— Что ты хочешь этим сказать?
— Она тебе не соперница, Йеннифэр.
Несколько секунд они мерили друг друга взглядами, чародейка и жрица, а Цири почувствовала, как дрожит воздух и какая-то удивительная, страшная Сила застывает между ними. Так продолжалось долю секунды, потом Сила исчезла, а Йеннифэр рассмеялась, свободно и звонко.
— Я забыла, — сказала она, — ты всегда принимаешь его сторону, а, Нэннеке? Всегда полна забот о нем. Как мать, которой у него никогда не было.
— А ты всегда против него, — зло усмехнулась жрица. — Как всегда, одаряешь его сильным чувством. И изо всех сил стараешься не называть этих чувств. Не называть их настоящим именем.
Цири снова почувствовала нарастающую где-то внизу живота ярость, пульсирующее в висках упрямство и бунт. Вспомнила, сколько раз и при каких обстоятельствах она слышала это имя — Йеннифэр. Имя, которое пробуждало беспокойство, имя, которое было символом какой-то грозной тайны. Она догадывалась, что это за тайна.
«Разговаривают при мне открыто, не смущаясь, — подумала она, чувствуя, как руки снова начинают дрожать от злости. — Совершенно со мной не считаются. Вообще не обращают на меня внимания. Словно я ребенок. Разговаривают о Геральте при мне, в моем присутствии, а ведь этого делать нельзя, потому что я… Я…
Кто я?»
— А ты, Нэннеке, — возразила чародейка, — как всегда, любишь анализировать чужие чувства и, словно этого мало, еще и интерпретировать по собственному усмотрению!
— И сую нос в чужие дела?
— Я не хотела этого сказать. — Йеннифэр тряхнула черными локонами, а локоны сверкнули и свернулись змеями. — Благодарю, что ты сделала это за меня. А теперь давай сменим тему. Потому что глупее этой не сыскать. Даже стыдно перед нашей юной послушницей. Что же касается снисходительности, о которой ты меня просишь… Я буду снисходительной. Вот с сердечностью могут возникнуть сложности, ведь все полагают, что у меня такого органа нет. Ну да ладно, как-нибудь управимся. Верно, Неожиданность?
Она улыбнулась Цири, а Цири, наперекор себе, наперекор злости и раздражению, вынуждена была ответить улыбкой. Потому что улыбка чародейки оказалась неожиданно милой, доброжелательной и… сердечной. И очень красивой.
***
Цири выслушала речь Йеннифэр, демонстративно отвернувшись спиной и прикидываясь, будто все ее внимание поглощает шмель, гудящий в цветке одной из растущих у стены храма мальв.
— Никто меня об этом не спрашивал, — буркнула она.
— О чем не спрашивал?
Цири развернулась в полупируэте, зло ударила кулаком по мальве. Шмель улетел с раздраженным гудением.
— Никто меня не спрашивал, хочу ли я, чтобы ты меня учила!
Йеннифэр подбоченилась, сверкнула глазами и прошипела:
— Какое совпадение. Представь себе, меня тоже никто не спрашивал, хочу ли я тебя учить. Впрочем, желание тут ни при чем. Я не беру в ученики кого попало, а ты, вопреки всему, еще можешь оказаться именно «кем попало». Меня попросили проверить, что ты такое. Посмотреть, что в тебе сидит и как с тобой обстоят дела. А я, хоть и без особого желания, согласилась.
— Но я-то еще не согласилась!
Чародейка подняла руку, шевельнула пальцами. Цири почувствовала, как заколотилось в висках, а в ушах зашумело, как бывает, когда заглатываешь слюну, но гораздо сильнее. Почувствовала сонливость и обессиливающую слабость, утомление, из-за которого немеет шея, становятся ватными ноги.
Йеннифэр опустила руку, и все эти странности мгновенно прекратились.
— Послушай меня внимательно, Неожиданность, — сказала она. — Я запросто могу тебя заворожить, загипнотизировать или погрузить в транс. Могу парализовать, силой напоить эликсиром, раздеть донага, положить на стол и изучать несколько часов, с перерывами на обед, а ты будешь лежать и пялиться в потолок, не в состоянии пошевелить даже глазными яблоками. Я поступила бы так с любой соплячкой. С тобой не хочу, так как за версту видно, что ты девочка разумная и гордая, с характером. Я не хочу ни тебя, ни себя ставить в неловкое положение перед Геральтом. Потому что это он просил меня изучить твои способности. Помочь разобраться в них.
— Он просил тебя? Зачем? Он мне не говорил! Даже и не спрашивал…
— Ты упрямо твердишь одно по одному, — прервала чародейка. — Никто у тебя твоего мнения не спрашивал, никто не потрудился узнать, чего ты хочешь, чего не хочешь. Неужели тебе надо, чтобы тебя считали строптивой, упрямой малявкой, которой не стоит задавать таких вопросов? Но я все же рискну, задам вопрос, которого никто не задавал. Ты согласна на испытания?
— А что это будет? Что за испытания? И зачем…
— Я тебе уже объясняла. Если ты не поняла… Я не намерена отшлифовывать твои способности к восприятию или работать над повышением интеллекта. Мне одинаково легко испытывать и умную, и глупую.
— Я не глупая! Я все поняла!
— Тем лучше.
— Но я не гожусь в волшебницы! У меня нет никаких способностей. Я никогда не стану и не хочу быть чародейкой! Я предназначена Ге… Я предназначена быть ведьмачкой! Я приехала сюда ненадолго. Скоро вернусь в Каэр Морхен…
— Ты упорно таращишься на мое декольте, — холодно сказала Йеннифэр, щуря фиалковые глаза. — Видишь там что-то необычное, особенное, или в тебе говорит простая зависть?
— Звезда… — буркнула Цири. — Из чего она? Эти камушки шевелятся и так странно светятся…
— Пульсируют, — усмехнулась чародейка. — Это активные бриллианты, вплавленные в обсидиан. Хочешь взглянуть поближе? Прикоснуться?
— Да… Нет! — Цири попятилась, зло тряхнула головой, стараясь отогнать легкий аромат сирени и крыжовника, идущий от Йеннифэр. — Не хочу! Зачем мне? Это меня не интересует! Ни чуточки! Я — ведьмачка! У меня нет никаких способностей к магии! Я не гожусь в чародейки, это, кажется, ясно, потому что я… А вообще…
Чародейка присела на стоявшую у стены каменную скамейку и принялась сосредоточенно обстригать ногти.
— …а вообще, — докончила Цири, — мне надо подумать.
— Иди сюда. Сядь.
— Мне нужно время, чтобы подумать, — неуверенно повторила Цири, присаживаясь рядом.
— Правильно. — Йеннифэр кивнула, продолжая заниматься ногтями. — Дело серьезное. Требует раздумий.
Некоторое время обе молчали. Прогуливающиеся по парку послушницы с любопытством посматривали на них, перешептывались, хихикали.
— Ну?
— Что… ну?
— Надумала?
Цири вскочила, фыркнула, топнула ножкой.
— Я… я… — засопела она, не в состоянии дыхнуть от ярости. — Насмехаешься? Мне нужно время! Я должна подумать! Дольше! Весь день… И ночь!
