— Прослежу, — обронил Сокол.
— Проследи, — с тревожным сердцем Авиел направился к лестнице. На первой ступеньке обернулся. — Займитесь чем-нибудь. Я хочу побыть один.
Он не был уверен, что поступает правильно. Он в последнее время ни в чем не был уверен — и это мучило больше всего. В кабинете он подошел к окну и застыл: на подоконнике лежал пожелтевший носовой платок с монограммой А и К. Бурые пятна — застарелая кровь — наплывали на буквы. Сердце билось как сумасшедшее: он очень хорошо знал этот платок.
После убийства Фарея Охотника Авиел неделю не приходил в себя. Тана рассказывала, что в замок его принес Беркут с сыновьями, и после этого ни разу не заглядывал к брату. Но когда у Каракара прояснилось сознание, первое, что он увидел над собой — янтарные глаза сына, такие же как у матери, и боль в теле, страх неизвестности — все сразу ушло. Он быстро пошел на поправку.
Ал не сразу признал отца, но Каракар этому не удивлялся — столько лет в доме Охотника. Он запасется терпением…
Еще через неделю Каракар поднялся. Раны болели, но лежать он не имел права. Столько надо сделать… Первым делом он отправился к брату. И вот тут-то его и встретили. Они прятали лица, но намерения были очевидны. И сопротивляться он не мог. Даже если бы раны зажили, все равно с пятью эйманами не справишься. Особенно когда бьют в спину, стреляют с деревьев.
Он упал на землю, уже ничего не слышал, в глазах плыло. Краткое сожаление о том, что так и не узнал сына лучше, сменилось ожиданием последнего удара, который медлил.
Потом ему накрыли лицо какой-то тряпкой. "Не хотят, чтобы я и перед смертью узнал их?" — удивился Каракар, а незнакомый голос произнес:
— Не бойся. Ты не умрешь. Я выкупил тебя, Авиел. Ты будешь изгоем, но будешь жить. Это уже неплохо, правда? Но я пока не хочу, чтобы никто не знал, кто я. Ни ты, ни они. Мало ли… Если ты мне понадобишься, я с тобой свяжусь. И на память возьму твой платок. Это будет мой знак — получишь его, значит, мне нужна твоя помощь. Пора отдавать долги.
Справившись с собой, Авиел осторожно вынул раму, стараясь не столкнуть послание на землю. Но опасения были напрасны: в платок завернули небольшой камень, чтобы его случайно не сдуло ветром. И еще там лежала записка. Дрожащими руками Авиел развернул ее: "Цартан, мадам Жалма, 19 сабтамбира, шесть часов вечера пополудни". Пришла пора отдавать долги.
16 сабтамбира, Цартан
…Ялмари еще никогда не испытывал такой ненависти и страха одновременно, злоба будто текла из него толчками, и ужас тоже постепенно переплавлялся в злость. Шерсть встала дыбом. Усилием воли он сдерживал рвущиеся наружу клыки и отступал. Враги не должны знать, что он готов к бою, что он будет рвать и убивать до тех пор, пока у него останутся силы. Он почувствовал, что дальше отходить некуда: уперся в угол стены. Тогда припал на передние лапы, готовый прыгнуть в любой момент.
В темном подвале скрипнула дверь и в комнату шагнула Илкер. За ее спиной маячил еще кто-то и, кажется, уговаривал ее не глупить, но девушка смотрела на волка. Глаза в глаза.
— Ялмари, — голос ласковый, нежный, просящий. — Ты ведь узнал меня? Ты не можешь меня не узнать!
Она сделала шаг к нему. Позади предостерегающе крикнули. Илкер замерла, потом сделала еще шаг.
— Ты узнал меня, — она еле сдерживала слезы. — Все не может закончиться так, — продолжила она. — Эрвин обещал мне счастье. Может, недолгое, но счастье. Ты не можешь забыть меня. Не можешь. Я хочу дотронуться до тебя, — она сделала еще один шаг. — Я дотронусь до тебя — и все будет как прежде. Ты все вспомнишь и придешь в себя.
Еще один шаг. За спиной кто-то маячит, но он не смотрит на второго, только на девушку — жену, любимую — она приближалась, а сама светилась надеждой. За спиной все смолкло. Воцарилась такая тишина, что он слышал дыхание присутствующих: Илкер — у нее сердце бьется с перебоями, за ее спиной другой — дышит почти…
— Ялмари, — Илкер улыбнулась несмело и протянула руку. — Я люблю тебя…
Он стремительно прыгнул, целясь в горло. И он не промахнулся. Девушка не вскрикнула. Кричали другие, били его, но он сильнее сжимал зубы, ощущая соленый вкус крови, который на этот раз нравился…
Ялмари вынырнул из сна в серый рассвет, судорожно глотая ртом воздух. Шрам тут же подошел.
— Что? Болит что-нибудь?
Принц тряхнул головой и прохрипел:
— Воды!
Етварт подал кувшин. Ялмари с наслаждением выпил почти всю воду. Вернул сосуд, упал на подушки и прикрыл глаза ладонью. Сон казался страшным пророчеством. Но он ведь не сделает этого — не убьет Илкер. Этого не может быть!
— Приснилось что-то? — спросил Шрам.
— Етварт, не кудахтай надо мной, ладно? После костра ты так за меня не переживал.
— Тогда у меня не было приказа присматривать за тобой, — объяснил Шрам.
— Ах, так ты выполняешь приказ! — тоже ухмыльнулся Ялмари, отгоняя страх. Затем предложил. — Если хочешь спросить о чем-то — спроси.
— Моя догадка верна? — Шрам не повернулся к нему.
— Да, — они понимали друг друга с полуслова. Ялмари знал: он спрашивает о том, что принц — оборотень. Ответив кратко, он ожидал дальнейших расспросов. Но майор проявил тактичность.
— Это много объясняет, — задумчиво кивнул он. — Я с… такими, как ты, сталкивался в молодости в Лейне. Поэтому когда на западе стали болтать, что оборотни нападают, не очень поверил.
— В Лейне? — поразился принц. — Как же ты попал в Энгарн?
— Долгая история, — отмахнулся Шрам. — Я же не спрашиваю тебя, почему ты тот, кто ты есть.
— Справедливо, — они помолчали недолго. — Ты решил дежурить у меня?
— Мне кажется, лучше я, чем доктор. Они наблюдательные обычно. Вдруг что-то заметит. А за Свальдом и лорд присмотрит.
— И он согласился?
— Кто у него спрашивать будет? Я с его отцом в совете спорил, а уж этот щенок…
— А если упустит?
— Не упустит. Поладу только повод нужен, чтобы его в тюрьму упечь. Упустит — сам тоже сбежит. Нам это на руку.
— Нам не на руку то, что лишь Свальд знает, как добраться до эйманов.
— Не упустит, — повторил Етварт. — Плохо ты своего друга знаешь. Он своего никогда не упустит. Сейчас ему выгодно следить за Тагиром в оба.
Они еще какое-то время разговаривали ни о чем и обо всем. Ялмари клонило в сон, Шрам почувствовал это и прекратил расспросы.
Холодный ветер бросил в лицо снег. Щеки будто укололо иголочками, и он зажмурился на мгновение. Открыв глаза, разглядел темно-синее здание с широченными колоннами. Оно подавляло своей мощью. Дракон на крыше следил за площадью. Нет, он следил за ним, Ялмари.
