Флейм же просто казалась больной… вялой и иногда разъяренной.
Я что-то упустила… все мы упустили нечто ужасно важное.
– Ты переменился, – сказала я Мортреду. Мой ум все еще метался, оценивал, ловил малейшие подробности, пусть и не важные. Никогда не знаешь, что может в дальнейшем пригодиться. Если, конечно, у тебя это «в дальнейшем» будет… Флейм отпустила Следопыта и теперь стояла позади силвов, безразлично глядя в пустоту.
Мортред светился даже не красным, а почти лиловым цветом. Он казался более высоким, чем я помнила, возможно, потому, что мог теперь стоять прямо. Глаза его стали более ясными и менее… Менее яростными? Нет, дело было в другом. Безумие тоже никуда не делось, просто теперь Мортред лучше держал себя в руках. Самообладание – да, именно. Колдун полностью держал ситуацию под контролем, чего раньше не было. Сердце у меня оборвалось. Не было никакой надежды на то, что теперь он поддастся на те же уловки, которые я с успехом использовала в Криде.
– Ты хорошо выглядишь, – сказала я спокойно. – И стал очень, – я оценивающе оглядела его с ног до головы, – красив. Как ты этого добился? – Я постаралась, чтобы в моем голосе не было и следа насмешки.
Глаза Дека стали огромными, как у осьминога; он смотрел на меня так, словно не мог поверить своим ушам. Мортред Улыбнулся своей очаровательной улыбкой.
– Мне потребовалось для этого почти сто лет, но я наконец нашел решение своей маленькой… э-э… проблемы. – Он поманил меня за собой и двинулся прочь от нашего лагеря.
– Не возражаешь, если я сначала надену сапоги? – спросила я так, словно это была совершенно разумная просьба, на которую он, несомненно, согласится.
Жестом, который должен был продемонстрировать его великодушие, Мортред разрешил мне обуться. Я села и натянула сапоги, не вытряхивая: не такая уж удачная идея, если ночуешь под открытым небом; впрочем, на этот раз никто в них не заполз. Дек сунул ноги в башмаки, не спрашивая разрешения.
Все наши вещи остались лежать на земле. Я заметила, однако, что экс-силв, в руках которого был мой меч, взял его с собой. Похоже, кисло подумала я, скоро мне предстоит навсегда распроститься с моим калментским клинком. Потеря, которую я вполне заслужила своей глупостью…
По пути в деревню Мортред держался от меня на почтительном расстоянии, а его подручные окружали меня плотным кольцом. Я с мерзким чувством представляла себе, как позади меня идет суетливый нервный бывший силв, целясь мне в спину из арбалета… Колдовские огоньки сопровождали нас, гнусные остатки когда-то чистых чар…
– Исцеление силв-магией, – сказал Мортред.
– Прошу прощения? – вежливо переспросила я.
– Ты спрашивала о том, как я решил свои проблемы.
– Тебя исцелили силвы? – недоверчиво переспросила я.
– Мои собственные силвы, – поправил меня Мортред, показывая на окружающих нас хранителей.
– Оскверненные силвы? Не можешь же ты ожидать, что я в такое поверю! Они же наверняка лишились своих талантов, как только ты превратил их в свои подобия, даже если ты и сумел их… э-э… принудить. – Однако и произнося эти слова, я уже понимала, что ошибаюсь: об этом говорили зажженные силв-магией огоньки.
Мортред самодовольно улыбнулся. Все его повадки говорили о том, что он считает себя непобедимым.
Когда я почувствовала, что больше он ничего не скажет, я переменила тему:
– Подкрепления, которые Датрик вызвал на косу Гортан, тебе, как я вижу, пригодились.
– Несомненно. – Мортред продолжал улыбаться, и я услышала, как Дек со свистом втянул воздух. Мне было понятно почему: воспоминание заставило глаза Мортреда блеснуть диким огнем.
Я дважды хлопнула в ладоши, словно аплодируя.
– Поздравляю. Да и внешность теперь у тебя совсем не такая, как была у слуги Янко. – Следопыт послушно исчез в кустах, лишь бросил на меня укоризненный взгляд.
Мой разум продолжал работать на полных оборотах в поисках выхода. Мортред не убил меня сразу; это, безусловно, было ошибкой с его стороны. Однако единственная моя надежда заключалась в том, что Флейм не сказала Мортреду про Руарта и, возможно, о том, что Дек обладает Взглядом. Я искоса взглянула на нее. Флейм шла сбоку от группы силвов и выглядела совсем сломленной. Мое сердце больно сжалось, и гнев, который я чувствовала раньше, растаял. Кто я такая, чтобы хоть представить себе, через какие муки она прошла?
Через полчаса мы оказались на вершине невысокого холма, откуда открывался вид на деревню – несколько домиков, окруженных огородами. Одно строение выглядело заметно больше остальных. Оно не имело окон, лишь верхняя часть стен была решетчатой, а высокие двойные двери выходили к озеру. Какой-то склад, решила я. Возможно, жители деревни хранили там собранную пандану. На песке неподалеку виднелось несколько плоскодонок вроде той, на которой приплыли мы, а на бамбуковых распорках сушились рыбачьи сети. Все в деревне отливало красным; багровые полосы извивались между домами, касаясь их стен.
Было очень рано: солнце еще не встало, хотя небо окрасилось розовым. Из труб нескольких домов в сырой холодный воздух поднимались клубы дыма. Пока мы спускались, солнце взошло, и деревня словно разом проснулась. Засуетились люди: кто-то шел с ведрами за водой, кто-то устроил стирку на мелководье, один мальчишка принялся кормить одомашненных цапель, другой – рвать бананы. Это могло бы быть обычное прибрежное селение где угодно на Мекате, если бы не красные отблески, лежавшие на всех обитателях и предметах. Кто-то тут прибегал к дун-магии в такой степени, что мне стало ясно: это гнездо злых колдунов, второй Крид.
Жители этой деревни не казались так давно порабощенными, как тамошние, они не были такими изможденными. Пока… Впрочем, признаки неволи были налицо: никто друг с другом не переговаривался, не раздавались веселые приветствия, женщины, стиравшие белье, не сплетничали и не смеялись. И нигде не было видно маленьких детей: ведь они быстро умирали, когда власть захватывали дун-маги. Дети являлись для них обузой, от которой следовало немедленно избавиться.
Первым, кто приветствовал нас на окраине деревни, был Домино. Он не переменился ни на йоту. Зо взгляде, который он бросил на меня, смешались едкая ненависть и нескрываемое удовольствие. У меня он вызывал такое же отвращение, как раньше, на косе Гортан, когда он пытал меня и наслаждался моими страданиями.
– Привет, Полукровка, – с улыбкой приветствовал он меня.
– Привет, Домино. Ты все такой же коротышка, как я посмотрю.
Он зашипел от ярости и собрался ударить меня, но стоило Мортреду нахмуриться, и Домино тут же отступил. Я вздохнула: и когда только я научусь не давать воли языку? Домино, несомненно, заставит меня пожалеть о сказанном…
