Заговорить первым он не решался, хотя тишина и изводила его неопределенностью. Слишком много всего произошло за такой короткий отрезок времени - всего лишь каких-то три дня. Ну, а последняя пара часов, так та вообще была полна сюрпризов.
На лице Гая застыло хмурое выражение, не покидавшее его с той секунды, как он вошел в комнату Шолто. Он вытащил его на себе, осторожно поддерживая, чтобы не побеспокоить рану. Она безобразно рассекала живот Шолто, и он смутно помнил, как в бреду расстегнул рубашку и обнаружил шевелящийся узел своих собственных внутренностей. Всё так же осторожно и почти бережно Гай помог ему забраться во Лэндровер, принадлежащий Аноэлю, и теперь осторожно вёл машину, избегая резких встрясок.
- Мне неудобно, что Вас побеспокоили, господин, прошу простить нас - наконец решил заговорить Шолто, вызывая Гай на диалог. Но тот молчал. Продолжая следить за дорогой, - дяде не стоило звонить Вам.
Гай ударил по рулю, приходя в бешенство, но всё же сумел взять себя в руки и отозвался:
- Простить за беспокойство? Конечно же, кто такой - какой-то лорд другого мира! Просто нищий попрошайка, Шолто, посмевший побеспокоить меня.
Шолто догадался, что Гай взбешен тем, что только сейчас узнал больше о его родне. Он не знал - что сказал ему дядя, и это крайне беспокоило Шолто. Гай же продолжал, меняясь в лице от гнева:
- Черт тебя возьми, я и представить не мог, что заставляю работать на себя наследника целой части страны! Почему ты не сказал мне правду с самого начала?
Они оба понимали, о чем говорит Гай. Тот вечер, когда Шолто проиграл судебное слушание, и Гай чуть не вырвал его сердце. Шолто видел, что он кипит от едва сдерживаемых эмоций, и понимал, что он испытывает смущение и ненависть к своей недальновидности.
- Я стал наследником только несколько часов назад, господин, - пытаясь разрядить обстановку, произнёс Шолто.
- Не называй меня больше господином, - сквозь зубы бросил ему Гай и вывернул на переключающийся желтый свет под истеричную серенаду гудков возмущенных водителей.
- Пока я работаю на Вас, я буду называть Вас так - Шолто не собирался потакать настроению Гая.
- Значит, ты больше не работаешь на меня, - отрезал Гай.
Всю оставшуюся дорогу они молчали. Гай был слишком зол, чтобы хоть что-то говорить, а Шолто был в ярости на дядю и на то, что судьба каждый раз возвращает его туда, где ему было место, несмотря на его попытки сбежать - в пустоту и одиночество.
Они подъехали к особняку. Ворота открылись, и Гай завел машину на бетонированную площадку перед домом. Их уже ждали.
Аруджун стоял, опираясь на стену и невозмутимо глядя на подъезжающую машину. Сложив руки на груди, он наблюдал за тем, как Гай остается на месте, не выходя из машины и смотря прямо на него в упор. Затем, Гай резко распахнул дверь и направился к Шолто, чтобы помочь ему выбраться.
В полной тишине они добрались до фойе, которое по-прежнему оставалось в следах вторжения. Гай удерживал Шолто, чьи ноги по-прежнему не хотели слушаться и безвольно подгибались, словно были сделаны из ваты. Аноэль шёл за ними, держась позади и не произнося ни слова. Почти на самом верху лестницы Шолто попытался повернуть к нему голову, которая не могла никак держаться прямо, и, фокусирая взгляд на лице в обрамлении бело-черных волос. И произнёс то, что Аноэлю следовало знать и помнить:
- Их оружие отравлено.
Они оба понимали, что вслед за одним посланцем придет другой. В этом Шолто был более, чем уверен, он знал, что эти демоны не приходят просто так. Значит, Аноэлю следует знать как можно больше.
- Открой дверь, - с плохо скрываемой злостью бросил Гай Аноэлю, и тот отворил дверь в гостевую комнату, не отвечая никак на явную грубость, что на него было совсем не похоже.
Гай осторожно помог Шолто лечь, стараясь при этом не вспоминать о том дерьме, которое считалось кроватью в том притоне, где жил Шолто. Он не понимал, почему тот словно сознательно окружает себя тем, отчего даже Гаю становилось противно, несмотря на то, какая мерзость таилась в нём самом.
Когда он тащил на себе Шолто, ему в голову пришла мысль, воспоминание, которое внезапно воскресло и с каждой минутой крепло всё больше и больше.
- Оставь нас, - обратился он к Аноэлю, который по-прежнему молча наблюдал за ними. Тот кивнул и вышел за дверь.
Гай прошел к окну, чтобы хоть как-то успокоиться. Раньше он никогда не терял контроль, но теперь, благодаря Кэйлаш, его эмоции не только раскрашивали мир, но и ввергали его в безумный водоворот. За окнами стояла ночь, беззвездное небо лежало слишком низко над землей, и деревья словно задевали его вершинами, путаясь в облаках.
- Ведь это ты спас и вылечил меня? - Спросил без предисловия Гай. Он подозревал нечто подобное, но не мог представить, чтобы надменный Шолто сделал такое.
- Да, - голос эльфа был хриплым. Бредя, он сорвал его, отбиваясь от призраков пустоши. Гай не знал, что задевает его сильнее - то, что он самого начала не догадался, или же то, что от него столько скрывали, обманывали. Он всегда знал о преданности Шолто, и теперь, узнав, что тот не был с ним искренен, Гай ощущал себя уязвленным.
- Ты дал мне свою кровь? - Сухо поинтересовался он.
- Я связал Вас с собой, чтобы исцелить, - отозвался Шолто.
- Почему ты ничего не сказал мне ничего, Шолто? - Гай не знал, что цена за окрашенный эмоциями мир - это уязвленность, осознание невозможности быть рядом с тем, к кому зовет инстинкт. Он понял, что в какой-то степени всегда относился к Шолто как к более близкому ему. Ближе, чем к Аноэлю. И он неожиданно осознал, что просто использовал Шолто, порой переходя границы настолько, что было даже вспоминать было тошно. Гай сжал кулаки и отвернулся к окну.
Позади него раздался странный звук, словно что-то с треском взлетело, заставляя стены вздрогнуть. Гай обернулся, выхватывая из наручных ножен кинжал, готовый отразить нападение.
- Боги, - выдохнул он, отступая непроизвольно на пару шагов назад.
Раскинув кожистые крылья, казавшиеся невероятно огромными, посреди комнаты, стоял некто незнакомый Гаю. И выглядел он так, что у Гая невольно перехватило дыхание от изумления и неожиданности. Он был страшен. Какое там, он был ужасающ.
Вместо глаз, обычных или не совсем обычных глаз со зрачками, он смотрел на Гая двумя светящимися зеленоватым светом провалами. Казалось, что половина его лица наполовину обожжена, изъязвлена и покрыта рубцами и незаживающими ранами. Тогда как вторая половина...
- Шолто, - произнёс Гай, впервые за всю жизнь не в силах поверить своим глаз не потому, что перед ним было то, что не поддавалось объяснению, а потому, что это был Шолто, которого он знал.
