- Ты мучаешь меня, женщина, - с беспомощной яростью пробормотал он, давя в себе боль и бесконечное отчаяние. - Ты мстишь мне. Пусть я заслужил. Но я все равно никуда тебя не отпущу. Даже если мне прикажет сам Светлый Лей!
К его изумлению полулежавшая Марика выпрямилась. Качнувшись вперед, она стиснула его плечо.
- Не истери, Дагеддид, - с грубоватой нежностью приказала прекрасная романка, неловко убирая волосы от лица супруга. - Сказано тебе - я не уйду. Я получила другую... награду.
Седрик неверяще вскинул набрякшие глаза.
- Что же ты попросила? - сдавленно проговорил он. Марика улыбнулась и убрала руку, вновь откидываясь на подушки.
- Лия оставила моему дыханию способность развеивать магию хаоса. Любую магию.
- И все?
- Нет, - романка забрала с блюда оставшийся там последний фрукт. Очевидно, уже подраставшее дитя требовало от ее тела больше пищи. - Но главную награду принес мне случай, а не Предвечные. Твоя женская сущность, Дагеддид. Мне бы удалось бы избежать многих... Очень многих душевных волнений, доведись увидеть ее до нашей женитьбы.
Седрик озадаченно почесал затылок.
- Моя сущность? - до него медленно, но дошло. - Ты хочешь сказать - в этом сне? Но это бессмыслица, нелепица! Женщина, ты сошла с ума! Мне стоило догадаться!
Марика снова дернула плечом, но промолчала, запивая съеденное из кружки. Седрик поднялся и в волнении прошелся по комнате. Едва не споткнувшись о Черного, он резко вернулся к ложу и вновь с маху уселся перед отодвинувшейся супругой.
- Опять истеришь, как баба, - Марика знакомо поморщилась, отставляя кружку. - Но теперь хоть понятно - почему.
- И почему же? - Седрик, который едва сумел справиться с очередной порцией гнева, вызванного супругой, решил не заедаться с ней. В конце концов, идея обсуждать дурацкий сон изначально принадлежала ему. - По-твоему, я - женщина? Я? - он хмыкнул и, не выдержав, неожиданно сам для себя нервно рассмеялся. - Ну, вот как ты это себе представляешь? А? Ведь это глупость! Марика, признай! Ты шутишь надо мной. Вечно это они, твои шутки...
Прекрасная романка пожала плечами.
- Знаешь, почему гибнут младенцы, рожденные при Солнцестоянии Лея? В этот день тела новорожденных притягивают только мужские сущности. А женская плоть недостаточно сильна, чтобы удержать мужскую душу. Кроме очень редких случаев.
Седрик открыл рот, но так ничего и не сказал.
- В Ночь Голубой Луны наоборот, - тем временем продолжала Марика. Она была спокойна и явно верила в то, о чем говорила. - Это - женская ночь. Но плоть мужчин способна удержать притянутую женскую душу. Оттого до прошедшей ночи появлялись пленники Голубой Луны. Подобные тебе, Дагеддид. Женские души калечат жизни мужей. Как женская плоть калечит мою.
Про-принц покачал головой.
- Все это - бредовые россказни, жена. Пусть я родился в ночь Луны, но... Неужели я так похож на женщину?
Он снова рассмеялся. Но супруга оставалась невозмутимой.
- Твой отец немало постарался, чтобы воспитать тебя достойным мужем. Но воспитание не меняет сути. Вспомни сон.
Седрик вспылил.
- Да кто вообще вложил в твою голову такие бредни? Неужели тоже Предвечные? Марика! Проклятие... всего лишь один сон... Я... я безумно рад, что ты уже не больна и... не сердишься на меня. Но то, что ты говоришь - это... самое глупое, что я когда-либо от тебя слышал! Если только ты не шутишь. Ты... ты ведь это не серьезно? Признай - ты любишь шутить надо мной! Это - все-таки шутка?
Марика ухмыльнулась. Потом бросила взгляд на пустое блюдо и помрачнела.
- Вели принести еще. Я не наелась.
- Марика! - Седрик почувствовал, что его вот-вот хватит удар - в который раз за время женитьбы на этой женщине. - Марика, чтоб тебя! Марика!
Последнее звучало уже не грозно, а жалобно. Но, как и всегда в таких случаях прекрасная романка оставалась привычно спокойной.
- Ты глупец, Дагеддид, - ее насмешливые глаза сводили с ума - как и девять лет назад. - Мне никогда не надоест шутить над тобой. Если всякий раз ты будешь так кричать.
Седрик моргнул. Потом потер лоб. Потом снова моргнул.
- П-погоди, - он провел рукой по волосам, потирая голову, дабы та яснее мыслила. - Постой. Не видела ты никакого сна! Я рассказал тебе все сам, а ты... Ты просто домыслила, что этот... мужик в моей грезе не ушел насовсем и вернулся... Я тебе не возразил, и ты... Дальше ты все придумала сама. И про сущности. И про Предвечных. И про Луну... Проклятье, это действительно шутка! Это шутка! Да?
Марика заглянула в кружку и в огорчении прицыкнула щекой. Седрик вспылил в полном изнеможении.
- Жена, чтоб тебя! Я задал вопрос! Ты должна ответить! Ну? Или скажи еще, что Лей все-таки освободил тебя от клятвы...?
Он умолк, поперхнувшись словами и собственной страшной догадкой. Жена напротив искренне рассмеялась. Не будь он так взбешен и взволнован,Седрик порадовался бы вместе с ней. Никогда за все время супружества ему не доводилось видеть Марику в настолько хорошем расположении духа.
- Ты злишься, - только и обронила романка в лицо тяжело дышащему над ней мужу, который по-прежнему ждал от нее ответа - на все сразу и на каждое в отдельности. - Значит, ты не прав.
Миг-другой Дагеддид еще метал молнии подле своей невозмутимой супруги. Потом его ярость и крайнее возбуждение все-таки достигли пика - и хлынули через край.
- Ну, подожди, - вспрыгнув обратно на ложе, он оказался над Марикой сверху. И с треском рванул рубашку с ее груди, почти до колен обнажая прекрасное женское тело. - Подожди, сущность твоя, рожденная в День Лея! Сейчас... сейчас я тебе докажу, кто тут у нас мужчина!...
Свечи в покое Дагеддидов почти догорели. В раскрытые двери, что вели на балкон, ярко светила полная луна - большая и белая, как в любую из обычных ночей. Очаг догорел, и едва дымился остывающим пеплом. Пес Черный переполз ближе, и теперь, высунув язык, часто и тяжко дышал перед самым ложем.
Всего этого Седрик не видел. Прижавшись щекой к своей прекрасной жене, он нежно целовал ее шею, плечо и округлую плотную грудь. Временами он откидывал волосы, что липли к мокрому лбу, поднимал голову и пытался заглянуть в глаза супруги.
Марика не отвечала ему всегдашним насмешливым взглядом. Как и многие разы ранее, она разглядывала растворявшийся в темноте лепной потолок их спальни. Руки она держала заложенными за голову. Седрику мучительно хотелось целовать эти руки, упиваясь щенячьим восторгом, как в свое время любил приветствовать хозяина пес Черный, когда был еще молод. Но лицо жены было слишком непонятным, и счастливый супруг не хотел портить случившееся совсем недавно, чем-то нечаянно вызвав ее недовольство.
