— Что ты собираешься делать?
— То, что сказал: использовать закон подобия и восстановить твое ухо, дабы оно стало таким же, как второе. Заклинание простейшее, никаких сложностей возникнуть не должно.
Райвин попытался подняться.
— Предпочитаю не испытывать судьбу. Если уж выбирать между не совсем умелым волшебником — что само по себе, ты должен признать, является довольно мягкой характеристикой твоих талантов — и требованием не сетовать на свое увечье, я без колебаний выступлю за последнее.
Джерин швырнул его обратно на стул.
— Ты и раньше обещал молчать, и не раз. А потом все время нарушал свое обещание. Ну же, не упрямься, сиди спокойно, и твое ухо будет как новое. Если, конечно, не хочешь, чтобы я провел ту операцию, о которой ты говорил…
— Нет, — поспешно ответил Райвин. — Ты уверен в своем заклинании?
Он напоминал игрока, следящего за манипуляциями известного шулера.
— Я знаю, что нужно делать, — ответил Джерин, хотя это было не совсем то, о чем спрашивал Райвин.
Северянин принялся листать тонкие страницы рукописи, пока не нашел заклинание, в котором описывалось обычное применение закона подобия. Тут он призадумался. И вдруг ударил кулаком по ладони.
— Вот оно!
Он повернулся к Райвину.
— Я выйду поискать то, что настроит заклинание именно на твою проблему. Советую тебе быть здесь, когда я вернусь.
— Что ты собираешься искать? — В голосе Райвина все еще слышались нотки подозрения.
Джерин победно улыбнулся.
— Уховерток!
— Отец Даяус, это весьма изобретательно, — согласился Райвин. — Наверное, мне действительно лучше быть здесь, когда ты вернешься.
Джерин был доволен такой реакцией. Он вышел на внутренний двор и принялся переворачивать лежавшие на земле камни. Под одним из них, недалеко от конюшен, он обнаружил блестящих темно-коричневых насекомых. Они попытались уползти, но Лис изловил их и понес в хижину.
— А маленькие клешни у них на хвосте послужат прообразом серьги, которую ты носил в ухе.
— Да, и правда. — Неожиданно сомнения Райвина сменились восторгом и нетерпением, — Не тяни время. Начинай.
Внимательно изучив заклинание в колдовской книге, Джерин приступил к делу. Он сознавал собственную неполноценность в области магии, а также понимал, что ему никогда не представится случай совершить серьезный промах дважды. Для подгонки общего заклинания к конкретному случаю требовалось немного изменить как стихотворный текст, так и пассы руками. Он что-то бормотал себе под нос, подбирая рифмы и обдумывая новые жесты. Заклинание было очень простым. Это означало, что большинство пассов предполагалось выполнять правой рукой. Ему это скорее мешало. Однако он уже справлялся с этим неудобством раньше и надеялся справиться теперь.
Он с уверенным видом произнес нараспев слова заклинания. И, хотя его правая рука вела себя неуклюже, ему удалось заставлять ее выполнять необходимые движения. Он налил розовой воды в бронзовую чашу, куда ранее поместил найденных уховерток. Они утонули не так быстро, как ожидалось, но он был уверен, что в данном случае скорость не играет особой роли.
— С моим ухом происходит нечто странное, — заметил Райвин. Он поднес руку к изувеченному обрывку плоти, — Ты еще ничего сделал, но я уже чувствую надвигающиеся изменения.
— Заткнись, — резко оборвал пациента Джерин, хотя новость его ободрила.
Этому ослу следовало бы знать, что мага нельзя отвлекать, особенно на подходе к кульминационной стадии колдовства. Его правая рука витиеватым движением изобразила последний пасс, и он крякнул от удовольствия, что выполнил все верно. Разрезав красную шерстяную нить особым бронзовым ножом, который использовался лишь в магических целях, он вскричал:
— Превращайся!
— Получилось! — ликующе воскликнул Райвин. — Я чувствую разницу.
Джерин повернулся посмотреть на результат своего волшебства. Неожиданно он закашлялся, надеясь, что выражение его лица его не выдаст. Он действительно изменил ухо Райвина, но не совсем так, как намеревался. Оно стало целым, но не розовым и круглым, а длинным, заостренным и волосатым.
Он понял, что произошло. Он подумал о Райвине, как об осле, когда тот не вовремя заговорил. Каким-то образом это обидное представление просочилось в заклинание, и его приятель Лис оказался с ослиным ухом.
Как раз в этот момент муха, жужжавшая в хижине, уселась на новоявленный отросток. Как и положено ослиному, ухо задергалось. Муха улетела. Райвин сильно вздрогнул и похлопал себя рукой по голове. И сразу же все нащупал, увы!
— Что ты со мной сделал, болван?
— Малость напутал.
Джерин ковырнул носком сандалии земляной пол хижины, чувствуя себя мельче и бесполезнее тех уховерток, которых он утопил.
— Ну и что ты собираешься теперь делать? Ты должен был вернуть мне мое ухо, ты, прокисшее голубиное дерьмо! Ухо, пойми, а не этот… нарост!
Джерин никогда раньше не слышал, чтобы человек, которому вовсе не больно, так кричал, умудряясь пересыпать свои крики столь виртуозными оскорблениями. Если отвлечься от создавшегося положения, впору было восхититься.
— Я сделаю все возможное, чтобы все исправить, — сказал Джерин. — Думаю, мне удастся отменить заклинание. Это ведь просто.
Он потянулся к колдовской книге.
— Про само заклинание ты тоже говорил, что оно очень простое, — напомнил ему Райвин.
Он уже не кричал, в его голосе слышался острый и едкий, как уксус, сарказм.
— Говорил, — признался Джерин. — Послушай, если ничего не получится, я куплю тебе шляпу.
После этих слов Райвин снова перешел на повышенные тона. Джерин пытался не обращать на него внимания, хотя это было нелегко. Теоретически, отменяющие заклинания и вправду великой сложности не представляли. В них закон подобия взаимодействовал с законами восприятия, а поскольку он только что провел заклинание, которое хотел отменить, связи были еще сильны. С другой стороны, учитывая его только что продемонстрированную несостоятельность в магии… Он заставил себя не думать об этом. Волшебник должен верить в себя.
«А еще волшебнику необходим талант», — язвительно заметил внутренний голос. Лис постарался заглушить его и с головой окунулся в первое попавшееся отменяющее заклинание. Чем дольше он будет себя укорять, тем больше раскиснет. Если ты выпал из колесницы, надо не ныть, а забраться обратно и продолжить езду.
К счастью, большинство пассов предназначалось для левой руки. Он проделал их очень старательно, но не слишком уверенно, сомневаясь, что сумеет когда-либо вновь поверить в собственные силы. Райвин сидел на стуле, скрестив руки на груди, и сверлил его неподвижным взглядом.
