— Прекрасный день, Нрэн, — радостно поздоровалась Элия, влетая в оружейную.
Лорд моментально вскочил, коротко кивнул в знак приветствия и, отведя глаза, ответил так мрачно, словно извещал о похоронах ближайшего родственника:
— Прекрасный день, сестра.
— Я так плохо выгляжу с дороги, что ты отказываешься даже посмотреть на меня, кузен? — капризно осведомилась принцесса, прекрасно осознавая свою власть над смущенным Нрэном. Как ни старался воин блокировать излучение своих эмоций, но от Богини Любви скрыть их не мог. Элия с искренним любопытством ловила отзвуки разлитого в воздухе желания, смущенного любования ею и злости на самого себя за все испытываемые чувства.
— Нет, — угрюмо ответил мужчина, опустив голову, прямые пряди мягких светлых волос — наверное, единственное, что было мягкого в облике железного Нрэна — скрыли его лицо. Эти волосы Элии всегда неудержимо хотелось потрогать.
— Значит, ты просто не рад меня видеть! — обиженно возмутилась девушка, надув губки.
Нрэн только вздохнул, прекрасно понимая, что ответить на этот каверзный вопрос словами "да" или "нет" не удастся, а вступать в спор с кузиной, окончательно утопая в пучине разговора не мог.
— В чем дело, дорогой? Может, ты болен? — продолжала настаивать непосредственная нахалка с неподдельной заботой в голосе. — Я позову целителя!
— Не надо. Все в порядке. Что тебе угодно, сестра? — попытался перевести тему Нрэн, бросив на нее косой взгляд и еще более смутившись при виде нескромного одеяния.
— Почему ты всегда уходишь от ответа на прямые вопросы, дорогой? Это вопрос тактики? — съехидничала девушка.
— Я просто хотел узнать, что тебе нужно, — глухо сказал лорд, продолжая упрямо гнуть свою линию и вовсе не горя желанием вступить в полемику о своей манере вести разговор с мучительницей-кузиной. Эта наивная девочка просто не представляла, что творится у него в душе!
— Вот-вот, об этом я и говорю, милый, — настаивала Элия, не уступая кузену в упрямстве.
Мужчина кончил препираться и ушел в глухую оборону. Окончательно замолчав, он принялся так старательно изучать простенькие геометрические узоры на скромном паласике у себя под ногами, словно неожиданно обнаружил там послание от Творца, разъясняющее смысл существования Вселенной.
— Что там такого интересного, кузен? — мило поинтересовалась девушка, тоже опуская взгляд и невольно отмечая, какие у Нрэна узкие ступни с длинными пальцами. Вот только пальцы эти нервно поджаты, словно лорд не ведет разговор с очаровательной девушкой, а сражается не на жизнь, а на смерть.
— Так что тебе угодно? — обречено повторил воин, от всей души надеясь, что Элии скоро надоест над ним измываться, и думая, что, когда кузина удалится, ему придется перечистить четверть содержимого оружейной, чтобы успокоиться.
— Мне угодно поговорить о Лейме, — пожалев не столько Нрэна, сколько свое время, призналась тиранка.
— Что с ним случилось? — обеспокоено спросил лорд, признав важность темы и осмелившись, наконец, отвести взор от пола.
— Ничего того, что не случалось бы постоянно, — фыркнула девушка и деловито предложила: — Пойдем в комнаты, а то здесь у тебя кроме как на пол даже присесть некуда. Может быть, в жилых помещениях среди твоих паласов, ширм, железок, столиков, книг и лавок отыщется хоть одно относительно мягкое кресло. Я устала.
— Конечно, извини, пойдем в гостиную, — вновь понурился Нрэн, проклиная свою неловкость и глупость. Ни один из братьев не стал бы вести себя так по-идиотски в обществе Элии. Ни Энтиор, ни Мелиор, даже Кэлер никогда не забыли бы о том, чтобы предложить сестре сесть, прежде чем начинать беседу. Воин никогда не умел, да и не стремился уметь обращаться с женщинами. Знатные дамы с их льстивыми речами, заискивающими улыбками и тщательно скрываемым страхом в глазах, не удостаивались его ухаживаний, он всеми силами старался избегать их. Тех же женщин, в чьем обществе нуждалось периодически его тело, Нрэн не сажал в кресло, чтобы вести изысканные беседы, а укладывал на ту поверхность, что была под рукой. Но кузина никогда не походила на родовитых авантюристок, что, сгорая от ужаса, всеми силами пытались забраться к нему в постель, ни на девочек с улицы Грез, каковых брал на свое ложе он сам. Никогда в ее глазах не было страха перед ним, перед Воителем, чьим призванием и судьбой были войны и смерть. Нрэн решительно не знал, как себя вести с Элией, и отдал бы очень многое, чтобы этому научиться, чтобы не замирать статуей, теряя дар речи, стоило ей приблизится к нему, чтобы ухаживать за ней так ненавязчиво и изысканно, как Мелиор, или трепаться, так непринужденно и весело, как Джей или Рик. Но больше всего ему хотелось оставаться в обществе кузины таким же спокойным, как Тэодер, Ментор или Ноут. Вот только воитель с обреченным ужасом чувствовал, что покой этот утерян для него навсегда. Оставалось только пытаться делать вид, что он холоден и невозмутим, как было когда-то прежде, в благословенные времена, когда он почти не вспоминал о существовании младшей кузины. Нрэн был абсолютно уверен, что Элия никогда не снизойдет до грубого солдафона, а если узнает о его чувствах, только посмеется над ними. Иногда воитель думал о том, что лучше бы принцессу выдали замуж в какой-нибудь далекий мир, лучше всего другого Уровня. Но тут же в душе воина вскипала такая дикая ревность и боль, что он понимал, ему не вынести долгой разлуки, он убьет жениха Элии, едва узнав о его существовании, что лучше тысячи лет скрываться из Лоуленда и возвращаться вновь, чтобы видеть ее, свободную, веселую, легкомысленно меняющую мужчин, как перчатки, мучающую его своими шутками, такую прекрасную, недоступную и желанную, чем знать, что Элия будет принадлежать кому-то одному, и этим единственным будет не он.
— В чем дело? — "изысканно" спросил воитель, дождавшись, пока Элия выберет и обоснуется в приглянувшемся велюровом кресле цвета яркой охры. Сам лорд за это время уже успел сесть на стул, облачась в короткий бледно-желтый халат, скрывший его жилистый, без единой лишней жиринки торс. Одежду принес еще один или тот же самый, принцесса так и не научилась их различать, желтый слуга, словно почувствовавший волю хозяина. И так же молчаливо, как делал все доселе, исчез.
— В его няньках. Они совсем замучили ребенка своей бесконечной заботой, — отозвалась юная богиня, разглядывая гостиную Нрэна и в очередной раз удивляясь — сколько раз она оказывалась в покоях брата, столько и изумлялась — как мужчина, настолько небрежно относящийся к своей одежде, мог с таким вкусом обставить комнаты.
Стены просторной гостиной воителя были обиты светлой тканью с белым отблеском абстрактного узора, на полу у большого широкого дивана с круглыми валиками подлокотников лежал изуарский ковер, остальное пространство занимали несколько эндорских ковриков поменьше (после того, как из-за шутки Элии первая партия эндорских ковриков исчезла в неизвестном направлении, лорд достал себе точно такие же на замену). Мебели в комнате было не много: пара кресел рядом с диваном, длинная скамья с подушками у стены рядом с большими окнами, несколько стульев, овальный стол с полочками под столешницей и маленький столик с письменными принадлежностями и какими-то фигурками из бумаги рядом. Шелковые ширмы, расписанные ненавязчивыми пейзажами, и большие вазы с сухой травой делили пространство комнаты на несколько почти не зависимых, но дополняющих друг друга частей. Здесь можно было в зависимости от настроения хозяина и гостей расположиться и со строгой аскетичностью и с максимальным комфортом.
