Они перешли через речку, и в том месте, где вода разбивалась о пороги, их обдал столб холодных брызг. Кинсон, закрыв глаза, подставил лицо под прохладный душ, чтобы смыть пот со лба. Освеженный, он смахнул влагу и двинулся дальше, вслушиваясь в тишину и время от времени оглядываясь на Бремана и Марет, шедших за ним. Житель приграничья ощущал какое-то смутное беспокойство, но не мог понять его причину. Инстинкт следопыта подсказывал ему: что-то неладно, однако его товарищей, похоже, ничто не беспокоило.
Кинсон замедлил шаг и пошел рядом с ними.
— Что-то тут не так, — пробурчал он.
Марет посмотрела на него ничего не выражающим взглядом. Бреман только пожал плечами. Раздосадованный Кинсон снова ушел вперед. Они пересекли большую поляну и, оказавшись в пихтовой роще, двинулись напролом сквозь заслон из сучьев. Внезапно Кинсон почувствовал запах дыма. Он остановился и обернулся, чтобы сказать об этом остальным.
— Гляди вперед, — посоветовал ему Бреман.
Старик смотрел куда-то через плечо жителя приграничья, и в это время следопыт увидел огромные глаза Марет.
Он мигом повернул голову и оказался лицом к лицу с самым большим болотным котом, которого когда-либо встречал. Кот стоял в шести футах от Кинсона и глядел на него. Его глаза светились ярко-желтым огнем, морда была черной, а все тело покрывали странные пестрые пятна. Болотные коты попадались крайне редко, и существовало поверье: всякий, кто встретил болотного кота, скоро умрет. Эти животные вели дикий образ жизни и обитали в болотах Восточной Земли. Выследить их было очень трудно, поскольку они меняли окраску под цвет окружающей среды. В среднем коты достигали шести-восьми футов в длину, но этот был не меньше двенадцати футов от носа до хвоста и по меньшей мере четыре фута в холке. По росту кот мало уступал Кинсону и, если бы захотел, мог в одно мгновение наброситься на него.
— Бреман, — тихо позвал житель приграничья.
Сзади раздался странный мурлыкающий звук, заслышав который болотный кот поднял большую голову. Звук повторился, и теперь Кинсон понял, что он исходил от Бремана. Болотный кот повел носом, издал в ответ похожий звук, потом повернулся и пошел прочь.
— Это кот Коглина. Похоже, тот, кого мы ищем, где-то поблизости, верно?
Они вышли из пихтовой рощи, пересекли прогалину, разрезанную на две части извилистым ручьем, и свернули у старого большого белого дуба. Все это время болотный кот шел впереди, показывая им дорогу. Он ступал ни быстро, ни медленно и, казалось, не проявлял к незнакомцам никакого интереса, но в то же время из виду их не упускал. Кинсон вопросительно посмотрел на Марет, но девушка только покачала головой. Видимо, она не больше его понимала в том, что происходит.
Наконец они дошли до просторной поляны, на которой стояла маленькая хижина. Грубо сработанная и ветхая, она давно нуждалась в ремонте. Обшивка кое-где отвалилась, ставни соскочили с петель, пол на узеньком крылечке потрескался. Крыша выглядела довольно прочной, и очаг казался крепким, а вот огород, разбитый к югу от хижины, весь зарос, и сорняки заметно разрушили фундамент. Перед хижиной, поджидая их, стоял человек, в котором, по описанию Марет, Кинсон тотчас же узнал Коглина — высокая, костлявая, сутулая фигура, косматая голова. Он выглядел взъерошенным и неопрятным, одежда — под стать хижине. Темные волосы с проседью топорщились, как иглы дикобраза. На подбородке торчала узкая остренькая бородка. С верхней губы свисали усы.
Лицо старика избороздили морщины, и в их глубоких складках читалось нечто большее, чем просто прожитые годы. Уперши руки в бока, он наблюдал за их приближением с широкой улыбкой.
— Ну и ну! — радостно воскликнул он. — Девушка из Сторлока решила навестить меня. Вот уж не ожидал снова увидеться с тобой. А ты оказалась крепким орешком. Даже крепче, чем я думал. И учителя себе нашла настоящего, верно? Добро пожаловать, Бреман из Паранора!
— Здравствуй, Коглин, — ответил Бреман, протягивая руку, которую старик тут же схватил. — Ты послал кота встретить нас? Как его зовут? Плут? Он так напугал моего друга, что бедняга постарел на пять лет.
— Ну, это дело поправимое, если речь идет о Кинсоне Равенлоке. Да он, наверное, и сам знает! — Коглин приветственно помахал жителю приграничья. — Сон друидов в одно мгновение вернет тебе эти годы! — Он вздернул узкое лицо. — А знаешь, дружище, зачем мне этот кот? — Кинсон отрицательно покачал головой. — Отпугивать незваных гостей, а к ним относятся почти все. Сюда добираются только те, кто умеет с ним разговаривать. Вот Бреман умеет. Верно, старик?
Бреман засмеялся:
— Старик? Можно подумать, мы не два сапога пара.
— Ну, это как сказать. Значит, девушка нашла тебя? Марет, так, кажется, тебя зовут? — Коглин слегка поклонился. — Хорошее имя для хорошей девушки. Надеюсь, тебе удалось вконец замучить этих друидов.
Бреман сделал шаг вперед. Улыбка исчезла с его лица.
— Боюсь, друиды сами нашли свой конец. Две недели тому назад, Коглин. В Параноре все мертвы, остался только я, да еще двое. Неужели ты ничего не слышал?
Старик уставился на него, как на сумасшедшего, потом покачал головой:
— Ни единого слова. Впрочем, я уже давно не выходил из долины. Все мертвы? Ты уверен в этом?
Бреман сунул руку в складки одежды и достал Эйлт Друин. Он поднял медальон вверх, чтобы Коглин его увидел. Золотой талисман засверкал на солнце.
Губы Коглина искривились.
— Убедил. Будь Атабаска жив, он ни за что не оказался бы у тебя. Все мертвы, ты говоришь? О духи! Кто это сделал? Он, верно?
Бреман кивнул. Ему не было нужды называть имя. Коглин снова покачал головой и, скрестив руки, обхватил себя за спину:
— Я не желал им такого конца. Никогда не желал. Они были глупцами, Бреман, и ты об этом знаешь. Они выстроили стены, заперли ворота и забыли о своем предназначении. Они выгнали нас — единственных, кто сохранил частицу здравого смысла, единственных, кто понимал, что происходит. Галафилу было бы стыдно за них. Но… все мертвы? О духи!
— Мы пришли поговорить с тобой об этом, — тихо произнес Бреман.
Пронзительный взгляд Коглина взлетел вверх и встретился с глазами другого старика.
— Конечно, вы проделали весь этот путь, чтобы сообщить мне новость и поговорить о ней. Очень любезно с вашей стороны. Ну, ладно. Мы ведь не первый день знакомы, не так ли? Один — старик, другой — еще старше. Один — отступник, другой — изгнанник. Мы друг друга стоим!
Коглин сухо, невесело засмеялся. С минуту он смотрел вниз, потом поднял глаза на Кинсона:
— Скажи-ка мне, следопыт, не видел ли ты другого по дороге? У тебя ведь зоркий глаз? Кинсон не понял:
