— Мой одан! — сказал Лайберн. — Нам донесли, что здесь схватка, и мы…
— Вы опоздали, — усмехнулся одан, — но благодарю. Если бы все эмоны так же спешили помочь мне, как ты, Лайберн. Я ценю твою преданность.
Лайберн поклонился. Глава тайной стражи махнул рукой, и воины вышли. Глядя на изувеченное тело и Доррана с мечом, эмоны переглянулись. Каждый из стоявших за спиной одана стражей проверен Гретворном лично, он знал о них все: где родились, у кого учились и что едят на завтрак.
Фигура Доррана была любопытной и загадочной. Гретворн уже начал интересоваться выскочкой, его люди пытались выведать что‑то о нем, но пока безуспешно. Именно поэтому Гретворн дал одану рекомендации повременить и не доверять новичку, пока не будет раскрыта вся его подноготная.
Телохранители угрюмо молчали. Убитый был лучшим из них.
— Ты показал себя великим бойцом, — прервал тягостное молчание Орэн. Одан был рад такому исходу. Он удостоверился в необычайной силе этого человека. Охраны много, а таких вот бойцов… И смерть лучшего телохранителя не казалась одану большой неприятностью.
— Что ж, — покровительственно улыбнулся он Марроду. — Ступай. Тебя известят о моем решении. Уберите тело, — приказал он воинам. — И похороните с почестями.
Наутро Судьи вышли из укрытия. Шли на восток. Далмира не задавала вопросов и старалась не отставать. Она думала: предстоит суд в ближайшем селении — но Судьи углубились в растущий на склонах изломанного хребта лес.
Они остановились у высокой приметной скалы из красного камня.
— Я останусь здесь, — сказал Аргерд. — Инсторн, проводи.
Скрестив ноги, Судья сел на траву. Далмира и Инсторн отправилась дальше. Очень скоро девушке показалось, что спутник намеренно кружит по лесному склону. Зачем? Далмира подумала, что вопрос оскорбит Инсторна, и молчала. Наконец, Инсторн остановился:
— Мы пришли. Сюда.
Он направился к роще и исчез за деревьями, растущими так плотно, что они составляли почти непроходимую живую стену. Девушка последовала за ним. Странное место! Тропка постоянно закручивалась вправо, и Далмира ощущала, что идет по спирали к невидимому центру…
— Где мы? — спросила Далмира. Они вышли на крошечную поляну. Деревья здесь смыкались так плотно, что образовывали настоящую стену. Посреди поляны стоял алтарь — изрезанный рунами большой и плоский камень.
— Запомни: делай все, что она скажет, но ничего ей не давай! — шепотом предостерег Инсторн. Он положил возле алтаря корзину, которую нес с собой, и исчез. Далмира проводила товарища взглядом, а, повернувшись, обнаружила на поляне невесть откуда взявшуюся старуху в невообразимых лохмотьях. На ее шее висели амулеты из перьев и костей, седые всклокоченные волосы, казалось, никогда не знали гребня. Не двигаясь, она стояла у алтаря, сжимая длинный резной посох с навершием из черепа птицы.
— Кто ты? — спросила она. Старуха смотрела странно, поводя головой, точно принюхиваясь. — А–а, чую. Девушка… Молодая кровь… Подойди ко мне.
Далмира шагнула и поняла, что старуха слепа. Глаза ее затянула жуткая белесая пленка.
— Значит, это тебя хотят сделать Судьей… — холодные костлявые пальцы ощупывали лицо и одежду Далмиры, и девушка вздрагивала от отвращения. Старуха наверняка была ведьмой — но зачем ее к ней привели?
— Как твое имя?
— Далмира, — ответила она. Инсторн не говорил скрывать его.
— Что ж, ты годишься на это. Так и передай своим дружкам…
Далмира хотела уйти, но старуха вскинула руку:
— Не торопись. Мы еще не закончили…
Она склонилась над алтарем, из лохмотьев извлекла огниво и ловко зажгла огонь в маленькой плошке. Судя по весело вспыхнувшему пламени, в ней было горючее масло. Старуха взмахнула рукой, огонь вспыхнул и потух, из плошки заструился серый дымок.
Она окурила алтарь, подошла к девушке и трижды обошла вокруг, что‑то шепча. Остановилась и долго вглядывалась в лицо жуткими пустыми глазницами. Далмира отводила взгляд и не смела шелохнуться. Ведьма отошла, двигаясь неторопливо и точно. Она знала это место, и, должно быть, исполняла обряд уже множество раз.
— Слушай, Далмира! — прошептала старуха, склоняясь над дымящейся плошкой. — Я вижу проклятие над твоей головой. Смерть идет за тобой по пятам, и она близка, как никогда…
Что она говорит?
— Ничто не поможет тебе. Издалека идет человек, чтобы убить тебя. И скоро вы встретитесь.
— Что за человек? — вырвалось у Далмиры.
— Ты не знаешь его, но берегись — он великий воин! Ах–х–х.
Колдунья вдохнула дым, а девушка с ужасом слушала ее.
— Оставайся со мной! — неожиданно сказала ведьма. — Оставайся здесь — и спасешься! Здесь великий воин не найдет тебя, и ты будешь жива…
Остаться с ней?! Нет. И мало ли что болтает безумная старуха? А быть может, это очередная проверка братьев?
— Я не останусь.
— О–о–о, ты не знаешь, от чего отказываешься! Я научу тебя всему, что знаю, ты будешь жить долго, о–очень долго, сможешь видеть сквозь землю и горы, сможешь править… У тебя есть асир? Дай хоть один асир бедной женщине!
— У меня ничего нет.
— Как жаль… Дай хоть что‑нибудь! Платок или нож. Ведь у тебя же есть нож…
Далмира попятилась. Старуха внушала ей страх. Зачем меня к ней привели?
— Нет! — ответила девушка. Она помнила предупреждение Инсторна. — Я ничего тебе не дам.
— Они, они научили тебя! Дураки, они не знают, что обречены… Ладно, слушай, Судья… Ни ты, ни кто‑то другой не уничтожите зло в людях… Потому что вы сами зло!
Голос старухи вдруг обрел силу, зазвучал уверенней и громче:
— Первый, кто выковал меч, выковал его не для добрых дел, и тот, кто его носит, своей смертью не умрет…
Ведьма расхохоталась.
— Ты хочешь быть Судьей, думаешь, что зло должно быть наказано, и ищешь справедливости? Глупая девчонка! Удар меча вызывает лишь ненависть, и не может кого‑то исправить. Будешь делать добро или творить зло — люди все равно станут проклинать тебя, не жди от них благодарности…
Старуха замолчала.
— Уходи, раз не хочешь остаться, мне больше нечего тебе сказать, красноволосая…
Далмира молча поклонилась, повернулась и пошла обратно. Инсторн ждал у выхода из рощи.
— Кто она? — спросила Далмира.
— Отшельница. Иногда мы спрашиваем ее совета.
— Отшельница? По–моему, она ведьма!
— И ведьма.
— В Арнире ведьм казнят…
— У нас нет, — Инсторн помолчал, потом сказал:
— Она слепа, но видит лучше любого смертного. Если она отпустила тебя живой, значит, тебе можно верить.
— Что?
Инсторн смотрел прямо, не скрывая глаз:
— Ты должна простить нас. Так было нужно. Мы должны верить тебе, а ведьма видит душу человека.
