– Тебя будут звать Иленой, – сообщил я.
– Да, хозяин, – ответила бывшая жительница Земли и, опустив голову, тихо разрыдалась.
Я повернулся к Винке:
– Вели рабыням разобрать поклажу. Сегодня нам предстоит проделать большую работу.
– Встать! Выстроиться в караван! – зазвучал громкий, уверенный голос рыжеволосой. – Разобрать поклажу! Подняли вещи, подняли! – командовала она. – Выпрямили спину! Помните, что вы сильные, красивые рабыни!
– Мы не рабыни! – воскликнула одна из разбойниц. – Мы женщины-пантеры!
Я подошел к ящику с найденными нами в лагере тиросцев ошейниками, на которых не было выгравировано имя их владельца.
Боясь пошевелиться, разбойницы стояли, высоко подняв головы и глядя прямо перед собой.
Я подошел к невольничьему каравану и защелкнул на каждой из рабынь металлический ошейник.
Настроение моих невольниц сразу переменилось; они уже держались не столь самоуверенно, на глазах у многих заблестели слезы.
Я подал сигнал Винке.
– Отлично! – снова зазвучал ее командный голос. – Теперь вы по праву можете чувствовать себя сильными и красивыми рабынями!
Я, не оборачиваясь, пошел к лесу.
– Вперед! – прозвучала команда Винки.
Я услышал два резких свистящих удара гибкого прута о землю, и через мгновение тишина у меня за спиной сменилась глухим равномерным звоном кандалов.
16
Я НАХОЖУ ТУНИКИ ТИРОСЦЕВ
Мира, помощница Хуры, спала рядом со своей новой хозяйкой, свернувшись калачиком и подтянув колени к подбородку. Спала она чутко и тревожно.
Движение тиросцев через лес превратилось в бегство. Этим утром, еще не успев догнать их колонну, я обнаружил брошенный по пути следования багаж. Среди вещей обнаружилось множество цепей и кандалов, снятых с ног пленников, очевидно, чтобы они могли идти быстрее. Это означало, что теперь пленники были прикованы друг к другу только за ошейники. Ну и, конечно, на руках им тоже оставили наручники.
Следовало вынудить колонну тиросцев двигаться помедленнее. Этим я и занялся. Восемь тиросцев, шедших в первых рядах, упали почти одновременно.
Разведчиков на флангах колонны или наблюдателей я не обнаружил. Очевидно, женщины-пантеры боялись оставлять строй. У людей с Тироса тоже не возникало такого желания.
До меня долетали обрывки их разговоров.
В зубах я зажал два тонких кожаных шнурка, а с моего правого запястья, оставляя руку свободной, свисал небольшой туго скрученный кусок шкуры пантеры, перехваченный шнурком.
Тиросцев я уложил стрелами, которые забрал у плененных женщин-пантер, так что ни разбойницы Хуры, ни люди с Тироса не могли определить, какой враг предпринимает эти дерзкие вылазки и сколько людей находится в его распоряжении. Им было над чем поломать голову. Первый человек с Тироса погиб в их лагере от стрелы, выпущенной из длинного крестьянского лука, а остальные падали, пронзенные стрелами лесных разбойниц, недостатка в которых я не испытывал.
Я посмотрел на спящих.
Сначала Мира предала Вьерну. Затем жертвой ее предательства стал Марленус. Думаю, этот список еще не окончен.
Я бесшумно приблизился.
Она лежала ближе к Хуре, чуть поодаль от остальных. Их я не стал трогать.
Уложив восьмерых тиросцев, возглавлявших колонну, я отошел в лес и позволил себе отдохнуть в течение ана. Почувствовав себя бодрым и свежим после сна, я вернулся к невольничьему каравану тиросцев. Они снова тронулись в путь. Теперь я мог охотиться на них как мне заблагорассудится, уделяя особое внимание тем, кто подгонял рабов плетью. Вскоре уже ни один из надсмотрщиков не осмеливался брать плеть в руки.
Бредущие караваном невольники, возглавляемые Марленусом, приободрились настолько, что затянули песни, прославляющие доблесть Ара. Они уже шли самостоятельно, не дожидаясь окрика надсмотрщиков, гордо держа высоко поднятые головы.
Взбешенные тиросцы тщетно пытались прекратить их пение.
Женщины-пантеры с плетьми в руках испуганно оглядывались по сторонам. Они уже не решались раздавать удары налево и направо, как прежде, и подгоняли невольниц лишь сердитыми окриками. Им хотелось как можно скорее выбраться из этого ставшего враждебным леса, хотя ни одну из них еще не поразила выпущенная из-за дерева стрела. С другой стороны, никто не гарантировал, что после гибели тиросцев их не постигнет та же участь.
Мира, помощница Хуры, заворочалась во сне и перевернулась на другой бок. Она подложила локоть под голову и согнула правую ногу в колене. Распущенные волосы упали ей на лицо.
В лагере горело мало костров. Тиросцы и разбойницы Хуры боялись разводить огонь. На посту стояли только двое часовых, да и те держались поближе к лагерю. Я проскользнул буквально у них под носом. Очень важно, чтобы они ничего не заподозрили.
В течение всего дня я без устали поливал их из-за укрытия дождем стрел. Тиросцы отвечали выстрелами из арбалетов, не приносящими никакого вреда и совершенно бессмысленными, поскольку своей цели они не видели.
Доведенные до отчаяния безрезультатностью своих контратак, пятнадцать тиросских воинов отважились войти в лес. Это было грубейшей ошибкой с их стороны. Здесь они стали совершенно беспомощными. Назад не вернулся ни один.
В течение дня я в общей сложности сорок один раз обращался к помощи моего не знающего промаха друга, и сорок один воин Тироса остался лежать на лесной тропе, к вящей радости прожорливых слинов.
Сейчас все это было уже позади. Я лежал, прижавшись к земле, рядом со спящей Мирой. Спала она тревожно, то и дело ворочаясь с боку на бок. Я же, напротив, проявлял спокойствие и терпение. Поэтому сумел дождаться, когда она перевернется на спину. Теперь она была моей.
Уперевшись ей в грудь коленом, я прижал ее к земле. Глаза девушки широко раскрылись, на лице отразилось изумление. Тут она увидела меня, и ужас вытеснил из ее глаз все остальные чувства. Мира машинально открыла рот, и я, не теряя времени даром, тут же плотно заткнул его кляпом – тем туго скрученным куском шкуры, что был привязан к моему запястью. Теперь она не сможет издать ни звука. После этого я набросил ей на лицо широкий кусок шкуры, который держал в руке, и одним движением туго стянул его концы у нее на затылке. Ей не избавиться от кляпа. Я рывком перевернул ее на живот и кожаным шнурком связал девушке руки. Вторым кожаным шнурком я обвязал ей лодыжки.
– Не нужно сопротивляться, – посоветовал я своей пленнице и для большей убедительности прижал к ее горлу лезвие ножа.
– Ты поняла, что от тебя требуется? – поинтересовалась Винка.
– Я не могу! – всхлипывая, пробормотала Мира. – Не могу!
