– Чего? – не понял демон.
– Это выражение такое, – пояснил я, – так говорят наверху.
– Ты это, не темни! – Щелчок в который раз погрозил мне пальцем. – А то я это, я с виду только такой маленький и смешной, а так я жуть какой страшный. Держит он! Обиду, что ли, затаил за то, что я тебе парализующую перчатку не сразу отдал?
– Никаких обид, – сказал я.
– Ну тогда ладно, потому что я на твоей стороне.
– Понимаю, – кивнул я, – давай же, отправляй, избавитель. – Я хмыкнул.
Мне не терпелось поскорее увидеть дневной свет, но демон медлил, казалось, он о чем-то всерьез и надолго задумался.
– Да, еще одно, – сказал наконец Щелчок.
– Ну что еще?! – выкрикнул я в ярости.
– Ну, мне бы хотелось, чтобы свою дочь ты назвал моим именем… – потупился он.
– Что?! – вскричал я, потому что не поверил собственным ушам. – Я что, должен назвать свою единственную дочь Дундель?
– Ну не Дундель, – сказал демон, – чего сразу Дундель. Меня бы вполне устроила Дунделина.
– Это что, тоже Оссиан придумал? – мрачно поинтересовался я.
– Ну почему Оссиан? – Щелчок задрал подбородок. – Это лично моя идея.
– Не бывать этому! – заявил я. – Что еще за Дунделина?! Нечеловеческое это имя.
– Ах, не бывать этому?! – разозлился демон. – Ну и торчи тогда в Нижних Пределах до скончания веков!
Он сложил руки на тощей груди и отвернулся. Я присел у стены и стал ждать, когда он одумается. Все-таки ситуацию контролировал лично Оссиан. Дундель был здесь второстепенным персонажем. Но он оказался по-настоящему упертым созданием. Втемяшил себе в голову, что мою дочь я должен назвать в честь него, и никак не хотел выбросить из головы эту глупую идею.
Прошло довольно долгое время. Щелчок не шевелился, я тоже. Так мы испытывали терпение друг друга. Наконец, когда миновала почти половина земных суток, я подумал, что мне уже, похоже, глубоко наплевать, как будут звать мою дочь.
Дунделина Вейньет звучит не столь отвратительно, как, скажем, Дария Донц, Алехандра Маринима или какая-нибудь Порина Дашков. Все эти придворные дамы отличались чудовищным характером, но зато были лучшими подругами моей супруги, оказывая на нее исключительно пагубное воздействие. Когда она проводила время в их обществе, к вечеру у нас непременно разгорался скандал из-за того, что я кровавый деспот и тиран, а она кроткая жертва домашнего насилия. Если бы я только мог, то приложил бы все силы, чтобы изолировать Рошель от их тлетворного влияния, но, к сожалению, лишить ее общества хотя бы одной из вышеупомянутых особ – значило навсегда стать жертвой ссор из-за того, что я, дескать, разлучил ее с любимой подругой.
– Ладно, – сказал я, – договорились. Дунделина так Дунделина.
– Договорились, – просиял Щелчок, – если бы ты знал, как я рад! Но думал ты чего-то очень долго. Скоро уже четные сутки закончатся, и я заколбашусь.
– Вспоминал подружек жены, – пояснил я, – и понял, что в имени Дунделина заключено много прекрасного.
– Ты прав, как ты прав! – просиял демон. – Ну, вроде все. Я тебя отправляю.
– Я готов, – кивнул я.
– Ты одеваться собираешься или как? – спросил меня Щелчок.
– А, да, конечно. – Я схватил сверток и начал разворачивать его.
Внутри оказалась не только одежда, но и ножны с Мордуром. Увидев фамильный меч, я едва удержался от желания схватить демона за плечи и крепко обнять. Поскольку в прошлый раз он уклонился от моей благодарности, то в данный момент я не стал ничего предпринимать. Просто стоял и смотрел на свой меч, с которым одержал победу в Стерпоре.
– Ты чего застыл? – удивился Щелчок. – Сабелька – часть твоей одежды. Или я чего не понимаю?
– Это не сабелька, – обиделся я, – это фамильный клинок дома Вейньет – Мордур.
– Подумаешь, фамильный клинок! – хмыкнул Дундель. – Я его на складе со всякими железками откопал. Валялся на самом верху, вот я его и взял.
– Ты что, не видишь – королевская вязь, видишь – этот вензель на рукояти…
– А, – махнул демон лапой, – одевайся лучше.
Откуда ему был известен мой вкус и размер одежды, я не знаю, но демон попал прямо в точку. Широкие красные штаны с черными полосами, белая шелковая рубашка со шнурками-кисточками из-под воротника, желтый камзол с красным верхом. Накинув на плечи бордовый плащ, а на голову нацепив шляпу с перьями, я почувствовал себя великолепно. Подумав, отбросил правую перчатку. Останусь в черной парализующей. Она добавит моему виду асимметрии и зловещего шарма.
– Как я выгляжу? – спросил я.
– Это лучше у человеческих женщин спросить. – Демон хихикнул. – На мой вкус – отвратительно.
– Ясно, – кивнул я, – рад, что я не в твоем вкусе, – и не сдержался: – Лягушка зеленая.
Покидая Нижние Пределы, я думал, что раньше, в своей земной жизни, относился к ним слишком предвзято. Не знаю, чем было продиктовано подобное отношение. Наверное, сложившимся наверху стереотипом, что Нижние Пределы – царство зла. Место это, вне всяких сомнений, зловещее и чудовищное, и все же я покидал подземный мир, пребывая в стойкой уверенности, что он мало чем отличается от мира внешнего. Здесь также бушевали страсти, писались стихи, лился в распахнутые рты светлый эль и существовала четкая социальная иерархия – угнетенность туповатых демонов интеллектуально развитыми колдунами. Здесь имелось и профессиональное разграничение: демоны – рабы, демоны – охранители, демоны – рабочие, Куксоил – снабженец, толкающий тачку с провизией…
Я твердо решил, что, когда окажусь в своем королевстве, постараюсь все сделать, чтобы развеять ложные представления о Нижних Пределах, как об империи зла. Скорой Смерти Серые Равнины – так называли нижний мир представители анданской церкви, несомненно, нуждался в том, чтобы кто-нибудь рассказал о нем правду людям.
– Готов? – спросил демон.
– О да, – ответил я и принял героическую позу путешественника через глубины земли к свету.
Дундель щелкнул пальцами, извлек из ниоткуда желтоватый потертый свиток, развернул его и, взмахивая длинными руками, принялся нараспев читать слова.
Мои одежды вдруг занялись ярким пламенем. Я стал сбивать его и, ощутив нестерпимый жар, закричал. В то же мгновение подо мной словно что-то взорвалось и, рассекая пространство, я метеором устремился вверх. Преодолевая жесткое сопротивление воздуха, я посмотрел вниз и увидел, что из-под моих ступней с ревом вырывается струя почти белого пламени. С большим трудом я вернул голову в исходное положение и тут же врезался в землю. Сквозь глинистую почву я проходил как нож сквозь масло, хотя шляпа натянулась на голову так, что разорвалась, и ее поля оказались у меня на шее. Вскоре в глаза хлынул яркий свет. Словно пробка из бутылки я вылетел во Внешний мир.
