небольшая толпа, собравшаяся из метро и соседних домов поглазеть на пожар.
— Славно! — обрадовался Кани. — Не бывает такого, чтобы гора не шла к Магомету! Так, взяли в клещи с трех сторон! Начали!
И големы без всякой подготовки обрушились на толпу, неустанно сея разумное, доброе и вечное: смерть и разрушение.
— Что? — свирепо выкрикивал Кани Мягкий Краб, расшвыривая в разные стороны окровавленные ошметки плоти. — Что? Слатенько вам? Не любите коллективной ответственности, господа москвичи? А зачем вы убивали женщин и детей в Чечне? А? Любим, значит, вкусно есть, сладко спать, много получать? Вы в курсе, что в провинции платят в несколько раз меньше, чем в Москве, за одну и ту же работу? Вы знаете, скоты, что большая часть налогов россиян стекается в столицу, чтобы продажное правительство имело возможность строить вам многоуровневые торговые комплексы с подземными парковками, тропические парки и педерастические ночные клубы, чтобы у вас были заоблачные зарплаты и клубника зимой?..
— Краснопузая сволочь! — яростно вопил Унаги Копченый Угорь, то широко махая каменными лапами (кровавая улица среди плотной толпы), то коротко размахиваясь (соответственно переулочек). — Азиатские варвары! Вся ваша боль, все ваши страдания не стоят одной слезинки замученного вами святого барона Врангеля! Прокляты вы до седьмого колена, и так до семидесяти семи раз! Н-на! Н-на!..
— Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю животных! — орал Ика Сырой Кальмар, сладострастно вколачивая мечущихся в панике зевак в дорожное покрытие. — Мерзкие двуногие без перьев с плоскими ногтями! Вы проказа на лице земли, вы короста тонкого мира! Вы кланяетесь вещам, режете на части собственное сознание, гадите в храмах, откусываете друг другу головы и курите тлен! Вы недостойны малейшей жалости! А тех редких просветленных, которые изредка выходят из вашей серой массы, вы зверски и радостно топите в собственных фекалиях! Сократ, Ян Гус, Ганди, Че Гевара, Джон Леннон — сколько еще нужно замученных праведников, чтобы хоть что-то всколыхнулось в ваших заплывших жиром мозгах?..
— Сухопутные крысы! — надрывался Шиитаке Императорский Гриб, размахивая над головой полуразорванными останками какого-то несчастного, кои он удерживал за ногу. — Вот вам порт семи морей! Вот вам северные реки вспять! Вот вам не ждать милостей от природы!.. Да вы хотя бы знаете, что это такое — раскачивающаяся палуба корабля под ногами, соленые брызги в лицо, холодный ветер, завывающий в мачтах? Одинокий альбатрос в небе?.. Фосфорическое мерцание поднимающегося из глубины планктона, плеск экваториальных вод, экзотические острова, беспощадное тропическое солнце? Что вы понимаете в жизни, вы, подвальная плесень, бледные поганые грибы многоэтажных погребов, загорающие в соляриях, о волшебных островах узнающие из передачи «Вокруг света», а о вольных ветрах вообще не имеющие представления, ибо еще несколько поколений назад окружили свои города пузырями смога?.. Для чего вам жить — дабы плодить новых уродцев и инвалидов? Не гуманнее ли устроить новый всемирный потоп, как учит нас «Энума Элиш»?..
— Гнусные самцы! — рычала Эби Сладкая Креветка, приплясывая на трупах своих жертв, словно богиня Кали. — Мерзкие твари, вечно пьяные, воняющие едким потом, цедящие слюну прямо на асфальт! Вы, с плешивыми головенками и волосатыми мослами, в перепачканных семейных трусах, растянутых майках и растоптанных тапках! Как же я вас ненавижу! Как же мне хочется оторвать вам всем жалкие крантики и растоптать у вас же на глазах!..
— Я дерусь просто потому, что дерусь, — флегматично пояснял Магуро Ломтик Тунца, догоняя очередную жертву и сокрушительным ударом сбивая ее с ног. — Ничего личного, просто у нас, у оперативников, такая работа. Хотя, честно говоря, ваш биологический вид мне совсем не нравится. Для чего вы не умеете жить по понятиям? Вот вроде бы хорошо сказано: не замочи. Или, допустим, еще правильно сказано: не крысятничай по чужим шконкам. Ну, там, соответственно, не верь, не бойся, не проси, не раскатай губу, не настучи, не восхрапи в доме ближнего своего, ибо он не возрадуется. Да приколется обломавшийся и да обломается приколовшийся, ибо не фига. Казалось бы, простые, правильные все слова. Так какого же тогда хрена?..
Из переулка вынырнул человек с цифровой камерой в руках, начал торопливо снимать панораму побоища. Через несколько мгновений за его спиной опустился небольшой черный вертолет без опознавательных знаков, из вертолета выпрыгнули двое, с ног до головы одетые в черное — строгие костюмы, галстуки, ботинки, непроницаемые очки. Сгоряча идеальный наблюдатель вполне мог бы перепутать их с боевыми магами РАО «ЕЭС», однако они явно проходили по другому ведомству. Один из людей в черном достал из нагрудного кармана нечто вроде толстой авторучки и окликнул оператора. Когда тот обернулся, колпачок «авторучки» сверкнул ослепительно серебристой вспышкой, и оператор застыл на месте. Второй человек в черном вверх-вниз провел перед камерой странного вида прибором, дистанционно уничтожив всю записанную на ее электронных носителях информацию. Завершив молниеносную экзекуцию, загадочные люди погрузились в вертолет, который тут же взмыл в небо и исчез за домами. Неудавшийся стрингер на негнущихся ногах двинулся обратно в переулок. По дороге он налетел на мусорный бак, но был до того ошарашен, что даже не заметил этого.
