— Она моя! — вновь завопил монстр, переполошив и без того до крайности перепуганную концом света публику.
— А вот и дудки! — крикнула взволнованная притязаниями монстра Маргарита. — Я теперь жена рыцаря Вадимира. Поищи девственницу в другом месте.
— Как жена? — ахнула Верка. — Ты в своем уме?
— Но ведь Чарнота умер, — заволновался Закревский. — Он же провалился.
— Положим, проваливался я уже дважды, — возразил я актеру. — Но до ада так и не добрался. Ну не принимает меня ад, что тут поделаешь. По слухам, там уже заняты все руководящие вакансии, а быть простым грешником мне уже не по чину.
В округе наступило некоторое затишье. Похоже, неведомые силы, то ли природные, то ли сатанинские, затеявшие весь этот бедлам с огнем, дымом и пылью, слегка опамятовались и впали в задумчивость по поводу правильности своих действий. Что там ни говори, а результат был налицо — замок разрушен, а его обитатели перепуганы до смерти.
— Убей его, Жак, — вдруг прозвучал в наступившей тишине спокойный голос Варлава.
Ведун храма Йопитера стоял в величественной позе на обломке стены и орлиным взором озирал окрестности. Его руки, узко обтянутые кожаными перчатками, были сложены на груди, а лицо не выглядело ни растерянным, ни расстроенным. Похоже, потрясший основы бытия катаклизм не явился для него неожиданностью.
Несчастный Жак де Круа бросился на меня разъяренным тигром, разметав всех стоящих на его пути людей. Впрочем, они, кажется, разбежались сами, дабы не столкнуться случайно с разбушевавшимся исчадием ада.
— Дай ему по морде, Вадимир, — попросила меня Маргарита. — Господи, как он мне надоел.
Жак де Круа рассчитывал порвать на куски всего лишь человека, но на его вызов откликнулся зверь. Причем зверь куда более страшный, чем он сам. Я сужу об этом по реакции окружающих. Верка истерически взвизгнула. Закревский рухнул в обморок. Крафт отшатнулся и прикрыл лицо ладонью, дабы случайно не встретиться взглядом с монстрами, ибо те, кто пренебрег этой разумной предосторожностью, уже лежали обездвиженные на плитах двора разрушенного до основания замка Френ. А мы с Жаком де Круа, оскалив зубастые пасти, сошлись грудь в грудь напротив застывшего на постаменте памятником самому себе почтенного ведуна Варлава. Впрочем, спокойствие на лице жреца сменилось недоумением, похоже, мое преображение явилось для него неприятным сюрпризом.
— Убей его… Жак! — вновь выкрикнул чернокнижник, но в этот раз его голосу не хватило уверенности.
Схватка монстров — это наверняка захватывающее зрелище. К сожалению, зрителей, способных вынести подобное, на этом свете раз, два и обчелся. Хотя не исключаю, что, может быть, за нашим поединком с какого-нибудь холма наблюдали представители небесных сфер и их неразумные оппоненты из Люциферова стана.
Убивать Жака де Круа мне не хотелось. Вряд ли этот молодой человек был законченным негодяем. Скорее его можно было считать жертвой обстоятельств и неведомых злобных сил, разбуженных честолюбцами. Пока что я только защищался, уклоняясь от ударов могучих лап своего оппонента. Ибо дрались мы голыми руками, а точнее, клыками и когтями, которыми нас наградили духи из капища. Отбиваясь от наскоков Жака, я время от времени посматривал по сторонам, опасаясь подвоха со стороны Варлава, а возможно и иных сил, которые ждут только удобного момента, чтобы сказать свое веское слово в разгоревшемся споре. Я оказался прав в своих опасениях. Атака Жака была лишь отвлекающим маневром. Варлаву необходимо было выключить меня из игры, и он жертвовал опьяненным яростью монстром, чтобы без помех добраться до вожделенной цели.
Я вдруг увидел дверь среди развалин замка. И двух живых гаргулий, застывших в напряженной позе по обе ее стороны. Их красные глазки сверкали адским огнем, а пальцы с длинными когтями сжимались в предвкушении добычи.
— Гай Юлий Цезарь, ваш выход, — торжественно произнес Варлав, вновь, кажется, обретший спокойствие.
Вацлав Карлович Крафт стоял в двадцати шагах от нас с Жаком, и лицо его в свете пожара, охватившего окрестные леса, было поразительно бледным. Но еще более бледным казались лица Хохлова и Закревского, которые прятались за его спиной. Я слишком увлекся своими наблюдениями и пропустил довольно чувствительный удар Жака по печени. Если кто-то думает, что у монстров нет печени, то очень глубоко заблуждается. Во всяком случае, у меня она точно есть. И постижение этого факта оказалось весьма болезненным для моего организма. Тем не менее, собравшись с силами, я выправил ситуацию, достав своего оппонента ударом кулака в челюсть. Удар оказался настолько чувствительным, что Жак опрокинулся наземь и даже, кажется, потерял сознание. Бить лежачего я не стал. Монстр ты или не монстр, но правила приличий тоже надо соблюдать. Не говоря уже о том, что я был захвачен зрелищем, разворачивающимся на моих глазах.
Цезарь всё-таки пошел к металлической двери, понукаемый грозным криком Варлава. Шел он как сомнамбула, не реагируя на предостерегающий рык гаргулий. Крылатые демоны, пораженные такой невероятной наглостью, расправили перепончатые крылья, готовясь к отражению атаки. Вацлав Карлович в полный голос нес какую-то невероятную ахинею, возможно, он тронулся умом от переживаний, но не исключено, что он произносил магические заклинания…
В этот миг очухавшийся Жак вновь атаковал меня с удвоенной энергией, и мне, чтобы защитить себя от клыков и копей монстра, пришлось сосредоточиться на поединке. Схватка протекала с нарастающим ожесточением сторон. Мне становилось всё более очевидным, что демон де Круа никогда не пойдет на мировую с демоном Вадимом Чарнотой и скорее сдохнет, чем согласится на ничью.
Вопль ужаса, вырвавшийся из десяток глоток, заставил нас с Жаком ослабить хватку. Это тем более было досадно, что я уже подбирался к его горлу, готовый пустить в ход клыки. Поначалу мне показалось, что гаргульи порвали на части неосмотрительного Крафта, вообразившего себя Цезарем, но я ошибся. Вацлав Карлович всё-таки открыл вожделенную дверь. Не исключаю, что она открылась сама под воздействием магических заклятий… Так или иначе, но картина, открывшаяся нашим глазам, была воистину ужасной. Мир, и без того претерпевший за последний час массу всяческих изменений, свихнулся, похоже, окончательно. На небе вдруг вспыхнула тысяча солнц, и от неистового сияния мы все невольно прикрыли глаза. Потом светила мгновенно погасли, и наступила непроглядная ночь, дохнувшая на нас леденящим ужасом. И из этого мрака проступили еще более черные огромные тела, очертания которых повергли нас в трепет.
— Кто ты? — донесся из темноты пугающий до икоты голос.
