- Мы учли прежние ошибки. На этот раз все будет по-другому.
- Что? - подозрительно спросила я.
- Наше возвращение. Мы должны покинуть Тартар, и только ты можешь сделать так, чтобы ОНИ об этом не узнали!
- Бред!
- У нас есть шанс! Мы все обдумали за тысячелетия, что здесь томились.
- Ты можешь меня убить, - крикнула я, отходя от Азазеля, игнорируя навязчивого духа.
- Нам не за чем тебя убивать. Освободи нас! И мы найдем, что предложить в награду!
Сердце застучало слишком быстро, оставалось лишь надеяться, что мой собеседник этого не заметил.
- Что за бред?
- Покажись! - приказал он кому-то сзади, и я резво обернулась, ожидая нового противника, замирая от ужаса, отчаяния и надежды, видя перед собой в фиолетовом свечении едва различимую тонкую знакомую фигуру. Глаза отказывались верить в то, что они видели, но я поверила - сердцем, душой...
- Лариса, - прошептала я духу, радостно скользнувшему ко мне.
Тила не находила себе места. После того, как Рогозин сообщил ей о том, что Регина цела и невредима, она немного успокоилась. Но недавно что-то произошло. Она чувствовала, как призрачная связь, до сих пор соединявшая ее с Ангелом слабеет. И вот наступил момент, когда демоница поняла, что осталась совсем одна. Регины больше не было в мире живых, она это чувствовала. Душа, которую ей вернули, страдала. Такое непривычное и горькое чувство изматывало Тилу, делало ее беззащитной и уязвимой. Сейчас она почти жалела об этом даре. Что ей, демону с душой делать в мире, где она больше никому ни нужна?
После нескольких часов бессмысленных метаний, она застыла, охваченная внезапными необъяснимым чувством ужаса. Ее глаза были широко раскрыты, словно она видела нечто за далекими пределам, куда не может добраться взгляд ни одного живого существа:
- Регина! Прошу тебя, остановись! Что бы это ни было, остановись. Не делай этого!
***
Я стояла на берегу, всматриваясь в бурлящую даль необъятного океана. Солнце медленно садилось за горизонт, его лучи согревали мое лицо. Солнечная дорожка на воде подернулась рябью. Набежавшая волна едва не сбила с ног, но я удержалась, и обернулась к Ларисе, молчаливо стоящей рядом. Она снова была материальна и выглядела такой живой!
- На самом деле этого тоже нет?
- Я часто воскрешаю эти воспоминания, когда понимаю, что на грани. Они не позволяют мне забыть, кем я была. Иногда достаточно просто закрыть глаза и почувствовать морской бриз.
Лариса зажмурилась и втянула в себя свежий воздух, наполненный запахом ветра и океана. Ее лицо выражало нескрываемое удовольствие, с губ сорвался тихий стон.
- Но я знаю, что это все обман, - ее голос дрогнул, и мы снова оказались в фиолетовом сиянии Тартара, - каждый раз открыв глаза, вижу перед собой этот немеркнущий свет, знаю, что это навсегда! Понимаешь? Навсегда!
- Понимаю, - я наблюдала за ней, склонив голову. Сердце сжималось от боли и тоски. Она не заслужила такой участи. Почему она здесь? За что? Как это произошло?
- Меня 'нашел' Азазель. Мое тело было почти разрушено. Родгар... ему удалось меня уничтожить. Падший не дал моему сознанию раствориться. Я была так слаба и он затащил меня сюда. Зачем? Тогда я этого не понимала. Только теперь, когда увидела тебя, мне кажется, я начинаю постигать весь грандиозный замысел Азазеля, будь он проклят в веках.
- Не стоит, дитя мое, - тот, о ком мы говорили, появился, словно из ниоткуда, впрочем, у меня были большие сомнения по поводу того, что он вообще куда-то исчезал. Свое отношение к нему я не скрывала. Что за бред! Затащить меня в Тартар, шантажировать сестрой, чтобы заставить согласиться на то, что в здравом уме не совершит ни одно существо, когда-либо созданное Богом, - твои проклятия здесь бессильны. Мы все страдаем одинаково, независимо от того, как сюда попали.
- Ты забыл одну немаловажную деталь - нас сюда затащил ни кто иной, как ты! - зло возразила я.
- И ты знаешь, почему! Когда речь идет о выживании Ангелов, разве что-то имеет значение?
- Вы не Ангелы!
- Он был несправедлив, и ты это исправишь.
Я посмотрела на Ларису, снова ставшую лишь тенью. Невероятно трудно обрести кого-то лишь на миг, зная, что скоро тебе предстоит оставить его навсегда. Тартар не место для живых, а я все еще жива, и пока не прервется связь с моей оболочкой, останусь живой. Но бросить здесь Ларису, будет сродни предательству.
- Никогда, Азазель. Ты должен понять, что есть вещи, которые я сделать не в состоянии. Я могла бы напревать на собственную жизнь, но речь идет о целом мире.
- С каких это пор Ангела интересуют проблемы мира? - Падший снова явился мне в образе беловолосого мужчины, видимо решив, что во плоти его шансы меня заставить возрастут. Безусловно, Лариса была его козырем, важным козырем, но... на что он рассчитывал? Что смерть в Холодном огне уничтожит во мне все человеческое? Или, жизнь в Раю сделает слишком отстраненной от всего, что когда-то представляло ценность? Рай... Мы оба понимали, что дорога назад Падшим закрыта. Но мне не давала покоя мысль: если Азазель связывал освобождение Падших со мной, неужели он рассчитывал лишь на мои сестринские чувства? Маловероятно. И это пугало...
***
- Что если я не смогу? Не справлюсь? Почему ты доверяешь это именно мне?
Михаэль всегда знал, где меня найти. Несколько громадных камней сваленные в одном месте делали местность более привычной человеческому глазу. Разноцветное небо, похожее на гигантский калейдоскоп поражало своей величественностью. Впервые оказавшись в месте, которое называли Раем, растерянная и почти убитая тем, что довелось испытать, я искала уединения, не в силах до конца осознать, где же нахожусь. Я часто приходила сюда, садилась на камень, вглядываясь вдаль, стараясь отогнать от себя непрошенное чувство потери чего-то важного в той, другой жизни. Того, что не так давно и было моей жизнью. Именно тогда, когда я была готова взвыть от отчаяния, посреди райского великолепия, Михаэль научил меня летать. Полет, как исцеление, полет, как наркотик. И лишь то, что я испытывала, кружась над бескрайними просторами своего нового мира, помогло мне смириться с тем, что я потеряла.
Я смотрела на Михаэля и искренний страх от того, что мне предстоит ненадолго стер робость и нерешительность - чувства, ставшие для меня привычными, стоило оказаться рядом с Архангелом. Разумеется, он никогда не пытался подавить меня своим могуществом и величием, но само осознание того, кто он, заставляло меня неловко замирать, чувствуя собственное несовершенство. Слишком долго я прожила на Земле, слишком крепко оказалась к ней привязана, чтобы враз отказаться от инстинктов, прочно угнездившихся во мне почти за четверть века. Иногда я завидовала Хранителям. Умерев в собственном мире, и оказавшись достойными Небес, они чувствовали, что прожили жизнь не зря. Незримо присутствовать среди людей, защищать их, незаметно отводя от роковых ошибок, и в то же время, являться частью Его созданий. Почему, глядя на них я чувствовала, что попала сюда из-за ошибки, которая может стоить многим очень дорого?
